Глава 11
Рассол оказался не только противный, но и страшно коварный. Проехав четыре остановки на троллейбусе, я была вынуждена выскочить из него, не добравшись до метро. Мне срочно требовался туалет. Но не тут-то было. Узкая, длинная улица, забитая магазинами, простиралась передо мной. Чего тут только не было – одежда, видеотехника, книги – все, кроме сортира. Я забегала в торговые точки, но отовсюду была изгнана с позором. Впрочем, из аптеки, парикмахерской, химчистки и библиотеки тоже. Только не подумайте, что в этих заведениях не было туалета, просто никто не собирался пускать туда тетку с улицы. Положение становилось угрожающим. Может, опять забежать в аптеку и купить памперсы для взрослых? Не могу же я сесть прямо в подворотне, на глазах у прохожих!
В полном отчаянии я спросила у женщины, торгующей пирожками:
– Куда вы ходите пописать?
– А у метро, – пояснила та, – голубенькие будочки, двором иди, здесь близко.
Кое-как я добрела до цели. Будочки и впрямь стояли слева и справа от выхода из метро. Неопрятного вида баба взяла с меня четыре рубля, и я наконец получила доступ к основному благу цивилизации.
Спустя десять минут я вышла на площадь и обшарила все ларьки и палатки. Домой я не спешила. Каждый человек, в конце концов, имеет право на заслуженный отдых. Только войду в квартиру, все сразу набросятся с просьбами, нет уж, лучше поброжу тут бесцельно. Тем более что я вдруг увидела хозяйственный магазин со всякой мелочовкой. Обожаю копаться в ерунде и любоваться на чайники, кастрюли и хорошенькие банки для риса и сахара. Словом, у прилавков я протолкалась примерно с полчаса и вышла наружу страшно довольная собой. В руках я держала пакет с очаровательной, но совершенно бесполезной покупкой. Мне приглянулась розовая керамическая свинка с дырками в спине, куда можно втыкать всякие необходимые на кухне вещи – ножи, ножницы, лопаточки… Путь к метро опять пролегал мимо кабинок, но теперь около них никого не было, зато из одной из них доносились стук и вопли.
– Откройте немедленно!
Я пригляделась. Дверь была закрыта на шпингалет снаружи. Очевидно, шаловливые мальчишки, воспользовавшись тем, что дежурная отлучилась, замуровали в тубзике какого-то несчастного. Подойдя к будке, я увидела, что рядом валяются сто рублей.
– Открывай, сволочь, – ревел мужик, стуча кулаком в дверь.
– Сейчас, – пробормотала я и отодвинула засов.
В ту же секунду из сортира вылетел парень лет тридцати, здоровенный и неуклюжий, как белый медведь. В мгновение ока он ухватил меня за рукав и проорал:
– Попалась, гадина!
– Ничего себе! – возмутилась я. – Мог бы и спасибо сказать.
– Ах ты, дрянь! – озверел он и достаточно сильно и больно пнул меня в живот кулаком.
– С ума сошел! – взвизгнула я и ударила его носком ботинка по колену. – Крыша поехала, что ли?
– Сейчас у тебя голова съедет, – пообещал выпущенный из сортира хулиган и попытался приложить меня о железную кабинку.
Я заорала и начала отбиваться что есть сил, на шум сбежались зеваки, и тут же, откуда ни возьмись, появились два милиционера, которым на двоих едва исполнилось сорок лет.
– В чем базар, граждане? – спросил один, розовощекий и пухлогубый блондин, старающийся выглядеть солидно.
– Да бабы у вас тут, в Москве сраной, все дряни, – с чувством произнес мужик, продолжая пинать меня тяжелыми ботинками, – бизнес придумала, сволочь.
– Изложите внятно суть происшедшего, – потребовал второй мент, – и попрошу документы.
Парень вытащил паспорт.
– Ага, – удовлетворенно отметил сержант, – гражданин Украины, а где регистрация?
– Ты чего, с глузду съехал? – поинтересовался мужик. – Какая такая регистрация? Я проездом тут, ночью уезжаю.
– А где билет?
– Не купил еще.
– Пройдемте в отделение, – хором велели менты.
– Интересное дело! – завопил мужик. – А эту дрянь отпустите? Знаете, чем она занимается?
И он рассказал невероятную историю. Звали его Николай Кружко, и ни в чем плохом он никогда не был замешан. Абсолютно добропорядочный гражданин, даже налоги в своем Киеве платит аккуратно.
– Сто лет мне ваша Москва чумная не нужна, – злился он, – да тетка в Тамбове заболела.
Поезда Киева – Тамбов не существует. Вот и пришлось Мыколе ехать до Москвы. Но в столицу экспресс прибыл в девять утра, а тамбовский скорый отправляется только в одиннадцать вечера. Кружко пошел шататься по Первопрестольной, дивясь на изобилие товаров и продуктов да пугаясь цен. В конце концов организм потребовал свое, и тут Николай увидел голубые будочки, а около них простого вида тетку в китайской куртке.
Заплатив четыре рубля, Кружко воспользовался туалетом, а когда захотел выйти, дверь оказалась запертой. Решив, что произошло недоразумение, парень постучал. Но дежурная не собиралась отпирать, более того, она заявила, что вход в туалет стоит четыре рубля, а выход – сотню.
Я хихикнула. Ну надо же. Володя Костин рассказал мне, что подобный бизнес существует в арабских странах, где дурят туристов из Европы. Предлагают глупым белым людям покататься на верблюде за копейки и самым честным образом их возят. Вот только когда приходит время слезать с горбатого, начинаются проблемы. Покинуть «корабль пустыни» можно лишь тогда, когда он лежит. Так вот за то, чтобы уложить верблюда, погонщики просят немалую сумму. И, как правило, получают ее. Привыкшее к зною животное может безо всякого вреда для здоровья простоять целый день под палящим солнцем, а туристы не настолько выносливы, через минут десять ломаются и готовы отдать что угодно, лишь бы убраться в тенек.
У нас верблюдов нет, зато есть общественные туалеты. Мыкола в полном негодовании принялся колотиться в кабинке, но железная дверь даже не дрогнула, а дежурная была непреклонна. В конце концов мужик сдался, просунул в щель сторублевую бумажку, но дверь не открылась. Взвыв от обиды, Кружко забил в створку кулаком, и тут наконец мошенница загремела шпингалетом.
– Я шла мимо, – отбивалась я, – услышала вопли и отодвинула щеколду, думала, мальчишки баловались.
– Врет, – заявил парень, – это она, я узнал. Куртка розовая, шапочка серая…
– Да в таких куртках пол-Москвы ходит!
– Ага, – заявил Николай. – А это что, глядите!
Милиционеры уставились во все глаза на сторублевую купюру, валявшуюся на снегу.
– Выбросила, гадина, – бушевал Кружко, – чтобы улик не было!
Ну не идиот ли! Да у меня в кошельке лежат три точно такие же бумажки, все одинаковые, розовые…
Но патрульным последний аргумент показался весомым, и они потащили нас в отделение.
В дежурной части я строго сказала:
– Вот что, господа, я имею право на телефонный звонок.
– Ты адвокат? – насторожился полный, похожий на небритого кабана капитан.
– Нет, но закон я знаю!
– Здесь я закон, – хмыкнул капитан, – а ты мошенница. Давно поймать хотели.
– Немедленно позвоните вот по этому номеру майору Костину, майору Самоненко или майору Митрофанову…
– Зачем? – насторожился капитан. – Да кто вы такая?
Отметив, что «кабан» перешел со мной на «вы», я гордо ответила:
– Полковник Романова, к сожалению, не имею при себе документов, но эти люди подтвердят мою личность. Давайте, капитан, шевелитесь, мне недосуг с вами время терять…
То, что произошло дальше, лишний раз доказывает: если держаться в милиции нагло и с апломбом, бравые сотрудники правоохранительных органов теряются. К тому же они все боятся начальства. Капитан поверил «полковнику» безоговорочно, потому что до выяснения личности запер не в обезьяннике, а в кабинете, правда, с решетками на окнах, и даже дал почитать газету «Петровка, 38».
Я легла на продавленный диван, вытянула ноги и поежилась. Топить уже перестали, а холод стоит зверский, так и простудиться недолго, могли бы чаю предложить с булочками!
Где-то через час загремел замок, и в «тюрьму» вошли неизвестный мне майор и Слава Самоненко.
– Полковник Романова, – сказал Славка, – за вами приехали.
Решив не выпадать из роли начальства, я рявкнула:
– Почему так долго, просто безобразие!
– Уж извините, – сказал майор, – но у нас столько жалоб на женщину, что возле туалетов промышляет, никак не поймаем!
– Что же тут трудного? – удивилась я. – Она же двери открывает после того, как деньги получит? Неужели никто еще ее за руку не схватил?
– Хитрая она очень, – пояснил майор, – работает на пару с мужиком-бомжом. Дожидается, когда настоящая дежурная на обед уйдет, и садится у будочек. Всех подряд не обирает, выискивает хорошо одетых мужчин и женщин да каким-то невероятным образом вычисляет провинциалов, справедливо полагая, что те будут менее конфликтны, чем москвичи. Затем запирает щеколду, требует сто рублей, но сама никогда не открывает туалет, отходит в сторону и смешивается с толпой. Потом к сортиру подходит бомж и освобождает узника. Его, естественно, не бьют. Мужик с самым честным видом бормочет:
