Минуты через четыре пыл Кацнельсона-Нюси пошел на убыль.
Он начал повторяться. Неожиданно режиссер замолчал на полуслове, ненадолго задумался и с некоторым удивлением посмотрел на Гурова.
– Кстати, а почему вы интересуетесь Зеленским? Какая связь между ним и уголовным розыском? Неужели Тимоша так сильно набедокурил, что его знаменитый папаша не смог, как обычно, отмазать любимого сынка от наших славных органов? – спросил Кацнельсон.
– Увы, Тимофея Олеговича уже невозможно отмазать ни от органов, ни от чего иного, – покачал головой Гуров. – Его убили двое суток назад, и мне поручено расследовать это убийство. И папа, увы, уже ничем не поможет. А вы разве не слышали о случившемся?
– Нет, я всего три часа как приехал на студию с дачи. У нас был трехдневный перерыв в съемках. Я совершенно ничего не знаю, – несколько растерянно сказал Кацнельсон, и тон его голоса совершенно поменялся: – Ай вэй! Тима убили! А ведь такой талантливый мальчик был, правда, немножко не собранный и чуть-чуть шалун… Но кто же из нас в юности не шалил? Какому же шлимазолу пришло в голову лишать жизни цветущего юношу?
Гуров в общих чертах рассказал режиссеру об убийстве. Чтобы завершить портрет Зеленского в телевизионных интерьерах, уже весьма подробно и красочно описанный Нюсей в его пламенном монологе, задал несколько уточняющих вопросов, на которые получил исчерпывающие ответы.
Действительно, идея создания программы и сценарии первых выпусков программы «Корень жизни» принадлежали Тимофею Зеленскому. Более того, продюсером этого шоу в самом начале производства выступал его отец Олег Эдуардович.
Однако после первого успеха последовали едва не сорванные по вине Тима съемки последующих выпусков, дрязги и финансовые разборки. А его сексуальная неуемность – Гуров улыбнулся про себя, вспомнив «кролика-маньяка», – даже для привычного ко всему околотелевизионного бомонда и поклонниц сего вида искусства оказалась чересчур бурной. Будь на месте Тимофея кто-то другой, он бы давно забыл дорогу на телевидение. Однако с положением его папы приходилось считаться.
После нескольких скандалов со срывами шоу и домогательствами Тимофея едва ли не до всех его участниц – от приглашаемых знаменитостей до уборщиц – директор канала был вынужден пойти на компромисс. Программа пользовалась успехом, поэтому закрывать ее было обидно. Он оставил имя Тимофея в титрах и, соответственно, назначил весьма солидный гонорар как автору программы, с условием больше никогда не появляться в студии. Подобная синекура Тима вполне устроила. Он помахал всем ручкой и отбыл восвояси. И появлялся лишь в дни выплаты зарплаты. А потом и это делать перестал, так как гонорары ему начали переводить на счет в банк.
Фотороботы подозреваемых в убийстве Кацнельсон просмотрел очень внимательно, но никого на них не узнал. В общем, в результате беседы с главрежем «Корня жизни» Гуров получил подтверждение очередной догадки, что смерть Зеленского с его телевизионной деятельностью не связана. Убивать Тима из-за авторского гонорара, в принципе – заслуженного, вряд ли кому было необходимо. Да и скандалы с участницами программы остались в далеком прошлом. То, о чем рассказывал режиссер, происходило около пяти лет назад. Конечно, кто-то из пострадавших от внимания Зеленского дам мог затаить на него злобу, но уж не до такой степени, чтобы по прошествии нескольких годков палить в обидчика из ржавого «нагана».
Воспоминания о беседе с режиссером Нюсей вызвали у Гурова добродушную улыбку. Но ее быстро стерли заботы о делах. Он еще раз мысленно перечел пункты записки, написанной им лично оставленному на «хозяйстве» Веселову, – плана работы по делу на сегодняшний день. Сначала капитан должен был разобраться, услугами какой компании связи пользовался Зеленский, связаться с ней и получить распечатку последних переговоров с мобильника, найденного растоптанным на месте убийства.
Далее бедному Веселову вменялось заняться фотороботами подозреваемых. А точнее – их активным распространением. Вечернего доклада Орлову Лев Иванович избежал, однако же генерал все равно достал его по телефону. В приказном порядке шеф потребовал, чтобы портреты предполагаемых убийц были размножены в большом количестве и разосланы по всем городским отделениям милиции. И еще, чтобы их обязательно показали по телевидению в «Петровке, 38».
Гуров не любил подобной шумихи, потому что это было делом насколько хлопотным, настолько и пустым. Он не помнил, чтобы подобный метод ему хоть однажды помог. Массовый выброс листовок рождал не менее массовый наплыв звонков, которые приходилось изучать и проверять. И, как правило, все они оказывались пустышками. Однако тон приказания Орлова вариантов для игнорирования воли начальника не оставлял.
Разглядев впереди над перекрестком большой синий щит, Гуров начал потихоньку сбрасывать скорость. Зона, зашифрованная, как УШУ «какой-то там номер», которого Лев Иванович не помнил и куда стремились они с Крячко, естественно, стояла не на трассе. Поэтому надо было постараться не проскочить поворот на дорогу, ведущую к искомому объекту. Прочитав на указателе названия населенных пунктов и расстояние до них, довольный Гуров определил, что до нужной развилки осталось проехать не более четырех километров.
Однако его настроение испортилось, как только он свернул с набившей оскомину стратегической «трассы Е95» на трассу местного значения. На расстоянии примерно в двести метров от перекрестка еще мог действовать термин «шоссе», на худой конец – просто дорога. Однако за этим коротким пределом термины заканчивались и на ум само собой лезло понятие наезженного направления. Бедный «Пежо», еще не поймав колесами это самое направление, а только приблизившись к нему, заскрипел и зарыдал всеми шарнирами, амортизаторами и прочими железяками.
Первая же яма в остатках разбитого асфальтового покрытия разбудила Крячко, вызвав бурю негодования. Естественно, относящегося не к дороге, а к тому, кто «еще не научился держать руль в руках». Машину тряхнуло так, что безмятежно спавший Станислав весьма чувствительно врезался головой в стойку между передней и задней дверями.
Лев Иванович на обидную реплику ответил достойно, пообещав представить Крячко счет за испорченную пластиковую обшивку. Голове-то ничего не будет, там одна кость, а машина денег стоит. Лев Иванович уже на третьей сотне метров пожалел, что принял опрометчивое решение ехать на нежной «француженке», а не вытребовал у Орлова БТР или, на худой конец, «УАЗ». Однако возвращаться было поздно, как и ронять слезы из-за своей непредусмотрительности.
Он прикинул, что до зоны осталось проехать километров не более пятнадцати, и мысленно махнул рукой: «Танки грязи не боятся, а полковники – тем более!» Правда, через пару километров и разбитый асфальт закончился, явив взору Гурова щебеночное покрытие. Он совсем было расстроился, однако, к его удивлению, колдобины как-то подровнялись, трясти не то чтобы перестало, но амплитуда колебаний приняла приличные рамки. Даже надрывный рев «Пежо» постепенно поменял диапазон с зашкаливающих нот на обиженное, но не истерическое гудение, смешивающееся с руководящим басом Крячко, взявшего на себя роль штурмана и опытного шофера-наставника.
Отбрехиваясь от указаний Станислава и морщась от каждой попадавшейся под колеса кочки, Лев Иванович, включив вторую передачу, на черепашьей скорости упорно вел машину вперед. Не прошло и сорока минут, как пятнадцать километров остались позади и «Пежо» остановился у одноэтажного домика с надписью «КПП» на табличке и глухими воротами, выкрашенными зеленой краской. Высокий забор из красного кирпича с тремя рядами колючей проволоки на изоляторах уходил далеко вправо и влево от контрольно-пропускного пункта.
– Нет, Лева, ты точно не Шумахер, – с кряхтением выбираясь из машины, подвел итог поездки Станислав. Размяв руками поясницу и осторожно покрутив торсом, Крячко нахмурил лоб и принял твердое и окончательное решение: – Ты уж извини, но на «Формулу-1» тебя допускать никак нельзя.
– Зато ты у нас в гонщики годишься, – проворчал в ответ Гуров и мстительно заметил: – Только мне интересно, кто в прошлом году за Наро-Фоминском в поворот не вписался и бампером сосенку поймал? Вот и разбирайся после этого, кто из нас Шумахер, а кто – Култхард.
Глава 12
После соблюдения всех положенных формальностей и проверок документов Гурова и Крячко провели к начальнику колонии. Подобные посещения зоны следователями и прокурорскими работниками для снятия показаний по прежним или новым делам не являлись чем-то исключительным. И, естественно, беседы с начальником зоны, здешним царем и богом, вряд ли кто из подобных посетителей удостаивался. Однако два полковника из Главного управления, да еще после звонка из УИНа с пожеланием радушно встретить гостей, который организовал Станислав, требовали к себе внимания и уважения.
