Но Генри по-прежнему оставался рядом, незваным гостем, и вот ступни начала заливать вода, хлынула ревущим яростным потоком, и вскоре Генри целиком в нее погрузился, и его замечательная рубашка вздыбилась от налетевшей волны, а сам Саул спускался все ниже и ниже, а потом с головой ушел под воду. Он не дышал, лишь усмехался, а когда открыл глаза, то увидел, как на стене стали возникать золотисто-зеленые слова, словно выводимые рукой писца-невидимки.
Он понимал, что эти слова исходят от него, всегда исходили, беззвучно срывались с губ. И что он произносил их уже очень давно, и с каждым словом мозг его все слабел и слабел, и с каждым словом он ощущал облегчение – все меньше давило изнутри на черепную коробку. Словно то, что лежало внизу, ждало, когда сознание его очистится, освободится полностью. Ослепительно яркий свет, растение с листьями, образующими плотный круг, осколок, который вовсе не был осколком.
Проснувшись, он понял, что сидит на стуле во дворе у маяка и понятия не имеет, как здесь оказался. Слова все еще жили в нем, настал момент произнести проповедь, хотел он того или нет. Разрушит это его окончательно или нет.
Там, где покоится зловонный плод, что грешник преподнес на длани своей, произведу я семена мертвецов и разделю его с червями…
0008: Кукушка
Вскоре после шторма тропа, по которой они шли, снова завернула к морю и вилась теперь меж пологих холмов, что тянулись параллельно воде. Земля намокла, ее прорезали узенькие траншеи, промытые ручейками, и шагать по этой вновь засеянной почве было почти что радостно. Впереди вырисовывались зеленые очертания острова, освещенные темно-золотыми лучами заходящего солнца. Небо очистилось, никаких непонятных явлений на нем не наблюдалось, но теперь они шли через мир разбитых вещей, полуразрушенных силуэтов, отчетливо видимых на фоне мерцающего горизонта.
– Что здесь произошло? – спросила Кукушка так, словно он должен был это знать. Может быть, и должен.
Контроль не ответил, он какое-то время молчал, словно не доверял больше словам. Или же начал ценить тишину, будто в ней и крылся ответ.
Но здесь действительно произошло что-то очень плохое.
Выискивая тропу, где не надо было продираться сквозь густые заросли тростника и колючие кактусы, они то и дело натыкались на следы кровавой бойни. Следы шин в грязи, раздавленный ими одинокий ботинок. Во влажной траве тускло поблескивал ствол автомата. Свидетельства перестрелки, которая началась и быстро закончилась, сорванные и разодранные в клочья палатки. Ясно, что контроль их обитателей над этим лагерем потерян.
– Шторм не мог нанести такой урон, – заметила она. – Странно. Кто же они были, эти люди?
И снова нет ответа.
Они поднялись на вершину невысокого холма. Внизу валялись обломки грузовика; два джипа – один выгорел почти полностью; проржавевший насквозь гранатомет. Все это постепенно зарастало мхом, сорняками и вьющимися растениями, погружалось в их зеленую массу. Там и тут виднелись пожелтевшие кости в обрывках полинялой зеленой униформы. Единственным запахом, царившим здесь, был сладковатый аромат пурпурно-белых полевых цветов, кивавших своими головками под порывами ветра.
Это умиротворяло. Она немного успокоилась.
И вот наконец Контроль заговорил:
– Это никак не могут быть военные, оказавшиеся запертыми в Зоне Икс, когда она расширилась. Если только Зона не ускоряет процесс разложения.
Она улыбнулась, обрадованная звуком его голоса.
– Да, похоже, давно это было. – Но ее куда как больше интересовала другая особенность раскинувшегося перед ними пейзажа.
Пляж и земли, примыкающие к нему, пострадали от некого катастрофического бедствия: земля взрыта и вздыблена, на берегу образовалась огромная воронка, наполненная водой, а окаймленная травой почва за ней хранила глубокие следы волочения. Или то были свидетельства ускорившейся эрозии? Казалось, что где-то там, дальше, затаилось гигантское чудовище, готовое ринуться в атаку на берег.
Он указал на огромные выбоины:
– Кто это сделал?
– Торнадо?
– Нечто вышедшее из моря. Или… то, что мы видели в небе?
Обрывки маленького оранжевого флажка, воткнутого в землю рядом с разрушенными палатками, трепетали на ветру.
– Я бы сказала, очень сердитое нечто, – заметила она.
Занятно. Чуть дальше на берегу они нашли лодку, спрятанную под грудой тростника, – гребную лодку с веслами, стоявшую выше отметины самого высокого уровня прилива. Судя по всему, она простояла здесь довольно долго. Словно дожидалась именно их. Кукушка сразу загрустила, занервничала. Возможно, это суденышко оставили для биолога, а нашли его они. Или же до острова так никто и не добрался, и лодка служит тому доказательством. Впрочем, не важно, что все это означает, важно другое: теперь у них есть способ переправиться.
– Времени у нас достаточно, – сказала она.
– Хочешь переправиться прямо сейчас? – недоверчиво спросил Контроль.
Может быть, это было глупо, но ей не хотелось ждать. У них оставалось еще около часа дневного света и еще немного сумерек до наступления настоящей тьмы.
– А ты бы предпочел заночевать здесь, среди мертвецов?
Она знала, что последнее время он почти не спал, что у него начались галлюцинации. Падающие звезды превращались в белых кроликов, в небе их было полным-полно, между прыгающими их телами мелькали темные прогалины. Он боялся, что сознание играет с ним злую шутку, скрывая нечто куда более тревожное.
– А что, если это пришло сюда с острова?
Она тут же парировала:
– А что, если это прячется прямо у нас за спиной, в болотах и зарослях? В такой лодке можно выйти в море. И время у нас есть.
– А тебе не кажется подозрительным, что эта лодка будто специально нас здесь поджидает?
– Может, нам просто повезло, первый раз за все время.
– А вдруг кто-то выпрыгнет из воды?
– Тогда сразу повернем назад. Очень быстро.
– Смелый шаг, Кукушка. Смелый шаг.
На самом деле она очень боялась. Только совсем другого.
* * *
Ко времени, когда они отчалили, за длинной береговой линией и песчаными дюнами уже начало садиться солнце. Вода отливала темным золотом. Небо сияло темно-розовым, окаймленное по краям серо-голубыми полосками сумерек. Над головами пролетали пеликаны, крачки выписывали в воздухе остроугольные математические равенства, а чайки вели себя более прагматично, выискивая рыбу в воде, паря в потоках встречного ветра.
Весла, шлепающие по воде, оставляли в ней маленькие золотистые водовороты, кружащие и тут же исчезающие под напором течения. Кукушке казалось, что нос лодки, рассекающий световые пятна на воде, тоже отличался каким-то туповатым прагматизмом, словно в том, чем они занимались, и заключалась теперь вся суть. Но синхронность движений при гребле постепенно успокоила ее. Они должны грести к острову – оказаться именно там. И на время ее оставили тревожные мысли о том, что на острове они вполне могут найти биолога и ее мужа, увидеть их лицом к лицу. Она поднимала и опускала весло – хорошо, что хоть на время они затерялись здесь, в море.
Впереди простиралась длинная и широкая полоса растительности – это и был остров. С такого расстояния он казался неровным, каким-то выщербленным. Наверное, из-за нескольких высоченных дубов и сосен, а также искривленного шпиля маяка, которые высились на горизонте. Запертый между тихим неподвижным небом и волнующимся морем, остров мерцал и переливался в отдалении, очертания его искажали столбы дрожащего воздуха, точно он испускал тепло. Между ними – почти никаких препятствий, если не считать крохотных скалистых островков с чудом укоренившимися в камнях соснами, чьи ветви искривились от ветра. Силуэты этих форпостов имели продолжение в виде растопыренных и шишкастых пальцев устричных отмелей – в серо-черную их линию временами врезались ярко-белые вкрапления мертвых раковин, расклеванных птицами.
