Отворив калитку, Борис Степанович миновал двор. Поднялся по скрипучим ступеням. В сенях потоптался. Покряхтывая, смахнул с валенок снег и зашел в избу. Здесь разливались тепло и дурманящий запах березовых дров. В топке басовито гудело пламя, во всполохах которого терялась лунная дорожка, что по некрашеным доскам пробегала от низкого оконца.
Как и год назад у очага в плетеных креслах сидели Зверев с Мишенин, а Борис прошел к оконцу и, зябко передернув плечами, заворожено уставился на лунный диск.
— Прошел всего год, а кажется полжизни, — фраза прозвучала предложением к разговору.
— В прошлый раз ты говорил об уличном холоде, — у Зверева прозвучало констатацией факта.
«Прошлый раз», — Федотов словно бы попробовал словосочетание на вкус. Словесная конструкция «в прошлый раз» сейчас казалась не правильной. Последнее время он частенько замечал, что реагирует на всякую неловко построенную фразу. По этому поводу его просветил Гиляровский, мол, каждый начинающий писатель страдает этим недугом, но сегодня эту мысль развивать не хотелось.
Ровно двенадцать месяцев тому назад трое сидели в этой избе. Тогда они были на год моложе и весьма поверхностно представляли себе реалии этой Россию, впрочем, они и сегодня не строили по этому поводу иллюзий. В тот день они решили ежегодно собираться в этом составе, а Дмитрий Павлович даже выкупил избу.
За год Звереву удалось создать основу сети клубов славянской борьбы и раскрутить прообраз пейнтбола, который друзья назвали стрешаром. Дело двигалось, а в Москве и Санкт-Петербурге уже пошла отдача. Неплохие доходы проедать было не в привычках переселенцев и деньги вкладывались в расширение. Стрелковые и борцовские клубы удачно дополняли друг друга. Зверев их постепенно разворачивал в больших городах империи. Не упустил он и заграницу — первый стрелковый клуб уже функционировал во Франции, а предприимчивые французы одолевали предложениями.
Бывший морпех взял на себя службу безопасности. На этом кипучая натура Зверева не успокоилась, он всерьез увлекся репортерской беготней, что помогло приобрести обширные знакомства. Вместе с Гиляровским организовал печать и продажу «бессмертных творений» двух графоманов. Вошел в редколлегию журнала «Радиоэлектроника». Не обходил он своим вниманием и дам этого мира, но в целом Зверев оставался все тем же бывшим морпехом Краснознаменного Северного флота.
В противовес Димону, Владимир Ильич Мишенин заметно округлился, в его движениях исчезла суетливая нервозность, а в суждениях категоричность. К тому имелись несколько причин. Во-первых, возраст математика приблизился к сорокалетнему рубежу, когда мужчины окончательно переходят в категорию закоренелых прагматиков. Не все, конечно, некоторые до седин остаются придурковатыми мечтателями. Во-вторых, Мишенин стал счастливым отцом семейства, ну, а то, что перед отъездом в Европу Федотов имел серьезный разговор с Настасьей Ниловной, Мишенину знать было не положено. Судя по результату бывшая купчиха все поняла правильно. Вот что значит умная женщина — сперва троице ненормальных господ сдала за копейки пятистенок, затем самого профессортистого окрутила. Главное, не полезла не в свое дело, чем помогла и себе и людям. Кроме всего прочего на Ильича благотворно повлияла жизнь в Европе, где он стал отстраняться от проблем России.
Друзья планировали отправить Ильича в Германию, где они открывали заводик по сборке радиостанций, но возможные проблемы с началом первой мировой, заставили изменить план и перенаправить Мишенина в нейтральную Швейцарию, где ими открывалось производство приемно-усилительных ламп и тиратронов с индикаторами. Почему в Швейцарии? Да все прозаично. Кроме нейтралитета и банкиров с сырами, Швейцария располагала не слишком избалованным сельским населением, а о швейцарской аккуратности говорила часовая продукция. Одним словом, то, что нужно для производства радиоламп. Реальными секретами делиться они ни с кем не собирались. Разработка должны быть сконцентрирована в России, там же планировалось производить уникальные изделия и аппаратуру засекреченной связи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сегодня Ильич был одет в серый костюм английского сукна, с лацканами отороченными темной тесьмой. Одетый по последней европейской моде, математик выглядел элегантней, нежели год назад. В руках он привычно держал нескольких российских газет, но нервной дрожи не наблюдалось, хотя друзья были уверены — им сегодня напомнят о безобразии у дома Фидлера. Мишенин вот уже третий день, как вернулся в Россию и проморгать столь заметное событие не мог.
Изменился и Федотов. Сквозь антураж успешного инженера-предпринимателя, время от времени проглядывал инженер начала XXI века, что придавало ему особый шарм. Дорогой костюм давно стал непременным атрибутом повседневной жизни, но, как и морпех Борис сегодня облачился в одежды своего времени. Все тряпки переселенцев, попавшие сюда из их мира, даже мишенинские драные кроссовки «Адидас», хранились в банковской ячейке и извлекались только по особым дням, как, например, сегодня, в день 23 февраля, который переселенцы стали считать началом их успешного вживания в этот мир.
Больше всего успехов числилось за Федотовым, но это как посмотреть. Если с позиции будущих финансовых успехов, то да, знания и навыки Бориса обещали максимальную отдачу, но чего бы он стоил без поддержки Зверева и Мишенина. В той или оной мере все приложили усилия к радиофикации «всего мира».
В конце весны пятого года в Кронштадте удалось провести успешную демонстрацию радиотелефонной связи и повести морские испытания, получив в итоге, небольшой заказ от Балтфлота. Не остался без дела и Зверев, организовавший хвалебные статья в московских и питерских газетах.
А как могло быть иначе, коль скоро в самом конце XIX века профессор Попов сделал свое эпохальное открытие, а теперь Александр Степанович вновь отметился на ниве первооткрывателей, теперь в компании с инженерами «Русского Радио».
Успешно прошла выставка в Париже. Аппаратура связи вызвала законный интерес профессионалов, а от неоновой рекламы французский обыватель буквально офонарел. Если до выставки зарубежные газеты с изрядным скепсисом перепечатывали заметки об успехах русских, то за время двухмесячной экспозиции, симпатии журналистов ощутимо качнулись на сторону России. Этот процесс успешно направлял господин Гиляровский, предложивший собратьям по профессии на халяву поболтать с коллегами и друзьями в Берлине. В пригороде Германской столицы стояла вторая мощная станция и по сути, выставка проходила в двух странах одновременно. Желающих потрепаться на халяву оказалось ожидаемо много. Для таких пришлось установить очередь, делая исключения лишь для потенциальных покупателей и влиятельных господ.
А вот потребителей продукции оказалось существенно больше, чем в России. Контракты были подписаны буквально за день до отъезда, когда стало окончательно ясно, что эти русские своего не упустят.
Что характерно, фирмы Великобритании заказали станции только для нужд флота, а немцы поровну судовые и сухопутные.
Реклама также нашла своего покупателя. Демонстрационное оборудование было на месте закуплено французом со звучной фамилией Дебюсси.
— Ну что, господа, за успех нашего безнадежного мероприятия? — Федотов поднял предмет своей гордости — старенькую эмалированную кружку на 0,25 литра, с загадочной надписью на тыльной стороне донца — Ц52к.
Глухой стук металла об глиняную посуду, первые фразы и напоминание о промежутке между первой и второй на корню задробили поползновения Мишенина высказать свое неудовольствие. Нет, заранее никто не планировал накачивать его алкоголем, все получилось само по себе, как это всегда происходит у людей понимающих друг друга с полуслова.
— Друзья мои, что же это я так опростоволосился?! — голос Бориса был столь искренен, что ему на секунду поверил даже Зверев, — Мы же не поздравили Ильича с должностью директора. Ильич! — встав, Федотов торжественно обратился к Мишенину. — Ты первым из нас рискнул руководить закордонным предприятием. Да, тебе будет трудно, я даже не исключаю попыток свернуть тебя с избранного пути, но мы в тебя верим. Со своей стороны, мы укрепим твой завод самыми крепкими кадрами. Возможно тебе даже придется сменить фамилию, но в любом случае ты справишься! Владимир Ильич, за тебя!
