Дуглас огляделся по сторонам в поисках кеба.
– Такое впечатление, что Бригем нанял все экипажи, – покачал он головой.
– В такое время извозчики всегда нарасхват, – подняла воротник накидки Честити.
Завидев свободный кеб, Дуглас вложил два пальца в рот и издал пронзительный свист, который посрамил бы уличного мальчишку. Возница, двигавшийся в другом направлении, встрепенулся и повернул лошадей.
– Неплохо, – одобрила Честити. – Вы должны научить меня так свистеть. Если бы он добрался до угла, у нас не осталось бы ни малейшего шанса. Там его ждет целая толпа.
Дуглас открыл дверь экипажа.
– Позвольте. – Он легко подхватил ее за талию и подсадил внутрь, затем забрался следом и захлопнул за собой дверцу.
Честити посмотрела на него с опасным блеском в глазах.
– Очевидно, вы принадлежите к числу мужчин, которые уверены, что женщинам нравится, когда с ними обращаются как с фарфоровыми куклами. Должна сказать вам, доктор Фаррел, что вы очень заблуждаетесь. Женщины в большинстве своем не любят, когда их переставляют с места на место, даже не спросив разрешения.
Он удивился:
– Мои сестры никогда не возражали.
– Сомневаюсь, что вы не видите разницы между близкими родственницами и едва знакомыми людьми, – выговорила Честити.
– Я бы не сказал, что мы едва знакомы, – улыбнулся он. – В конце концов, мы съели вместе заливного угря.
Честити отвернулась к окну, чтобы он не заметил беглой улыбки, которой она не смогла сдержать.
Спустя минуту он заговорил своим обычным тоном:
– Когда Бригем намерен рассчитаться за ужин? Я не заметил, чтобы ему вручили счет.
– У Родди здесь открыт кредит, – сказала она, – как и во множестве других мест по всему городу. Он никогда не носит с собой наличные, считая это вульгарным. Возможно, потому, что у него слишком много денег, чтобы задумываться о них.
– Везет же некоторым, – пробормотал Дуглас, не без примеси яда.
Глаза Честити сузились. Она не позволит критиковать ее друзей, пусть даже в завуалированной форме.
– Думаю, он поймет, если вам трудно расплатиться, – бросила она вызывающим тоном.
Дуглас резко выпрямился:
– Что вы хотите сказать?
– Ничего, – ответила она. – А что, по-вашему, я хотела сказать?
– Не имею представления, потому и спрашиваю, – заиграл желваками доктор. Стало ясно, что она ступила на зыбкую почву.
– Ничего такого я не хотела сказать. – Честити отвернулась к окну, сознавая всю неубедительность своих слов.
Надо быть осторожнее с Дугласом Фаррелом. Она расслабилась и позволила своему тайному неодобрению выплеснуться наружу. Ее поведение никуда не годится, подумала Честити.
– Извините, если я задела ваши чувства. Я вовсе не хотела вас обидеть. Просто я подумала, что обустройство практики на Харли-стрит стоит недешево, – оправдывалась она.
Пусть попробует оспорить свои собственные слова, сказанные представительнице брачного агентства.
– Не стану возражать, – с готовностью согласился он. – Но, насколько мне известно, мисс Дункан, я никогда не посвящал вас в состояние своих финансов.
Честити опустила глаза.
– Нет, конечно, но вы разозлили меня, – быстро парировала она. – Я не люблю, когда критикуют моих друзей.
Последовало короткое наткнутое молчание.
– Мне очень жаль, если у вас сложилось такое впечатление. – Дуглас протянул ей руку. – Будем считать это недоразумением, Честити?
Сквозь тонкую лайковую перчатку она чувствовала тепло и силу его ладони. В ней возникло тревожащее ощущение, и по какой-то непонятной причине Честити не сделала попытки отнять свою руку. Она неуверенно улыбнулась в ответ на его вопрос, а он просто кивнул, оставив свою руку там, где она была. Они сидели в дружелюбном, хотя и слегка неловком молчании, пока экипаж не остановился перед домом Дунканов. Дуглас выбрался наружу и протянул руку, чтобы помочь Честити спуститься. На сей раз он обошелся без излишней фамильярности, но крепко сжал ее руку и неохотно отпустил, лишь убедившись, что она прочно стоит на земле.
– Спокойной ночи, Честити, – отвесил он полупоклон.
– Спокойной ночи, Дуглас. Спасибо, что доставили меня домой, – заторопилась она вверх по ступенькам, ведущим к парадной двери.
Дуглас подождал, пока Честити не исчезла внутри, затем заплатил извозчику и отпустил его. До его новой квартиры на Уимпол-стрит рукой подать. К тому же он надеялся, что прогулка на свежем воздухе поможет прояснить его мозги.
Что же Честити имела в виду, когда намекнула на его финансовую несостоятельность?
За ее репликой явно что-то стоит. Возможно, она и вправду обиделась на критику своих друзей, но при чем тут его неспособность расплатиться? Он не производит впечатления человека, нуждающегося в деньгах. Во всяком случае, хотелось бы надеяться. Ничто – ни его внешность, ни одежда, ни манеры – не указывает, что он не является весьма обеспеченным джентльменом. Собственно, он им был и до сих пор бы оставался, если бы все его средства не поглотила медицинская практика в трущобах.
Ничего, он все восстановит, когда обоснуется на Харли-стрит. Но чтобы сделать все быстро и успешно, ему требуется финансовое вливание. Перед его мысленным взором возникло узкое лицо синьорины Делла Лука, но его тут же вытеснила достопочтенная мисс Честити Дункан с ее живыми чертами, блестящими ореховыми глазами и румянцем на щеках. Она обладала милой улыбкой и ядовитым язычком. Здесь крылась какая-то загадка, некий парадокс, но Дуглас не мог отрицать, что его к ней тянет.
Он не хотел, чтобы его тянуло к ней или какой-либо другой женщине. Как он усвоил на горьком опыте, эмоциональная зависимость неминуемо ведет к болезненным осложнениям. Ему нужна богатая жена из респектабельной семьи, которая будет терпимо относиться к его призванию. Брачное агентство предложило подходящий вариант, и он должен им воспользоваться.
Словно придя к какому-то решению, Дуглас сунул руки в карманы и нащупал визитные карточки, которые ему вручили сегодня. Связи не менее важны, чем капитал, и сегодня вечером он обзавелся кое-какими полезными знакомствами.
Честити провела довольно беспокойную ночь. Она сердилась на себя, что не устояла перед соблазном уколоть доктора, и терзалась угрызениями совести, сознавая, что причинила ему боль только для того, чтобы удовлетворить, как она теперь понимала, свое мелочное тщеславие. Несмотря на острый язычок, свойственный всем сестрам Дункан, Честити никогда не позволяла себе пренебрежительных замечаний и недобрых реплик. Что же в таком случае нашло на нее сегодня вечером? Да, ей не нравится доктор, но подобный факт не может служить оправданием, тем более что за весь вечер он не сделал ничего, что усилило бы ее неприязнь. Скорее наоборот, если уж быть до конца честной.
