И он вылил сковородку в ведро… Трех директоров и четырех заместителей пережил Корнеич. Водятся за ним грехи, однако и Хвостов его увольнять не станет. Правдивые люди производству нужны.
Фигурная резка овощей для холодных закусок поощрялась дирекцией, и Хвостов решил доказать — ничего в ней сверхмудреного нет, можно ее использовать чаще. Днем, когда ресторан превращается в столовую, сюда приходят такие же уважаемые посетители. Он начал вырезать морковь жюльенчиком, однако нож попался тупой, да и морковь оказалась вялая — пришлось переключиться на свеклу. Кубики вишневого цвета выходили ладные, ровные, сами просились в рот. Вот так надо работать — на радость простым людям, пришедшим пообедать в трудовой будний день!
Впрочем, Хвостов заметил, что при кубиках много свеклы идет в отходы. И он вернулся к обыкновенной резке крест-накрест — так экономнее, да и быстрее. Незаметно оглянувшись по сторонам, он поймал взгляд ученицы, следившей за его действиями с приоткрытым ртом. Хвостов строго оказал:
— Вот так. Трудности человеку мешают тогда, когда он их сам выдумывает. Комсомолка?
Девушка кивнула, а он пошел на самый трудный участок — резку лука.
Оттуда Хвостов вернулся очень быстро, с красными опухшими глазами. Пожилые поварихи смеялись и приговаривали:
— А сколько мы резальную машину просим? Попробовали теперь, сами-то?
Толстая повариха уперла руки в бока:
— Вентиляцию уже сколько обещаете? Телефонную связь с первым этажом надо, как белки по лестницам бегаем — то подай, да это!
— Где же я возьму? — пробовал объяснить Хвостов.
Поднялся такой гвалт, что он снова в который раз пообещал на днях разобраться. Женщины разом успокоились и разошлись.
Черт меня дернул туда ходить, думал Хвостов в кабинете. Он понюхал халат и с отвращением бросил его в сейф. Не каждому талант ниспослан такой, как Суховой — с утра до вечера жарится у плиты, а из рук произведения искусства выходят. У него другой талант, тоже нужный людям. Можно и как Корнеич — ни шатко ни валко, благодарностей нет, зато и жалоб не поступает, и по общественной линии удовлетворительно…
Нет, устало откинулся на спинку кресла Хвостов, себя не обманешь. Тот, другой талант, не похоронишь — так или по-иному он вырывается наружу, и житья от него теперь вовсе не будет. Может, это к лучшему? Почему столько лет он дурачил себя и людей? К сожалению, самые серьезные решения человек вынужден принимать тогда, когда он наименее к ним готов. В ранней юности, когда мир рушится от матерного слова, тычка пьяного соседа, когда отрицаешь любовь и преданность из-за прыща на подбородке, — приходится выбирать путь жизни.
Еще не поздно исправить. Судьба послала долгожданный шанс, который повернет жизнь в предназначенное талантом русло. Он не отдаст этот шанс, как впустую прошедшие годы…
Хвостов, чего с ним не случалось со времен студенчества, вдруг почувствовал себя разварившейся рыбой. Попробовал, как в юности, проделать бодрящую разминку, не удалось.
— Нет, не принимаю, — отмахнулся он от заглянувших в дверь Крутикова и секретарши.
На лице его было написано столько муки, столько страдания неподдельного…
Хвостову внезапно захотелось покушать борща. Не разносолов по спецзаказу, а самого обыкновенного борща, какой подают днем. Он посмотрел на часы — в это время обедает приятель из театра. Возможно, и его встретит. Пообщается за столом с людьми, узнает, что любит рядовой посетитель — он же театральный зритель.
* * *
В «Охотском» Евгений Сергеевич обедать не любил. Потому что ненавидел оказывать ответные услуги. Давно знающие тебя официант, повар, администратор обязательно сделают что-нибудь дополнительное, «нештатное»…
Он спустился на улицу, миновал угол театра и через дворы вышел к «Елочке». Но, конечно, его знали и здесь. Мигом появился свободный столик, официант заменил скатерть — кряхтя от неловкости, Евгений Сергеевич сел лицом к залу. Он любил так, исподволь, наблюдать за людьми. Не то чтобы он смаковал чьи-то неловкие движения или приглядывался к чужой одежде — скорее выработалась профессиональная привычка. Ведь жест в раскованной непосредственной обстановке, какой является прием пищи, и некоторые другие детали обеда о человеке много рассказывают.
Вот мужчина в застегнутом наглухо пиджаке сдвинул ноги под столом носками внутрь. Ест он пищу немудреную, сытную — на первое лапшу куриную полную порцию, потом бифштекс с картофелем «фри» и компот. Хотя по резким около рта морщинам понятно — обтерла его жизнь, научила выходить из переделок победителем, — душа его осталась беззащитной и ранимой. Неподалеку дама от вилки мизинчик отставила и ко рту кусок хлеба подносит после долгой гаммы переживаний на лице — ах, мол, не привыкла я к таким забегаловкам! А взяла-то — винегрет и котлету с рисом. Зато ее партнер старается — и тебе мороженое, и пирожное, и чахохбили, и вина заказал — это на обед-то в будний день. Головой дергает и веселится! Ну, брат, ты теперь здесь долго не появится, пока в себя не придешь. Официант тебе «конкурс на выживание» устроит — они вас за километр чуют, к себе за ручку ведут и на крючок сажают. Опытный официант — он сначала недоступен, как главреж Большого театра, потом позволяет тебе приподняться до него, а напоследок топчет твой кошелек обеими ногами. А, вообще, чаевые — мерзость, конечно. Все равно что возле магазина у прохожих гривенник выпрашивать.
Евгений Сергеевич вдруг задумался — есть ли на свете официант, не берущий чаевые? Правомерно ли сравнивать его с поваром, который весь день пробует приготовляемые блюда и этим экономит себе на обед? Выгода и там и здесь за счет посетителя, если разобраться. А цветы, которые актер ставит в вазу, их он получит от благодарного зрителя — тоже, так сказать, нетрудовые доходы?
С усмешкой, показалось Евгению Сергеевичу, принял заказ официант — молодой парень с руками-кувалдами. Надо начинать готовить дома, подумал Евгений Сергеевич, и дешевле, и вкуснее. Кета под маринадом — а? Оленина с гарниром «ройяль» — по нынешним временам ее ни в одном ресторане не умеют приготовить! А грибов в яичном соусе отродясь ни в «Охотском», ни тем паче в «Елочке» не водилось — хотя чего проще, и грибов в тундре навалом, и яиц в магазине. Правда, дома в холодильнике у него пустынная зима…
— Хвост! Здорово! — закричал кто-то над ухом.
Евгений Сергеевич вздрогнул от неожиданности, но тут же вновь принял горделивую осанку. Он намерился как бы невзначай обернуться, не спеша осмотреть зал, но тяжелая лапа уже трясла за плечо:
— Вот ты где, насилу нашел!
— Здравствуй, Коля, — ровным голосом произнес Евгений Сергеевич. — Тебя мы как в торговом техникуме звали — Профура?
— Ага, — по-свойски свалился за стол Профура, а масленые глазки его пристыли к собеседнику. — Такую штормягу пережили на грузопассажирском — я там заправляю. Ты замом в «Охотском»?
— В настоящее время исполняю обязанности директора, — с солидностью ответил Евгений Сергеевич. — А дальше — кто знает…
— Самодеятельность-то свою бросил? Всю стипендию, бывало, на театр ухайдакивал. Ко мне на судно или к тебе?..
Евгений Сергеевич уже понял, к чему примерно сведется разговор. Он ответил, что до вечера сильно занят. А что случится вечером — неизвестно. Вдруг ему лично придется накрывать стол для банкета-фурше? Областной слет передовиков под контролем облисполкома — не шутка!
— Дело пустяковое, — наклонился Профура, — добудь оленины туш пяток, а я бахчевых выпишу. Мы в радиограмме не указали, они на рацион экипажа. Еще кое-чего — ты меня понимаешь…
Заговорщицкий тон покоробил Евгения Сергеевича — темнит что-то Профура. И фамильярничать ни к чему.
— Милый, — как можно добродушнее сказал Евгений Сергеевич, — последний раз я кушал оленину два года назад — в городе Токио, куда ездил по туристической путевке.
— Тогда вот что, — задумался на минуту Профура, — устрой к себе человечка. У него в каждом городе связи любое оборудование, какие хочешь стройматериалы достанет. Ну, растратился в буфете малость, а тут проверка…
Едва не соблазнился Евгений Сергеевич. Шеф сейчас на курсах повышения в Москве, а без связей попробуй хоть гайку выбей — мебель, и ту в первую очередь горнякам, геологам да рыбакам отдают. К торговле отношение людей известное. Но растрата…
— Зачем мне растратчик? — оказал Евгений Сергеевич.
— Его ж всегда ухватить можно! Шибко честного-то не прижмешь, когда надо. А он тебя прижмет…
В жизни каждому отведено свое место, с которого сойти трудно. Кто трагик, кто статист, а есть комики, занятые неблагодарным делом — заставляют смеяться над собой. Но попробуй помешай комику играть роль — ты станешь его врагом. Потому что находиться в одной роли удобно — другого не спрашивают, а что спрашивают, давно выучено.
