все дело в том, что позволение Аши войти сюда еще надо было заслужить? В таком случае, наверное, глупо было бы тратить крохи драгоценного времени на поддержание порядка, вместо того, чтобы прикоснуться к запретным знаниям.
Вот он.
Окинула взором стеллаж внушительных размеров. Не меньше сотни книг и целая кипа бумаг.
Сокрушенно вздохнула, представляя сколько информации придется изучить. Эх, не мое это. Я – практикующая ведьма, душа которой к теории совершенно не лежит.
Устроившись поудобнее, я принялась просматривать одну книгу за другой, потеряв счет времени, пока наконец-то не наткнулась на список детей, рожденных в тот самый год – сто пятьдесят лет назад.
– Не может быть, – изумленно прошептала я, снова и снова касаясь кончиками пальцем аккуратных букв.
Список оказался меньше, чем я могла себе представить. Да и вряд ли можно было вообще назвать это списком. Год выдался тяжелым: скудный урожай, набеги оборотней и пожар, уничтоживший треть поселения, на восстановление зданий после которого ушли долгие годы. Как следствие – низкая рождаемость. Если верить записям, то всего две женщины родили в тот год.
Дрожащей рукой я смахнула пот со лба. Сердце в груди забилось быстрей, дышать стало трудно.
– Далия, – вслух прочитала я первое имя девочки по слогам, перекатывая его на губах, пробуя на вкус. Мое ли оно? Или все упоминания обо мне были уничтожены? Зачем вспоминать о той, кого родная мать отдала на воспитание болотной ведьме?
Напротив имени девочки были записаны имена родителей. Точнее этой чести удостоилась только мать. Ее звали Фрида. А вот вместо имени отца красовалось уже знакомое мне слово «фьер».
Фьер…
Мой некромант. Мой Кроу. Он тоже теперь заклеймен этим словом. Словом, которое впишут напротив имени его будущего ребенка.
– Нет! – в сердцах воскликнула я. Мой голос зазвенел, разрушая тишину. – У тебя же уже есть ребенок! – всхлипывая, добавила я. Рука невольно опустилась на живот.
Как же нестерпимо больно! Все внутренности будто сильной невидимой рукой скрутили в тугой узел. В ушах зазвенело, а голова, казалось бы, вот-вот расколется надвое от нестерпимой боли.
Я вновь опустила взор на клочок бумаги, где красовалось еще одно имя. Еще одна девочка, что родилась в тот же год. В графе отец, все то же злополучное слово «фьер». Словно ругательство, что я страшусь произнести вслух. Да и имя ребенка отчего то застревает в горле.
Мне приходится совладать с собой, чтобы наконец-то прочитать по слогам расплывающиеся перед глазами буквы:
– Ка-та-ри-на.
В год моего рождения на свет появились две девочки: Далия и Катарина.
На негнущихся ногах я направилась к выходу из хранилища судеб. Пол под моими ногами ходил ходуном. Боль во всем теле усиливалась. Воздуха не хватало, и я жадно хватала его пересохшими губами, опираясь вспотевшими ладонями о полки высоких стеллажей, с которых падали книги и свитки.
Обхватив липкими пальцами дверную ручку, потянула на себя. Тщетно. Хильда заперла меня здесь.
С губ сорвался немой крик, и я упала на пол, корчась от нестерпимой боли.
Глава 9
Я с трудом подняла тяжелые веки. Тело болело так сильно, словно меня били. Долго и безжалостно. Облизнула соленые губы, к которым прилипли песчинки. Они впивались и в кожу, которая горела огнем. Я попыталась перевернуться на спину, тяжело дыша. Не сразу, но у меня это получилось.
Моргнула, пытаясь прогнать видение. Не помогло. Вместо деревянной крыши хранилища судеб, над головой простиралось бескрайнее небо. Розовые облака неторопливо проплывали надо мной, вдалеке были слышны крики чаек.
Шум воды не смолкал ни на секунду. Волны ласково облизывали босые ноги, покрытые мелкими ссадинами.
Приподнявшись на локтях, застонала. От боли, бессилия и чего-то еще, тяжким грузом осевшим на сердце. Казалось, оно превратилось в камень, который раскололся надвое и ранил легкие, затрудняя дыхание. Рядом валялся смятый венок из увядших лилий. Одежда на мне была разорвана, волосы спутанными прядями, спадали на лицо. Кажется, он опухло от слез.
С трудом соображая, что происходит, поправила одежду, прикрывая нагое тело, покрытое ссадинами, в которые въелись вредные песчинки.
И снова рядом нет ни пророков, ни жаба…
И снова я – не я…
Закричала, моля о помощи. Голос не сорвался с губ, вопреки всем ожиданиям. К этому невозможно привыкнуть. Нельзя смириться с тем, что под натиском сильных мужских рук ты не в силах позвать на помощь. Впрочем, а помогут ли? Ведь обладатель этой колоссальной силы твой муж, которому по всем законам Междуземья ты должна подчиняться.
Нет! Нет… Только не это!
Слезы вновь потекли по щекам. Я оказалась в безвыходной ситуации. Сама себя загнала в ловушку, в которой буду коротать остаток дней, отведенных Аннушке. Не выбраться мне уже из этого тела. Не прошептать слова заветные, что вызволят из незримых оков.
– Эй, – донесся до меня мужской голос. Вздрогнула, но вскоре поняла, что зря. Не кузнец это. Другой кто-то. – Ты в порядке? – участливо спросил он.
Я поправила изорванную одежду, с трудом поднимаясь на ноги. Тело мое пошатывалось из стороны в сторону, словно одинокое деревце на ветру.
– Все хорошо? – повторил вопрос совсем юный паренек. Его рыжие волосы спадали на лицо, укрывая от восходящего солнца широкий лоб, усыпанный веснушками.
Кивнула, не в силах произнести ни слова. Не мудрено, что немая Аннушка, по собственной воле отказалась от своего тела, которому она и не хозяйка больше. Уж лучше незнакомке его вручить в вечное пользование, чем ужом извиваться в руках кузнеца, что отвращение вызывает.
– Немая? – догадался юноша.
Снова кивнула, пытаясь прогнать из головы воспоминания о минувшей ночи. Они словно пчелы, безжалостно жалили, не давая отвлечься или забыться хотя бы на мгновение.
– Меня Йошка зовут, – представился паренек. – Наше судно пару дней назад причалило в Южную гавань. Завтра снова в путь, – с горечью добавил он.
То самое судно, что еще один шанс мне на жизнь подарило. Вот только глупо я им воспользовалась. Не ту в качестве сосуда выбрала…
– Возьми, –
