– Ты стуканул, чурка? Чего молчишь? Ты у меня гад до конца призыва из туалета вылазить не будешь. У… ты какой…уй… с..а!
Дед попробовал схватить молодого за щеку – но молодой сделал то, чего можно было ждать лишь от борзого чижа, да и то под самый конец своего срока. Коротким ударом – пробил деду с колена в пах.
– С..а!
Дед ударил молодого, тот полетел на пол. Перекувыркнулся, поднялся, схватил табуретку…
– Что происходит? – сухой, жесткий как плетка голос стеганул всех, кто находился в караулке пятого поста охраны
Ладецкий… принесли черти. Опять проверяет посты. Внезапная проверка, твою мать…
– Господин полковник, пятый пост несет караульную службу, за время дежурства происшествий не было! – бодро отрапортовал Хохол, стараясь не показать, как ему больно.
Полковник прошел в караулку. Табуретка стояла уже на месте, солдаты поддерживали некое подобие строя.
– Фонарь откуда? – спросил он Мирзу
– Упал, господин полковник…
– Сейчас?
– Так точно.
– Упал – еще раз упадешь. Упор лежа принять, десять отжиманий. Еще раз соврешь – будет тридцать. К выполнению упражнения приступить.
Молодые поспешно посторонились. Пока Мирза выполнял установленные движения, полковник стоял прямо напротив Хохла и смотрел ему прямо в глаза. Все понимали, что разборка еще не закончилась.
– Рядовой… Мирзаев… упражнение исполнил.
– Встать в строй.
Полковник оглядел некрашеные стены казармы. Затем смачно, выведя затейливую руладу носом и набрав слюны – плюнул на пол.
– Ефрейтор Гришук, почему свинарник в помещении караульного взвода? Убрать, нах…
Ведро и тряпка – были в шкафчике, в углу. Уборка помещений, что влажная, что сухая – была работой позорной, ее выполняли только салаги. А Грищук был дедом…
– Ты и дома так пол моешь? Поза номер раз[45] – и с энтузиазмом в движениях, с энтузиазмом…
Едва не шипя от злости и унижения – Хохол мыл пол на глазах у молодых. Он был с Галичины, а там люди с польской кровью, с литовской, оскорбления не переносят никак. Но он знал и то, что полковника. Случись даже с ним подраться – ему не победить ни в честном бою, ни в нечестном. Полковник – перевелся к ним из Багдада, и перед строем – демонстрировал, как он голыми руками сгибает лом.
Закончив с полом – Хохол убрал принадлежности в шкафчик
– Ефрейтор Грищук приборку закончил.
Полковник задумчиво посмотрел на пол, будто решая, не плюнуть ли еще раз.
– По молодости тебя дрючили, теперь ты?
…
– Так вот, деда. Здесь один разбойник – я. И помощники мне не нужны. Дошло?! – вдруг заорал он так, что все вздрогнули
– Так точно!
– Какого х… в караулке сидите! Д…ить команды не было! На внеплановый обход территории бегом – МАРШ!!!
За несколько часов до этого
Адана, порт
Май 1939 г.
Город Адана – один из наиболее богатых городов этой части средиземноморского побережья. Населенный армянами, известными ремесленниками и неплохими торговцами – он рассоложен не на самом берегу Средиземного моря – но сообщается с ним через реку Сейхан и стоит на одноименно озере. Река эта – полноводна, по ней способно пройти самое тяжелое торговое судно,[46] а не то что легкая фелюка или арабская доу. Адана же – является одной из ключевых точек восточной контрабанды, именно сюда – привозят опий, тайно возделываемый в долине Бекаа. Поэтому, порт в городе Адана – совсем нее речной, он больше морской. Унылые цапли кранов, многоголосая речь, шум припортовых кабаков. Здесь христианство – вплотную соприкасается с исламом, Восток с Западом, но главное все же – деньги. Именно они – царствуют в городе, где православные храмы соседствуют с мечетями. Доказательством чему – служат роскошные виллы сильных мира сего, что выстроились на склоне невысокого холма, обращенного лицом к озеру. В конце концов – истинный неверный здесь тот, кому нечего продать или кто не может расплатиться…
Среди тех судов, которые прибыли в город в этот день – было судно из кипрской Никосии. Кипр – небольшой остров недалеко отсюда в Средиземном море, юридически он принадлежит Британской короне, а фактически – контрабандистам и самым отмороженным бандитам. Этот остров – мост между англо-саксонским Западом и Востоком, между Европой и Африкой, удобные бухты его – раздолье для тайных погрузочно-разгрузочных операций, а горы и ущелья, покрытые колючим кустарником отлично скрывают различные бандитские шайки, которые британская армия начинает ловить, только если они совсем уж обнаглеют. На острове – есть военно-морской порт как на Гибралтаре и сильная база в Акротири. И кроме того – благодатный климат Кипра уже давно привлекает тех, кто нажил немалое состояние и не хочет, что правоохранительные органы Европы – интересовались насчет его происхождения пи задавали иные нелицеприятные вопросы. Юридически – Кипр находится под вассалитетом Британской короны и управляется не Высоким комиссаром – а избираемым самим жителями острова губернатором. И у властей острова есть привычка – если к ним приходит запрос об экстрадиции, они притворяются, что не знают язык и на острове некому сделать перевод.
Но так – есть на острове Кипр и люди, занимающиеся относительно мирным промыслом. В основном это рыбаки, забрасывающие сети в это море вот уже несколько сотен лет, есть небольшая торговлишка и даже какая-то промышленность, в основном обеспечивающая нехитрые нужды жителей самого острова. Среди рыбаков – есть и коренные островитяне, и те, кто вынужден был стать островитянином в силу обстоятельств, о которых он инее хочет говорить. Жители острова дружелюбны и приветливы, они охотно выдают дочерей за таких (особенно если у них есть деньги) – и таким образом в жилы жителей острова постоянно вливается свежая кровь. От этого же – островитянки очень красивы, но среди тех пятерых, которые прибыли в это утро в Адану на рыбачьем баркасе – женщин не было.
Этот рыболовный траулер в прошлом был чем-то другим, и скорее всего – принадлежал британскому флоту, ибо серо-свинцовая окраска проступала через гораздо более небрежно наложенный белый колер. Сзади, довольно грубо, при помощи сварки – были приварены приспособления для рыбного лова сетью. В качестве холодильников – использовался небольшой рефрижератор, который замораживал лед, а лед ужен бросали в трюмы. Среди траулеров, которые прибывали в Адану каждый день были корабли и похуже и получше, и этот – ничем не отличался от других.
Капитаном и владельцем корабля был Сафар. Он был крещеный турок с северной части Кипра – на Кипре было много турок и некоторые из них приняли христианство, а некоторые – так и остались в исламе. Он не первый раз сюда заходил, привозил рыбу и пару раз – некие другие товары, провозом из Бейрута. Так делали все, даже самые честные. Жили здесь не сказать, чтобы богато и кто хотел жить – тот должен был вертеться.
По крайней мере – порт был знаком Сафару, он знал, у кого можно подзаправиться подешевле, сколько и какому таможеннику принести в конверте и в каком борделе – самые лучшие в городе шлюхи. Бордели здесь увы были, и в них в основном работали мусульманки, проданные с Аравийского полуострова на подпольных базарах. Так часто делали, чтобы поднять остальных детей: арабы были нищи как церковные крысы.
Первым на берег – сошел конечно сам Сафар. Полноватый, усатый, он посверкивал золотым зубом – признак богатства, его ставили даже те, у кого зубы были в полном порядке. Презрительно кривя нос о запаха солярки и рыбы – он дошел до портконторы, располагавшейся в недавно отстроенном, но уже пошедшем трещинами по штукатурке здании, поднялся на второй этаж, протолкался в толпе галдящих и что-то отчаянно выясняющих грузчиков и зашел в кабинет Боруха Шнеерсона, одесского еврея, которого судьба забросила сюда и который был одновременно и иудеем и мусульманином и христианином. По крайней мере, так можно было подумать.
– Салам
– Салам алейкум, дорогой Сафар… – полагалось бы отвечать "Ва Алейкум ас Салам", но Шнеерсон всегда отвечал именно так – какими судьбами, какими судьбами…
– Да вот… решил остановиться по дороге домой. Движок что-то барахлит.
– Вай, беда какая… перебирать бы не пришлось – Шнеерсон знал все и обо всех и мог поддерживать разговор на любую тему. Обратной стороной этого являлось то, что обмануть его по деньгам было почти невозможно.
– Бер с сыновьями еще работает?
– А как мне работает… на том же самом месте…
Бер – медведь – так звали грузина по национальности, бывшего трюмного машиниста русского императорского флота, осевшего на старости лет здесь. Точнее не совсем на старости… но тут тоже вопросов не задавали…
– Зайду к нему. Чего в городе слышно?
С этими словами – Сафар взял протянутый еврейским делягой стакан с кофе, отхлебнул. Поставил на стол со случайно прицепившейся к нему купюрой.
