— Тогда, значит, недогадлив по отношению к Делии? Лаурел, вам известно что-нибудь о ней?
— Если вы собираетесь расспрашивать меня о Делии, то я… я отказываюсь отвечать. Я могу идти?
— Сейчас, минутку. — Эллери подошел, закрыл дверь и спросил, глядя на ее светло-коричневую челку. — Понимаете, Лаурел, лейтенант Китс неплохо поработал и в вашем собственном доме…
Она вздрогнула и подняла глаза:
— Что вы имеете в виду?
— Расспросил вашу прислугу. Экономку, шофера.
— Они никогда ничего не скажут мне во вред!
— Лаурел, вы имеете дело с профессионалом, и неплохим. Они даже не заметили, как рассказали все, что нужно. — Взгляд Эллери стал очень серьезным, даже скорбным. — Несколько недель назад вы потеряли — или оставили где-то — небольшую серебряную коробочку. Похожую на коробочку для пилюль.
Она сильно побледнела, но голос ее не дрогнул:
— Это и была коробочка для пилюль.
— Из описаний, данных миссис Монк, Симеоном и Ичиро — вы ведь спрашивали у них о пропаже — следует, что коробочка как две капли воды походит на ту, которая, по вашему собственному описанию, была на ошейнике мертвой собаки. Китс хотел немедленно допросить вас, но я попросил его повременить и обещал, что сам займусь этим. Лаурел, это ваша серебряная коробочка была на ошейнике злополучного пса?
— Не знаю.
— Почему вы не упомянули о том, что как раз накануне потеряли точно такую же коробочку?
— Потому что я и мысли не допускала, что это может быть та самая. Это же нелепость! С какой стати моя коробка оказалась бы на ошейнике? Я приобрела ее на майской ярмарке и полагаю, что во всех универмагах Бродвея да и в сотне других продавались точно такие же. Она предназначена для хранения витаминов и других лекарств. Они продаются повсюду! Я собиралась подарить ее папе. Он постоянно пользовался таблетками, вечно разыскивал их по карманам. Но коробочка куда-то запропастилась…
— Ну а могла эта коробка оказаться именно вашей?
— Ну-у… могла, конечно, хотя…
— Свою вы с тех пор так и не нашли?
Она обеспокоенно взглянула на него:
— Вы что, действительно считаете, что это та самая?
— Я еще ничего окончательно не считаю, Лаурел. Просто стараюсь просмотреть все возможные варианты. И выбрать наиболее вероятный. — Эллери приоткрыл дверь и осторожно выглянул наружу. — Хотелось бы быть уверенным, что вы убедите своего могучего обожателя, что я отпускаю вас virgo intacto.[5] А то я весьма дорожу сохранностью своего черепа. Можно сказать, это мой единственный рабочий инструмент. — Он улыбнулся и слегка сжал ее ладонь.
Эллери долго смотрел вслед удаляющейся парочке, пока они не скрылись за поворотом. На его лице не было и следа прежней улыбки.
Эллери отправился на кухню, где его ждал вконец остывший обед, и принялся его машинально пережевывать. Во всем доме стояла мертвая тишина. Слышно было лишь движение его челюстей.
И тут раздался еще один слабый звук. Кто-то постучался во входную дверь?
Эллери удивленно крикнул:
— Войдите!
И вошла она.
— Делия, — он встал со стула, все еще держа в одной руке нож, а в другой — вилку.
Длинное пальто из темно-голубой ткани свободно облегало ее фигуру. Поднятый воротник обрамлял изящно посаженную голову. Она стояла, прислонясь спиной к двери, и молча разглядывала кухню.
— Я все это время ждала в саду, в темноте. Видела машину Лаурел. И когда она и Гроув уехали, я решила переждать еще немного. У меня не было полной уверенности, что ваша экономка уже ушла.
— Она ушла.
— Хорошо — она засмеялась.
— Где ваша машина, Делия?
— Я оставила ее на боковой дороге, у подножия холма. И поднялась пешком. Эллери, в вашей кухне очень уютно…
— Неплохо, — согласился он, по-прежнему стоя с вилкой и ножом в руках и даже не шелохнувшись.
Улыбка завяла на ее лице. Потом расцвела опять.
— Ах, ну не будьте же так ужасно серьезны, Эллери! Я как раз проезжала мимо и решила заглянуть, узнать, как вы поживаете…
— И что уже успел предпринять?
— Ну да… — А у нее ямочки на щеках! Как это он раньше не замечал?
— Делия, этого не стоило делать.
— Чего именно?
— Голливуд — городок маленький, Делия. Здесь повсюду глаза и уши. Тут не нужно большого труда, чтобы запятнать репутацию порядочной женщины…
— Ах, вот вы о чем… — Она помолчала. Затем расплылась в некоем подобии улыбки. — Конечно, вы, как всегда, правы. Это неблагоразумно с моей стороны. Но просто иногда бывает… — Она внезапно оборвала свою речь на полуслове и дрожь пробежала по ее телу.
— Что бывает, Делия?
— Ничего. Я просто хотела… Есть какие-нибудь новости?
— Да, кое-что по поводу яда.
Она пожала плечами:
— Но я действительно думала, что в подвале мыши.
— Понятно.
— Спокойной ночи, Эллери.
— Спокойной ночи, Делия.
Он даже не предложил проводить ее до машины, а она, казалось, и не ожидала этого.
Он долго еще смотрел на дверь, не двигаясь с места.
Потом поднялся наверх и налил себе тройную порцию виски.
К трем часам утра Эллери оставил всякие попытки заснуть и с трудом выполз из постели. Он включил свет, набил и раскурил трубку. Потом погасил свет и уселся у окна, созерцая Голливуд, слабо мерцающий далеко внизу. Когда он блуждал в потемках, свет всегда раздражал его.
Сейчас он чувствовал себя заблудившимся, как никогда. Причем в очень глухих потемках.
Случай действительно незаурядный. Но загадка всегда кажется неразрешимой, пока не найден ответ. Стоит нащупать его, и таинственный туман рассеется. Не то чтобы Эллери особенно беспокоил этот налет таинственности, окутывающий все происходящее, как предрассветный туман — Лос-Анджелес. Все преступления фантастичны и таинственны, поскольку, как правило, являются результатом мечтаний и самых затаенных желаний человека. Вот этот неизвестный враг из прошлого, например, мечтал о мести в течение четверти века… Ну не фантастично ли?
Он усмехнулся в темноту. Опять же — странность записки… В том, что этот тип преподнес подарочек в виде дохлого пса, вовсе нет ничего странного. В конце концов даже нелепая записка, возвещающая медленную смерть и серию таинственных предупреждений с особым значением, тоже не особенно удивительна. Изумляет другое. То, что его ненависть не угасла с годами, а сохранила свою силу на протяжении двух десятков лет. И такое упорство кажется уже не просто мечтой, не буйной фантазией и тайным желанием, а рассудочностью и хладнокровием, граничащим с патологией.
Фантазия — это всегда лишь разновидность обыденной реальности, просто усиленной в той или иной степени. Для Голливуда такого рода чрезмерности и экстравагантности всегда были в порядке вещей. В штате Иллинойс, к примеру, Роджер Приам выделялся бы из общества, как совершенно чужеродный элемент. Но в Голливуде он вполне вписывается в окружающую обстановку. Конечно, женщин, подобных Делии Приам, порой можно встретить и в Сиэтле, но она — непременный атрибут именно Голливуда, как гурия — признак мусульманского рая. Такой тип женщины — настоящий сосуд желаний… И этот парень, Обитатель Деревьев, которого где-нибудь в Нью-Йорке давно бы уже просто-напросто отправили на обследование в небезызвестную лечебницу… Здесь же он — еще один объект восхищения для местной публики, украшение газетных полос.
Нет, странность этого случая не в воспаленном воображении преступника.
А в странном недостатке фактов.
Много ли мы имеем? Врага из прошлого. Какого прошлого? Никаких данных. Этот враг приготовил целую серию таинственных предупреждений. Каких? Дохлый пес — раз. Далее идет неизвестное содержимое коробки для Приама. Следом — намеренно несмертельная доза мышьяка. Ну, а что потом? Скорее всего должно последовать еще много подобных «предупреждений». Причем это не просто предупреждения, они обладают «специальным значением». Их несколько — значит можно составить общую картину. Какую? Где связь между мертвой собакой и отравленным салатом из тунца? Ах, если бы только знать, что там было в коробке у Приама! Но как это сделать? Никак. Приам наверняка уничтожил ее. Но сам-то он знает! Как заставить его говорить? Надо заставить! Во что бы то ни стало.
Да-а-а, потемки-то еще темнее, чем он предполагал! Эллери погрузился в глубокое раздумье, покусывая конец трубки. Все факты можно, конечно, сложить в одну картину. Но где взять уверенность, что картина получается именно та самая? Предположим, что мертвый пес — первое звено серии, предназначавшейся Хиллу. Но остальные, видимо, навсегда погребены в сознании неведомого преступника, и причиной этому — скоропостижная смерть Хилла. Можно также предположить, что неведомое содержимое коробки Приама — первое звено другой, предназначенной Приаму, серии. Второе звено — отравленный тунец. И эти две серии значений могут вообще не иметь между собой ничего общего… А могут и иметь.
