— Ну?
— Но он сказал мне, что кражи скоро прекратятся. Знаете, почему?
— Почему?
— Потому что в том магазине через улицу сидит в кладовой легавый и ждет, пока туда сунется грабитель. Вот что мне сказал тот парень в лавке.
— Понятно.
— Если он знает, то это известно каждому молочному торговцу на этой улице. А если знают лавочники, то в курсе и все покупатели. Можешь не сомневаться, вор тоже все знает. Из этого ничего не выйдет. Пит. Нам нужно придумать что-нибудь другое.
— Вы кончили?
— Кончили.
— Хорошо. Теперь перейдите на другой конец комнаты.
Бернс отошел от стола. Браун стоял в нерешительности.
— Ты слышишь меня?
— Слышу.
— Тогда иди!
— Для чего вам револьвер и нитро, мадам? — спросил Браун. — Мне хочется узнать, что вам здесь нужно? Для чего все это?
— Я пришла сюда, чтобы убить Стива Кареллу.
— Бутылкой с супчиком?
— Нет, выстрелом из револьвера. Нитро — это моя страховка.
Браун кивнул.
— Нитроглицерин настоящий?
— Настоящий.
— Как это проверить?
— Никак. Или хочешь попытаться привязать колокольчик на хвост коту, чтобы мыши слышали, как он идет? Из них не нашлось ни одного храбреца, готового пожертвовать собой. — Вирджиния улыбнулась.
Браун улыбнулся в ответ.
— Нет, спасибо, мадам. Я просто спросил. Убьете Стива? Почему, что он вам сделал? Оштрафовал за стоянку в неположенном месте?
— Это не смешно, — ответила Вирджиния. Она уже не улыбалась.
— Я и не думал, что смешно. А кто эта красотка? Ваша партнерша?
— У меня нет партнеров, — ответила Вирджиния, и Брауну показалось, что на минуту она закрыла глаза. — Это задержанная.
— А разве мы все не задержанные? — Браун снова улыбнулся, но Вирджиния сжала губы.
Хэл Уиллис подошел к столу:
— Послушайте, — сказал он. — Мисколо очень плохо. Может, вы разрешите нам позвать врача?
— Нет, — ответила Вирджиния.
— Ради бога, он может умереть. Послушайте, вам нужен Карелла, верно? Какой смысл в том, чтобы невинный человек…
— Никаких врачей, — отрезала Вирджиния.
— Почему? — спросил Бернс, подходя к столу. — Вы можете задержать его здесь после того, как он сделает перевязку, как задержали всех нас. Какая вам разница?
— Никаких врачей, — повторила она.
Хейз медленно двинулся к столу. Сами того не сознавая, четверо полицейских стали так, как обычно стояли, допрашивая подозреваемых. Хейз, Бернс и Браун — перед столом, Уиллис — справа от него. Вирджиния продолжала сидеть, подвинув поближе к себе бутылку с нитроглицерином и держа револьвер 38-го калибра.
— Предположим, я возьму трубку и вызову врача, — начал Хейз.
— Я убью тебя.
— Не боитесь, что эта штука взорвется? — спросил Уиллис.
— Нет.
— А вы немного нервничали, когда сюда вошел Марчисон, верно?
— Заткнись, рыжий! Ты уже достаточно себя показал.
— Достаточно, чтобы застрелить меня? — поинтересовался Хейз.
— Да.
— И вызвать взрыв? — добавил Браун.
— И еще один визит с первого этажа?
— Вы не можете допустить этого, Вирджиния, верно?
— Могу! Если кто-нибудь войдет, все полетит к чертям!
— А как же Карелла? Если вы взорвете всех нас, то Карелла останется жив. Вам же нужен Карелла, верно?
— Да, но…
— Тогда как же вы можете взорвать ваш нитроглицерин?
— Как вы можете допустить еще один выстрел?
— Вы не можете застрелить никого из нас, верно? Это слишком рискованно.
— Отойдите, — сказала. Вирджиния, — все.
— Чего вы боитесь, Вирджиния?
— Револьвер у вас, а не у нас.
— Вы можете выстрелить?
— Или вы уже боитесь стрелять?
Хейз обошел стол с левой стороны, оказавшись поближе к Вирджинии.
— Назад! — крикнула она.
Уиллис стал обходить стол справа, и Вирджиния резко повернулась, целясь в него. В это время Хейз встал между ней и стоявшей на столе бутылью. Вирджиния на секунду убрала левую руку со стола, немного отставила стул и стала подниматься. В тот же момент Уиллис, видя, что она уже не держит бутыль, и зная, что встающий со стула человек находится в неустойчивом положении, изо всей силы ударил Вирджинию ногой в лодыжку. Одновременно Хейз толкнул ее, так что она окончательно потеряла равновесие и, наклонившись вправо, грохнулась на пол. Пальцы правой руки разжались, револьвер скользнул по полу, сделал несколько поворотов и внезапно остановился.
Уиллис нагнулся, чтобы взять револьвер.
Он вытянул руку, и Хейз задержал дыхание, потому что они наконец-то избавились от этой ненормальной суки.
Но Уиллис завопил от боли. Трехфутовый кинжал из кожи и металла пригвоздил его руку к полу.
Глава 13
Черная юбка туго натянулась, когда Анжелика резким движением вытянула ногу. Юбка подчеркивала полноту бедра, свободно свисала у колена и там внезапно кончалась, скрывая стройную икру и тонкую лодыжку, вокруг которой обвивался черный ремешок. Под ремешком была кожаная красивая лодочка на высоком каблуке, остром, как стилет. И этот каблук впился в руку Уиллиса.
Анжелика убрала ногу и быстро опустилась на колени, чтобы поднять револьвер. Она подобрала юбку на коленях, схватила револьвер и, сверкая глазами, прицелилась в лейтенанта Бернса, протянувшего руку к бутыли.
— Не трогай! — крикнула она.
Бернс замер.
— Все отойдите от стола. Все! Назад! Назад!
Они стали отходить, отступая перед новой угрозой, еще более опасной, чем первая. Анжелика Гомес перерезала горло человеку, и, насколько им было известно, он к этому времени был уже мертв. Ее должен был покарать закон, ей могла отомстить уличная банда, и в глазах ее была отрешенность отчаяния. Анжелика Гомес хотела сыграть свою роль, и горе тому, кто окажется у нее на пути.
Она поднялась с пола, крепко держа револьвер.
— Я буду отсюда уходить. Пусть никто не пробует меня помешать.
Вирджиния Додж была уже на ногах. Она повернулась к Анжелике и, улыбаясь, сказала ей:
— Молодец! Отдай мне револьвер.
Анжелика не сразу поняла ее. Она с любопытством посмотрела на Вирджинию:
— Ты сумасшедшая? Я ухожу. Сейчас.
— Знаю. Отдай мне револьвер. Я прикрою тебя. Пока ты не уйдешь.
— Почему я должна отдавать тебе револьвер?
— О боже, ты что, на их стороне? Этих сволочей, которые хотят отправить тебя за решетку?
— Зачем я должна делать тебе любезность? Я раньше просила тебя отпускать меня, но ты сказала «нет». Теперь ты хочешь револьвер. Ты сумасшедшая.
— Хорошо, я объясню тебе. Если ты возьмешь этот револьвер с собой, они нападут на меня, как только ты выйдешь из этой комнаты. А это значит, что через четыре секунды они сядут на телефон и натравят на тебя всю проклятую полицию. Если ты отдашь мне пушку, я задержу их. Они будут сидеть здесь. Никаких телефонных звонков. Никаких полицейских машин. Никто не будет искать тебя, ты свободна.
Анжелика задумалась.
— Отдай револьвер, — повторила Вирджиния и подошла поближе к Анжелике. Та, выгнув спину, широко расставив ноги, застыла в позе тигрицы, приготовившейся к прыжку, рука, сжимающая револьвер, слегка дрожала. Вирджиния подошла ближе.
— Отдай его мне, — повторила она.
— Ты будешь задержать их? — спросила Анжелика. — Они будут оставаться здесь?
— Да.
— Подойди тогда близко.
Вирджиния подошла к ней.
— Дай руку, — сказала Анжелика.
Вирджиния вытянула руку, и Анжелика положила ей в ладонь револьвер.
— Я иду сейчас. Ты держи их здесь. Я буду свободная. Свободная, — повторила она.
Она отвернулась от Вирджинии, но успела сделать только один шаг. Вирджиния подняла руку и изо всей силы обрушила револьвер на голову Анжелики Гомес. Та упала на пол, а Вирджиния, перешагнув через нее, быстро пошла к столу.
— Кто-нибудь еще думает, что я шучу?
Когда Карелла поднимался по лестнице на второй этаж, Роджер, лакей, служивший Джефферсону Скотту более двадцати лет, подметал коридор. Этот высокий худощавый человек, почти лысый, с венчиком седых прядей вокруг головы, выметал деревянные прямоугольники, квадраты, треугольники и щепки, образовавшиеся в результате разрушительной работы лома. Щетка методически двигалась в тонких, ловких пальцах, сметая в совок весь этот мусор.
— Убираете? — любезным тоном спросил Карелла.
— Да, — ответил Роджер. — Да, сэр. Мистер Скотт любил, чтобы всюду было чисто.
— Вы хорошо знали старика?
— Я долго работал у него, очень долго.
— Вы к нему хорошо относились?
— Он был хороший человек. Я очень хорошо к нему относился.
— У него когда-нибудь были неприятности с сыновьями?
— Неприятности, сэр?
— Ну, вы знаете. Споры. Серьезные ссоры. Кто-нибудь из них угрожал ему?
— Время от времени они спорили, сэр, но никогда не было серьезной ссоры. И никогда не было угроз. Нет, сэр.
