неподдельным любопытством.
Ему всегда были интересны мои методы работы. Как он говорил, слишком уж они отличны от методов «нормальных ментов». Я, конечно, ссылался, мол, это программа новая в школах милиции такая, учили меня по-другому, но он лишь в ответ скептически хмыкал. Говорил, что даже он, бывалый блатной, иногда у меня чему-то учится. Я лишь пожимал плечами и отшучивался, что, дескать, и среди милиционеров бывают умные, ведь они тоже люди…
Не скажу же я ему, что возраста мы примерно одинакового. А учитывая, что я уже тут с 78-го квартируюсь, восемь лет прожил в новом-старом Союзе, то получается, даже постарше его буду, если по совокупности «сроков».
Я поведал Гоше свои соображения насчет гражданина Красноборова Емельяна Владленовича. По мере рассказа он все чаще одобрительно кивал и потирал руки. Видно было, как ему хотелось самому в этом оперативном спектакле поучаствовать, но я настоял, чтобы он не вылезал из укрытия без надобности. Лишь раз в пару дней максимум, и то лишь по неотложным делам его теневого бизнеса. Если что, сдохший бизнес можно и оживить, а тело — уже точно нет.
Как ни странно, Гоша ко мне всегда прислушивался. Вообще, наверное, я был единственным человеком, кого он слушал. Иногда мне казалось, что он догадывается, что я попаданец, что живу не первую жизнь. Просто не говорит об этом. Чушь, конечно… Даже Света меня не раскусила, хотя как-то, помнится, гадалка под гипнозом чуть меня не раскрыла при ней, но обошлось. Я отшутился потом… Но по первости думал, что Света подозревает о моей тайне. Это сейчас уже почти все привыкли, что молодой парень разруливает запутанные дела, а раньше, пока был совсем мальчишкой, ко мне и КГБ присматривалось.
— Вот, кстати, еще, — я вытащил фотоснимок со своей свадьбы, где был запечатлен Артемий. — Глянь-ка… Не узнаешь вот этого?
— Хм… помню его на свадьбе, конечно… Он еще такие тосты задвигал юморные. Шут, одним словом. — Гоша повертел снимок, пощурил глазки.
Ему уже очки пора с собой носить, а он все молодится, стесняется их надевать.
— Знать его я не знаю, — продолжил Индия. — На Леонова похож, актера… — Только повыше и побольше.
— Я бы сказал, больше Бурунова напоминает, только пузо побольше.
— Кого?
— Да ты все равно его не знаешь.
Порой мне до жути надоедало обо всем молчать. Или, может быть, хотелось, чтобы хоть кто-то догадался — пусть хоть Гоша… Но нельзя.
— Думаешь, он заодно с Сухим? — Гоша ткнул в снимок, где был запечатлен и он сам. — Вишь, как на меня, падла, зырит. Как псина на кошака.
— Хрен его разберет… Он будто фантом. Никто его не знает, в гостинице не зарегистрирован. В списке гостей не значится.
— Его тоже тряхнуть надо б…
— Я справки навел, посмотрел в управе картотеку ранее судимых и состоящих на учете, находящихся в розыске и представляющих оперативный интерес. Но и тут — нет такой морды среди них. Оперативникам показывал фото — тоже не узнали. А это значит, тут два варианта, либо он законопослушный гражданин, что случайно забрел на нашу свадьбу…
— Маловероятно… — в ту же секунду, будто бы эхом, отозвался Гоша.
Я кивнул.
— Согласен… Либо — гастролер. Прибыл издалека, и никто его фэйс не знает.
— И как же фраерка нам найти?
Он задумчиво постучал пальцем по подбородку.
— Вот… — я вытащил из кармана аккуратно сложенную салфетку. — Это Настя мне дала, свидетельница невесты которая.
— А-а, эта пигалица-вертихвостка?
— Почему вертихвостка?
— Да она с половиной мужиков на свадьбе перетанцевала…
— А, ну это-то да… Еще и с Артемием главный танец исполнила. Ча-ча-ча, — я пошевелил руками, будто в танце, и усмехнулся: — только лежа.
— Не знаю такого танца, самогон из винограда такой есть, его знаю…
— Переспала, короче, она с ним.
— А-а! Ну так бы сразу и сказал. Ага, видел, как он ей на ушко шептал что-то весь вечер.
— Он ей наплёл, что режиссер. Мол, в кино тебя сниму.
— Снял? — хохотнул Гоша.
— Получается, что да… Не в кадре, конечно, — мне Настю было даже немного жалко, но тут уж что есть, то есть. — Так вот, он дал ей номер телефона на этой салфетке. Видишь? Я проверил, нет такого абонента. Филькина грамота, а не номер.
— А чего тогда ты её вытащил? — зыркнул на меня Индия.
— А то, что салфетка эта не с моей свадьбы, — произнёс я и прицокнул языком — вот, мол, тебе ещё загадка. — Эта светлая в голубизну, если приглядеться. Не белая, ну, то есть, не молочная. Не было таких салфеток у нас в ресторане, я точно помню.
— И что? Из дома взял. Делов-то…
— Ха! Из дома… Ты дома салфетками пользуешься?
— Конечно, — фыркнул Индия, разведя холёные руки.
— Гм… Неудачный пример. Спрошу по-другому. Много ли наших простых советских граждан пользуются дома салфетками?
— Нет. Если только это не вязанные салфетки, что на телек кладут зачем-то все поголовно. И чтобы непременно уголок кружевной на кинескоп спадал, чтоб ни черта не видно было. А так все порядочные граждане газетой, в основном, пользуются. И для жопы, и для рук.
Гоша, мужик умный и ухоженный, похохмить все-таки любил попроще.
— Вот и я так подумал…
— Погоди, — Гоша снова сощурил глазки и взял салфетку в руки. — Это же… Это же из ресторана «Волна».
— Что?
— Салфетка.
— Почему так думаешь? Ты что, в глаза каждую салфетку знаешь?
Гоша только присвистнул — мол, не лезь, молодёжь, куда не ведаешь.
— Я в ресторанных делах уже пятнадцать годков. Поработай с мое там, Курсант, и не только салфетки узнавать будешь. У них стиль заведения под океан. Фирма, мол. Был в «Волне»? Новый ресторан построили. Ну, как новый, три года назад запустили.
— Не доводилось.
— Это возле Центрального парка. Там еще пустырь был. И школа милиции недалеко.
Тут уж грех было не вспомнить
— А, понял, — отреагировал я.
— А салфетка действительно голубым отливает, не показалось тебе. Вот, глянь на свет… Ненашенская это продукция. Импортная. Я такие тоже хотел себе заказать в ресторан, но когда узнал, что импортная вещь, передумал. Какую-то бумагу из-за бугра тащить? Я понимаю еще, виски
