Раздались смех и аплодисменты. Вино лилось рекой, в шумной атмосфере ресторана строгие правила обеденного этикета оказались за бортом.
– Ставлю пять гиней на Честити, – выкрикнул кто-то. – Она слопает все до последней крошки.
– О, вряд ли, – возразил другой, смерив оценивающим взглядом крупную фигуру Дугласа. – Наш славный доктор даже не заметит, как сметет тарелку. Шесть гиней на Фаррела.
В спор вступили другие голоса, ставки росли, пока перед участниками состязания не появилось блюдо, о котором шла речь. Честити с содроганием уставилась на бледную дрожащую массу на своей тарелке. Она покосилась на Дугласа, который смотрел на свою тарелку с решимостью Цезаря, собирающегося перейти Рубикон. Все взгляды устремились на них, даже публика, сидевшая за другими столиками, с интересом наблюдала за происходящим. Словно ниоткуда появились официанты в белых фартуках, обмахивая салфетками и без того чистые столики поблизости, переставляя тарелки и приборы.
– Ладно, – пожала плечами Честити. – В конце концов, для людей, которые не могут позволить себе запеченную телятину, такая еда – деликатес. Кто мы такие, чтобы презирать то, чем другие наслаждаются? – Она решительно воткнула вилку в трепещущую массу.
Дуглас, пораженный деловым замечанием, которого он никак не ожидал от такой утонченной особы, как достопочтенная Честити Дункан, помедлил в нерешительности, затем взялся за собственную вилку. Они принялись методично есть. Честити сосредоточилась на глотании. Она даже не пыталась жевать, просто совала в рот очередную порцию и глотала. Время от времени она бросала взгляд на тарелку своего соседа. Он, похоже, следовал той же технике, но рот у него был больше, и содержимое тарелки убывало быстрее. Когда он торжествующе положил вилку, у нее на тарелке еще оставалась рыба.
Честити продолжала есть, не поднимая глаз. Она отрезала, накалывала на вилку и глотала, пока последний кусочек не исчез у нее во рту. Затем потянулась к бокалу с вином и выпила его залпом под смех и аплодисменты зрителей.
– Ничья, – объявил Родди, взявший на себя роль судьи. – Ставок, кто закончит первым, не было.
– Учитывая, что Чес намного меньше, надо присудить ей победу, – рассудил кто-то.
– Такие вещи нужно оговаривать заранее, – возвестил Родди. – Я объявляю ничью.
– Как вы себя чувствуете? – тихо спросил Дуглас, увидев, что глаза Честити закрыты.
– Что бы вы прописали от тошноты, доктор? – вымолвила она, слепо потянувшись к бокалу, который снова наполнили вином.
– Вино, – бодро отозвался он, отпив из собственного бокала. – Честно говоря, все не так уж плохо. Отталкивает скорее вид, чем вкус.
– Как сказал бы мой шурин, эти две вещи неразделимы, – возразила Честити с притворным стоном. – Передайте мне, пожалуйста, рогалик.
Дуглас взял рогалик из стоявшей перед ним корзинки, разломил его, намазал маслом и положил на ее тарелку.
– Он снимет привкус. – Доктор принялся намазывать остаток рогалика с ловкостью и изяществом, которые произвели на нее впечатление еще днем.
Честити моргнула, уставившись на подношение, лежавшее на ее тарелке. Такого интимного жеста можно ожидать от друга, Родди, например, но не от Дугласа Фаррела, в сущности, незнакомца. Но он проделал все так деловито, явно не задумываясь о своих действиях, как доктор, выписывающий лекарство. Она мысленно пожала плечами и съела рогалик.
Они сидели очень близко, чуть ли не касаясь друг друга локтями. Жуя хлеб, полученный из рук Дугласа, она остро ощущала его присутствие. Ей вспомнилось замечание Констанс о физической мощи доктора.
Его рука покоилась на столе, и, когда он потянулся за своим бокалом, Честити заметила игру мускулов под шелковистой тканью фрака. Она украдкой взглянула на его профиль. Твердый подбородок, впалые щеки и огромный нос с горбинкой придавали чертам Дугласа почти скульптурную выразительность. Густые, зачесанные назад волосы обрамляли широкий лоб, который они с сестрами всегда считали признаком ума. В облике доктора чувствовался аскетизм, как-то не вязавшийся с мускулатурой спортсмена.
Честити поспешно опустила глаза, когда он внезапно повернулся к ней с вопросительным выражением во взгляде. Появление официанта, явившегося за пустыми тарелками, оказалось как нельзя кстати.
– Спасибо Господу за его малые милости, – пробормотала она, когда со стола исчезло всякое напоминание об угрях.
Откусив намазанный маслом хрустящий рогалик, Честити ждала, пока пройдет вкус рыбы и ощущение чего-то скользкого на языке, надеясь, что доктор не заметил ее пристального внимания.
– Я хочу танцевать, – объявила Элинор. – Куда пойдем?
– В «Марракеш»? – предложил Родди.
– Либо туда, либо в «Клеопатру».
Завязалось оживленное обсуждение сравнительных достоинств двух танцевальных клубов, пока официанты подавали главные блюда. Честити не принимала участия в дискуссии. Ей не хотелось идти на танцы, но если все выскажутся «за», будет трудно отказаться. Родди, пригласивший ее на концерт, сочтет себя обязанным проводить ее домой.
– Ваш шурин прав насчет цыплят, – заметил Дуглас, глядя в свою тарелку с золотистыми цыплятами в окружении овощей и жареного картофеля. – Не припомню, чтобы я ел что-нибудь вкуснее с рождественских праздников в детстве.
– Вы едите цыплят на Рождество? У нас всегда готовят гуся, – ухватилась Честити за тему, показавшуюся ей достаточно безопасной и невинной.
– Цыплят на Рождество и хаггис на Новый год, – ответил он.
– Вы собираетесь в Эдинбург в этом году? – спросила она без особого интереса, положив в рот картофельное пюре.
Он покачал головой:
– Путешествие займет не меньше двух недель, а у меня слишком много дел здесь.
– Что вы имеете в виду?
– Работу... и обустройство дома. – Он наколол на вилку крохотную репку.
– Где вы живете, Фаррел? – поинтересовался Родди, услышав последнюю фразу.
– На Уимпол-стрит, – ответил Дуглас. – Удобно добираться до Харли-стрит.
– Вы купили дом? – спросила Элинор. – На Уимпол-стрит великолепные дома.
– Вообще-то я снял квартиру, – пояснил Дуглас. – С обстановкой и домоправительницей в придачу. Идеальный вариант для работающего холостяка. – Он непринужденно рассмеялся.
– В таком случае обустройство дома едва ли такая уж тяжкая задача, – не без ехидства заметила Честити, отклонившись назад, пока официант наполнял ее бокал. – Во всяком случае, не настолько, чтобы удерживать вас вдали от семьи на Рождество.
Он взглянул на нее с легкой насмешкой:
– Никому не даете спуску, да, мисс Дункан?
У Честити хватило совести покраснеть, несмотря на вмешательство Родди.
