тряпкой. Однако Алексей был уверен, что гармонию можно прервать, но не забыть.
– А где твоя комната?
– Пошли! – Дуся забрала с собой вазу с его розой.
Её комната представляла собой полный контраст с остальной частью квартиры. Одна стена целиком, с пола до потолка, была увешана полками с книгами. Стол, стул, небольшая кровать, прикроватная тумбочка – стандартный набор, зато стены! Алексей поначалу вообще не понял, есть ли в комнате обои. Оказалось, есть – белые, все исписанные разными почерками и рисунками, кое-где были даже наклеены картинки. На потолке поблёскивали звёздочки.
– Это моя территория, и здесь написано и нарисовано то, что хочу я. Можешь оставить мне запись, – она дала ему карандаш.
Алексей хотел написать что-нибудь этакое в память об этом замечательном дне, но, как нарочно, все умные мысли вылетели из головы. Что было сегодня? В памяти ни к селу ни к городу возникла картинка: Дуся сидит на вершине каменных развалин, обняв коленки руками. Он и написал на стене: «Дусе – самой замечательной скалолазке от…»
– Это что, всё, что ты обо мне можешь сказать? – не оценила она его стараний.
– Нет, я могу ещё написать, какая ты красивая, какой ты прекрасный повар…
– Ещё чего не хватало! – перебила она и недовольно сморщила нос. – Ненавижу комплименты!
– Почему?
– Ненавижу подхалимство!
– Вообще-то я, правда, так думаю! – даже обиделся Алексей.
– Всё равно! – безапелляционно отрезала она.
Алексей вздохнул и задумался на секунду: как подписаться?
– Ну, так и напиши, что от тебя, я пойму, – угадала его мысли скалолазка.
Он так и написал «от меня». Дуся посмотрела на надпись, склонив голову, и, кажется, осталась довольна.
– А это кто? – спросил он, кивая на большой чёрно-белый фотографический портрет девушки с двумя толстыми косами. Фотография была явно сделана в прошлом веке.
– Бабушка.
– Та самая? Которая научила тебя готовить?
Дуся не ответила.
Алексей подошёл к столу и понюхал розу. Она не пахла ничем. Это был один из тех цветов, которые круглый год продаются в ларьках, выращенный в теплице, красивый, но как будто искусственный. Что там полдня нюхала Дуся?! Он обернулся, но она в этот момент она вышла из комнаты. Алексей присел на её кровать и облокотился о стену. Теперь ему стало видно: в прикроватной тумбочке – не сверху, а именно в глубине полки – незаметная снаружи, стояла маленькая икона, а рядом лежала толстая книга небольшого формата, обёрнутая газетой, так что он не мог увидеть названия. Алёша раскрыл книгу: это оказалась Библия в компактном издании, и поэтому напечатанная совсем мелким шрифтом. Он в задумчивости положил книгу на место. Дуся не производила впечатление воцерковлённого человека.
Вообще у Алексея возникло ощущение, что, чем больше он сближается с девочкой, тем больше обнаруживает в ней загадок, но не ответов на них. А он с детства любил разгадывать загадки.
Дуся вошла в комнату.
– Пора, – просто сказала она. – Скоро мать вернётся.
Алексею понравилось, что она объявила это так откровенно и без обиняков. Именно из-за этой прямоты с Дусей было легко общаться, не приходилось гадать: что она хотела сказать и почему. Хотя лёгкая тень обиды всё-таки скользнула в его сознании, но не из-за того, что она его выпроваживает, а из-за того, что хочет избежать знакомства его со своей матерью – значит, не достаточно доверяет. «А впрочем, – одёрнул себя он, – разве она хоть что-то ему доверила?» Но даже эта мысль не смогла испортить ему настроение.
Алексей оделся, но всё ещё стоял в коридоре, не в силах уйти.
– Когда я тебя увижу? – спросил он.
– Не знаю, у меня выходные – четверг и пятница.
– А после работы?
– Я допоздна.
– Я что-нибудь придумаю.
Он взял её за плечи. Поцелуй был долгий и сладкий.
– Ну, иди, – сказала наконец Дуся.
– Иду.
И оба не двинулись с места.
Алёше казалось, что он физически не может отойти от неё, Дуся притягивала к себе, словно магнит. В конце концов она отстранилась и щёлкнула замком, отпирая дверь, и ему сразу стало холодно и неуютно.
– Иди, – повторила она.
– Я позвоню, – он придумывал фразы, чтобы задержаться ещё хоть на секунду.
Она кивнула, махнула рукой.
Собрав всю волю в кулак, он развернулся и пошел к лифту.
Алексей ещё не вышел на улицу, а уже скучал по своей девочке. Как же он желал, чтобы она и в самом деле была его! Во всех смыслах. Чтобы целовала – только его, чтобы доверяла – только ему, чтобы рассказывала ему всё. Чтобы он мог чувствовать рядом с собой её аромат, тепло её тела, её взгляд на себе. Чтобы глядеть, не отрываясь, в её чёрные бездонные глаза, полуприкрытые сетью длинных ресниц. Он был счастлив и несчастлив одновременно. Счастлив – потому что всё ещё ощущал вкус её губ как обещание новых встреч, и несчастлив, потому что уже, как наркоман, чувствовал острую потребность быть рядом с ней. Пытаясь разобраться в своих спутанных чувствах, он понял, что мысли о Дусе заполнили его целиком. Никогда он не испытывал подобного ни к одной девушке. Он мог ждать с нетерпением предстоящего свидания, а после – чувствовать себя счастливым. А сейчас его сердце сжималось тоской от невозможности быть в данную секунду с этой девочкой, и голова отчаянно работала, придумывая план новой встречи. Она сказала, что работает допоздна – он готов был бросить всё и примчаться, только чтобы провести с ней тот час, пока она едет до дома, хотя и понимал абсурдность этой идеи.
Думая о ней, он даже не желал возвращаться в реальный мир, который без Дуси почему-то стал совсем неинтересным, и поэтому отправился к себе, а не к родителям.
Обещание, данное своей совести, он сдержал: честно признался Лере, что в ближайшем будущем собирается заниматься поисками себя в жизни и что у него нет возможности выстраивать отношения: на носу диплом, надо строить карьеру, и т. д. и т. п. Поэтому он (очень искренне!) пожелал ей, как будущей журналистке, удачи в том же самом.
В ответ на этот поступок совесть ещё немного поворчала, но, не найдя однозначных аргументов, постепенно смолкла.
Осколки
Москва встречала весну – время года, когда жизнь начинает бежать быстрее. Вчера ещё повсюду лежал снег, а сегодня он превратился в отряд ручейков. Вчера деревья стояли голые, с чёрными ветками, раскрашивая мир в чёрно-белые цвета, а сегодня он разрисовался цветными красками, и зимнее белёсое небо стало голубым, а воздух подёрнулся жёлто-зелёной дымкой.
Но специально для Алексея
