запела.
Сильный, гибкий, натянутый как струна голос хлестнул по людям, оставляя шрамы на сердцах. Так могла звучать страшная, невыносимая, просто безумная скорбь. Лиза уже не слышала голосов мужчин, все ее сознание сузилось до одной звенящей струны. Лизе казалось, что вся ее жизнь – это попытка идти по этой струне. Лиза чувствовала, что происходит с вдовой. Та скорбела, хоть и ненавидела эту песню. Не хотела петь, но, начав, отдалась песне целиком, истекала кровью от этой песни и делала это сознательно.
Лиза вдруг вспомнила тот вечер и приказ Парсли: «До дна!» Песня нарастала, струна грозила порваться. Лиза нашла в себе силы посмотреть на вдову. Та давилась песней точно так же, как Лиза тем злосчастным вечером давилась кофе, и в то же время все было иначе. Никто в мире не заслуживает, чтобы его любили так, как любит вдова, подумала Лиза.
Песня оборвалась. Повисла тишина, обнажив шум ветра и щебетание какой-то птицы. Последние лучи солнца растворились в наступавшем мраке. Мужчины стояли по сторонам могилы, в которую уже опустили гроб. Один из мужчин аккуратно поддерживал вдову под локоть. Лизе показалось, что, если бы он этого не делал, она бы рухнула в могилу. Мужчины взялись за лопаты. Первый ком земли бросила в могилу миссис Парсли.
– То есть отпевать его не будут? – в полной тишине шепотом спросила Николь. – Священника вообще нет.
– Дай Бог каждому такое отпевание, какое устроила вдова этого… Парсли, – прошипел Саймон.
Лиза вдруг поняла, что в нем пробудилась странная ненависть к покойнику. И совершенно не понимала почему. Сама она была абсолютно опустошена. Лиза осторожно посмотрела по сторонам. Остальные гости пребывали то ли в шоке, то ли в шаге от него.
– Ты заметил, – спросила Николь у Саймона, – что мэра на похоронах нет?
– Боже, да уймись ты со своими поисками Сархана! – прошипел Саймон.
– Я не это имела в виду… Но теперь интересно…
– Да помолчи ты!
Саймон отошел подальше от Николь. Лиза посмотрела на него. Он удивительно напряженно наблюдал за тем, как закапывают гроб. И делал это как бы не глазами, а всем телом. Люди стояли, совершенно не понимая, чего ожидать. На этой церемонии все было не так, как обычно. Абсолютно все, буквально каждая деталь. Из толпы вышел сухощавый мужчина с папкой, сделал несколько шагов вперед, развернулся. Прочистил покашливанием горло и голосом, звучавшим убого, хило, жалко и просто некрасиво после того, что все слышали пару минут назад, объявил:
– Согласно завещанию покойного мистера Парсли, я должен довести до присутствующих его последнюю волю! Цитирую! – Мужчина открыл папку и заглянул в нее, подслеповато щурясь – видимо, сказывался недостаток света. – Все, что у меня есть, получит тот, кто найдет Сархана! – Мужчина захлопнул папку. Постоял пару секунд и добавил: – Это все!
По толпе прошла ощутимая волна возбуждения. Лиза посмотрела на вдову. Она молча стояла у еще не до конца засыпанной могилы.
– Это все приобретает нездоровый оттенок. – Николь вздохнула. – Сейчас журналисты раструбят новость, и все кинутся бороться за наследство Парсли.
– Не кинутся. – Лиза повернулась и посмотрела на часы.
– Почему?
– У него ничего нет. Кроме, возможно, костюма, в котором его похоронили. А еще завещания составляются не так, но это детали.
– Во-первых, ты не можешь быть в этом уверена, во-вторых, не все думают так же. Фигура зятя мэра надежно заслонит образ безденежного писателя.
Лиза внимательно посмотрела на Николь. У той изменилась не только речь, но и лицо: девушка явно пребывала под впечатлением от песни.
– Я синестетик, – вдруг сказала Николь, как будто отвечая на вопрос, который Лиза не задала. – Я вижу звуки. Почти буквально. Это какая-то сложная штука, но суть в том, что в моем мозгу, когда я слышу звук, раздражаются еще и какие-то визуальные… точки.
Лиза вдруг ощутила зависть. И сама ей удивилась.
– И как это выглядело?
– Как северное сияние.
Девушки замолчали. Лиза зачем-то повернулась, будто бы надеясь увидеть то, о чем говорила Николь. Но, конечно, не увидела. Зато увидела Саймона. Он что-то говорил вдове. Невозможно было понять, о чем идет разговор и заинтересована ли в нем женщина. Она смотрела, кажется, на могилу. В какой-то момент коротко кивнула. Саймон повернулся и пошел к Лизе и Николь.
– Пойдемте? – спросил он у них. – Нужно найти остальных и поговорить.
– О чем? – не поняла Лиза.
– О Сархане.
– Нет, – покачала головой Николь, – не о чем тут разговаривать.
– Но ты же хотела его найти!
– А теперь не хочу. Парсли сделал удивительную штуку. Своим завещанием он превратил разгадывание муторной, но интересной загадки в банальную пляску на костях. Теперь все будут бороться за наследство, понимаешь?
– Но мы-то это делаем не ради наследства! – возразил Саймон. – Да и какая тебе разница? Или тебе главное не быть как все?
Николь помолчала, потом указала на собеседника пальцем.
– Вот ты чего ради собираешься искать Сархана?
– Э-э… – Саймон растерялся.
– А ты? – Николь перевела палец на Лизу.
– Я обещала. – Она формально не соврала.
– А я вам вот что скажу. Сархана искать нельзя. Его поиски – это шоу. Причем чем дальше, тем оно дерьмовее. Вот есть первый слой фотографии, на нем банальнейший сюжет с семью смертными грехами. Не делайте вид, что вы эту версию не рассматривали. Сархан всех нас за эти грехи и зацепил. Мы их сами и демонстрируем, углубляясь в поиски, понимаете?
– Не совсем, – протянул Саймон.
– Не ври! – рубанула рукой Николь. – Ты знаешь, что тобой управляет. И если бы Сархан не был прав, то ты бы пожал плечами и прошел мимо! Но ты пошел на поводу у своего греха и стал искать! И чем дальше, тем глубже ты падаешь! Опять скажешь, что не понимаешь?
– Не скажу. – Саймон отвел глаза.
– И тебе я советую завязывать с этим, – обратилась Николь к Лизе, – или закончится все примерно так же. – Она указала пальцем на могилу.
– Думаешь? – спокойно спросила Лиза.
– Тут думать бессмысленно. Неужели ты не видишь? Все эти тысячи переплетающихся значений, деталей и отсылок на фотографии нужны только для одного. Чтобы твой мозг, подстегиваемый одним из грехов, носился, как голодная свинья по лабиринту. А ты бы в это время разлагалась!
– Ты перегибаешь, – аккуратно заметил Саймон, – не надо нагнетать.
– Да иди ты в задницу! – вдруг зашипела Николь, но голос у нее почему-то дрожал. – Можем начать делать ставки, кто следующий!
Лиза поняла, что Николь вот-вот разревется. Было непонятно, что с этим делать, поэтому Лиза просто стояла и смотрела. Саймон спокойным, удивительно органичным, не вызывающим неловкости жестом коснулся
