плеча Николь и как будто разрядил ее.
– Ты как?
– Что-то я переволновалась! – Николь стала махать руками себе на глаза, словно пыталась высушить подступающие слезы. – Вот ведь, а…
Лиза же думала о двух вещах: о курьере и о завещании Парсли. Дословно прозвучало так: «Все, что у меня есть, получит тот, кто найдет Сархана». Но что это может быть? Действительно деньги или речь о чем-то другом?
– Я не помешаю?
Все трое повернулись на голос. К ним неторопливо подходил Джонсон. За ним шли де Йонг и Миллер.
– Мне кажется, нам нужно обсудить сложившуюся ситуацию.
– Может, хотя бы не тут? – предложил Саймон, кивком указав на могилу. – Давайте поговорим в другом месте.
– Поддерживаю! – продолжая обмахивать ладонями влажные глаза, сказала Николь.
– Ну… Если никто не против, – развел руками Джонсон. Хотя было видно, что ему не хочется, едва придя сюда, идти в другую сторону.
– Добрый вечер, – невпопад поздоровалась со всеми Миллер.
Де Йонг молча остановилась, замкнув небольшой кружок. Она пару раз стрельнула глазами в сторону Лизы, видимо поняв, какую оплошность допустила недавно, но ничего не сказала. Со стороны, вероятно, они смотрелись как заговорщики, собравшиеся после заката у свежей могилы. Лиза только сейчас поняла, что кладбище в это время дня наверняка должно быть закрыто.
– Извините, но я тороплюсь, – сказала Лиза, пока не начался гвалт.
– Подождите! – растерялся Джонсон. – Несколько минут у вас наверняка найдется.
– Мне через час нужно быть в городе, – покачала головой Лиза.
– Я вас подброшу, – предложил Саймон.
– Спасибо, не нужно, – отказалась Лиза.
– Мы будем дольше препираться, чем обсуждать все, что хотели, – как бы между прочим заметила де Йонг.
– Мы ведь в любом случае не будем разговаривать тут, поэтому предлагаю пойти к парковке, а по дороге поговорим. – Саймон смог более-менее урегулировать ситуацию и сделал приглашающий жест.
Лиза с удовольствием двинулась в указанном направлении. Саймон последовал ее примеру. Остальные волей-неволей пошли за ними. Темнело стремительно, и все вокруг становилось откровенно зловещим. Особенно разбитая дорога среди длинных рядов могил, некоторые из которых явно были давно заброшены.
– Что вы хотели обсудить? – глянув на часы, поинтересовалась Миллер.
Лиза обратила внимание на то, что одета она совсем не для похорон: спортивные штаны, куртка, – такое ощущение, что Миллер решила приехать в последний момент.
– Я предлагаю объединить наши усилия в поисках Сархана. – Джонсона явно смущало то, что он вынужден презентовать свою идею на ходу, но выбора ему не оставили, и он подслеповато поглядывал под ноги, чтобы в темноте не споткнуться обо что-нибудь, при этом посматривая на лица тех, кто шел рядом с ним. – Как вы понимаете, Сархан – это человек, которого знает каждый из нас. Нам нужно собраться, выяснить, кто…
– Не сработает, – в один голос сказали Саймон, Лиза и Миллер.
Все трое переглянулись, как бы приглашая друг друга продолжать. В итоге продолжила Анна:
– Попытка вычислить общих знакомых ни к чему не приведет. Человек не может вспомнить всех, кого он когда-либо видел, вот и все. Тут должен быть какой-то ключ. Если эта головоломка вообще имеет решение.
– Бросьте, нет никакого Сархана, – отмахнулась де Йонг, внимательно глядя под ноги. У Лизы возникло ощущение, что зрение у старухи ни к черту. – Все, что происходит, – это всего лишь финансовые махинации Хёста. Он наращивает стоимость талантливой, но далеко не самой удачной с многих точек зрения работы.
– Это не значит, что Сархана не существует, – возразил Саймон. – Кстати, в предсмертной записке Парсли написал, что…
– Он мог написать что угодно! – перебила де Йонг. – На то он и писатель! С чего вы решили, что он знает, кто такой Сархан?
– Кстати, – задумчиво протянула Николь. – Он написал, что Сархану нет места на его похоронах, а Хёста на них не было.
– Да с чего бы ему тут быть? – удивилась де Йонг. – Кто ему Парсли? Зачем ему сюда приходить?
Но мысль Николь, судя по всему, возымела какое-то действие. Все задумались.
– Это, кстати, многое бы объяснило, – протянул Джонсон. – Сам придумал Сархана, сам якобы покупал его работы, сам довел все это до кульминации… И на всем этом заработал кучу денег. На фотографии могла быть любая ерунда, с таким пиаром можно обойтись без таланта. Понимаете, о чем я?
– Но талант там есть. – Де Йонг как будто выдавила это признание из себя. – Не думаю, что мистер Хёст на такое способен. Скорее всего, у него есть в запасе какой-нибудь неизвестный миру самородок. Если Сархан существует, если это не коллективный проект, то допускаю такой вариант. Но это точно не сам Хёст.
– Пока это все не приближает нас к отгадке, – оборвала рассуждения Миллер. Судя по тону, она тоже куда-то торопилась. – Давайте говорить о том, что может помочь. Например, можем ли мы быть уверены в том, что Сархана нет среди нас?
– Да, – в один голос заявили Николь и де Йонг.
– Нет, – сказали все остальные.
– Так, стоп! – выстрелила Николь. – Это все бессмысленно! Начнем с того, о чем мы все молчим!
Повисла тишина, нарушавшаяся только шагами.
– Вас реально не волнует, что из-за этой истории человек совершил самоубийство? Вы вообще не думали, что это часть плана?
– Дорогуша, такое случается с писателями, – соболезнующе, будто разговаривая с душевно больной, возразила де Йонг. – И все это шоу, скорее всего, не имеет никакого отношения к самоубийству.
– Да?! А если держать в голове, что фотография символизирует семь смертных грехов? Теперь-то несложно догадаться, что Парсли – это гордыня. И он с ней не справился! Не смог жить с тем, что Сархан сделал его частью своей… своего перформанса!
Де Йонг набрала воздуха, чтобы что-то сказать, но ее опередил Джонсон:
– В этом, конечно, виден символизм, я с вами соглашусь, но, мне кажется, вы перегибаете палку. Все-таки объективно не было причин для такого поступка.
– А больше нет ничего объективного, – как бы рассуждая вслух, заметила Миллер.
Все тут же затихли и прислушались. Анна, вероятно, уловила мысль, которую никто не высказал.
– Это прозвучит странно, я думаю… – Миллер, кажется, смутилась, – но все мы стали… объектами искусства в тот момент, как Сархан сделал фотографию. Как бы мы к этому ни относились, с чем бы ни спорили, мы теперь… шедевры в некотором смысле. – Миллер посмотрела на шедших рядом, словно в поисках поддержки. – Понимаете? – продолжала она. – Как, например, «Мона Лиза».
Лизу передернуло то ли от подувшего прохладного ветра, то ли от сравнения.
– И «Николь» Габриеля Домерга, – усмехнулась де Йонг, – «Давид и Абигейл» Шонмана. Больше совпадений с ходу не назову.
– Мисс Миллер имеет в виду не конкретные
