— Так он еще жив.
Ихара выглянул в окошко. На снегу извивался китаец. Грудь была вмята, кишки выдавило из живота.
— Сам сдохнет.
Машина объехала агонизирующего беглеца. Вдалеке маячила следующая жертва. Теперь уже водитель не сомневался, как ему действовать. Следующий несчастный тоже исчез под колесами. Третий оставил на капоте брызги крови и прилипшую прядь волос.
— Дави их, всех дави! — надрывался Ихара.
Впервые за годы работы в «Отряде 731» он испытывал хоть какие-то чувства к «бревнам». Сейчас его душила ненависть. Ихара представлял себе искаженное гневом лицо генерала Иссии. За просчет при проведении эксперимента он мог отомстить — отправить в действующую армию, достаточно было одного росчерка генеральской авторучки.
— Дави! — взревел он.
Шофер и сам вошел в раж. Он даже специально задерживался, прежде чем раздавить бегущего человека, играл с ним.
— Всех успеем задавить, господин Ихара. Никуда они от меня не денутся.
Еще один бедняга с раздавленной головой остался лежать на снегу.
— К озеру сворачивай, к озеру!
Николай уже задыхался. Впереди маячили спины Ричарда и Ямадо. Галицкий уже различал отдельные линии тростинок, они перестали быть для него серой массой. Он оглянулся. Теперь грузовик гнался уже за ним. Отчетливо виднелась за лобовым стеклом ненавистная морда Ихара.
— Быстрей, быстрей… — уговаривал себя Николай.
Но бежать быстрее не получалось. От усталости ноги уже не слушались, они переставлялись сами по себе в одном и том же темпе. Ни ускориться, ни остановиться — только упасть. Галицкий уже слышал за собой надсадный рев двигателя. И понял, что не успеет добежать до солончакового озера, хотя и оставалось совсем ничего.
«Может, товарищам моим повезет?» — мелькнула в голове мысль.
Грузовик ревел уже совсем близко. Николаю казалось, что он даже ощущает тепло, исходящее от перегретого двигателя. Ледяной наст стал хрустеть как-то по-другому, глуше. Галицкий метнул взгляд себе под ноги, из-под подошв теперь уже брызгала грязь. Соленая вода не замерзала при паре градусов ниже нуля по Цельсию. И сразу же после сделанного открытия Николай поскользнулся, упал лицом вниз. Это и спасло его. Бампер уже готов был ударить его, бросить на землю. Машина пронеслась над ним, лишь слегка чиркнув передней балкой по волосам.
Водитель уже разворачивал грузовик, чтобы додавить беглеца. Николай тут же вскочил на ноги и побежал к спасительному тростнику, в котором уже скрылись Ричард с Ямадо. Задние колеса грузовика прогрызли ледяной наст и, пробуксовывая, стали выбрасывать соленую грязь.
Николай еще успел увидеть, как конвоиры выпрыгивают из кузова. Он нырнул в тростник. Сухие стебли ломались, ударяли по лицу, он пробежал еще метров пятьдесят и замер, прислушался. Совсем рядом кто-то еще ломился через тростник.
— Эй! Ричард! — крикнул он.
— Это я, — отозвался американец.
— Ямадо где?
— Откуда я знаю? Но вскочить в тростник он точно успел. Передо мной бежал камикадзе.
Николай и Ричард встретились.
— Если будем ломиться, как кони, они нас быстро вычислят, да и по следам найдут, надо уходить аккуратно, — Галицкий осторожно раздвинул тростник, стал пробираться дальше по болотистому берегу солончакового озера.
Ихара стоял возле грузовика и смотрел на колышущийся под ветром тростник, укрывший «бревна». В другое время и при других обстоятельствах Ихара, возможно, даже сочинил бы традиционное японское стихотворение из трех строчек — хайку. Что-нибудь вроде: «Грустную песню поет мертвый тростник под весенним ветром. О, как я одинок». Иногда Ихара любил баловаться сочинением лирических стихов. Но теперь он видел перед собой искаженное гневом лицо генерала Сиро Иссии.
Один из конвоиров трижды выстрелил в шумящий тростник. Ихара махнул на него рукой.
— Не трать патроны. Не поможет.
Ихара обернулся, увидел приближающуюся легковую машину. Шофер остановился, подбежал к начальнику, преданно уставился на него, ожидая приказа. Но у Ихара пока не было ни одной дельной мысли по поимке беглецов. Конечно, можно было бы вернуться и без них, но Сиро Иссии был бы недоволен. Если ты увозил на полигон десять «бревен», то как минимум должен был доставить обратно десять трупов. Как-никак отчетность.
— Я могу съездить в «отряд». Сюда пришлют солдат, они прочешут тростник, — предложил водитель.
Ихара поморщился. Такое решение его не устраивало. Это значило бы расписаться в своей беспомощности. Генерал очень не любил, когда кто-нибудь из начальников отделов создавал ему лишние проблемы. Так можно было и должности лишиться, и в действующую армию попасть.
— Солдаты поздно приедут. Они не успеют до заката все обыскать, — ответил он. — А по темноте беглецы выберутся отсюда. Потом придется поднимать самолет в воздух, чтобы их отыскать. Нет, остаемся здесь.
— Что прикажете делать мне? — спросил водитель.
— Бери одного охранника и поезжай на противоположную сторону озера. Станьте где-то в полукилометре от него. Так мы вместе будем видеть весь периметр, заметим, когда они решатся выйти из тростника. Если увидите, стреляйте. Так мы узнаем об этом.
— Хорошо, господин Ихара. Мы будем внимательно следить и сразу же дадим вам знать, я посигналю. Патроны беречь надо, у нас их немного.
Легковая машина уехала. Ихара хотел было присесть на бампер грузовика, но тот был густо обляпан кровью и клочьями человеческой плоти. Начальник отдела нервно заходил рядом с машиной. В голове сами собой складывались стихи о мертвом тростнике, весеннем ветре, вот только третья строчка постоянно варьировалась. То она звучала: «О, как я одинок!», то «Буду ли я прощен?..»
— Вечно в неподходящий момент всякая дрянь в голову лезет, — злился на себя Ихара. — И что теперь делать? Как их переловить?
Заставить конвоиров и водителей лазить в тростнике… Это то же самое, что запускать в камеру вооруженного надзирателя. Стукнут по голове и заберут оружие. Только этого еще и не хватало.
— Думай, думай… — уговаривал себя Ихара.
Он оглянулся. Водитель грузовика забрался в кабину, взял сигарету и закурил. Взгляд Ихара зацепился за огонек спички. И тут его осенило. Он облизал палец, поднял его над головой, ветер дул прямо из степи на солончаковое озеро. Ихара нетерпеливо махнул рукой шоферу:
— Сюда давай.
Тот тут же загасил сигарету и подбежал:
— Слушаю.
— У тебя бензин в запасе есть?
— Всегда с собой две запасные канистры вожу. На всякий случай. В степи всякое может случиться. Один наш водитель, возвращаясь, заблудился и застрял — бензин кончился. Его только на третий день обнаружили с самолета.
— Отлично, выноси. Поливайте тростник, мы их выкурим оттуда.
— Хорошая идея, господин Ихара, — заулыбался водитель.
Конвоиры поливали мертвый, высохший за зиму тростник бензином из канистр. Ихара решил лично поджечь его. Но только опозорился. Спички загорались, но тут же гасли на ветру.
— Вот же дрянь, — выругался он, когда заметил на лицах подчиненных желание прийти ему на помощь.
Тогда Ихара со злостью сунул подожженную спичку прямо в коробок. Ярко с шипением вспыхнули головки. Пылающий коробок полетел в тростник. Сперва ничего не произошло, Ихара даже захотел подойти и глянуть, уж не угодил ли он в какую лужицу, но, к своему счастью, не успел этого сделать. Пламя даже не вспыхнуло, а полыхнуло, обдав начальника отдела жаром, он еле успел погасить занявшиеся волосы, ресницы обгорели. Прикрывая лицо от жара ладонью, Ихара глядел на то, как ширится гонимый ветром пожар. Теперь уже горел не бензин, а сухой тростник, и горел не хуже.
— Если не выйдут, то сгорят, — самодовольно сказал он, забираясь в машину. — Поехали, станем с подветренной стороны, — распорядился Ихара. — Сюда им уже не выбраться.
Николай с Ричардом стояли по щиколотку в холодной воде. Вокруг них шумел тростник. Галицкий смотрел, запрокинув голову, в весеннее небо.
— Немного темнеет, — сказал он.
— Это не солнце садится, а тучи наползли, — ответил американец.
— Но и солнце с каждой минутой клонится к западу, — подбодрил летчика Галицкий.
— Жаль, Ямадо где-то потерялся. Придется выходить ночью без него.
— Это даже к лучшему. Не нравится мне этот япошка, очень уж у него история странная. Не верится в нее.
— Всякое на войне может случиться. Куда двинем, когда стемнеет?
— Посмотрим.
Николай прислушался. Раздавался треск, но не такой, как если бы пробирался человек или животное. Треск нарастал.
— Что там такое? — забеспокоился Ричард.
— Не знаю, — ответил Галицкий.
Но тут потянуло дымком, и все стало понятно.
— Они тростник подожгли! Бежим.
Николай, уже не заботясь о том, чтобы осторожно раздвигать стебли, ломанулся в заросли. Под ногами чавкала грязь, ноги проваливались в нее, и если бы шнурки на туфлях не были туго затянуты, он потерял бы в трясине обувь. В спину ему дышал американец. Преодолев с сотню метров, Николай почувствовал, как нога провалилась по колено, впереди за поредевшими стеблями тростника виднелась небольшая водная гладь почти целиком заросшего озера.
