меня не любишь?! Разве ты не понимаешь? Мы так подходим друг другу! Ты такая добрая, умная, красивая! И ты меня понимаешь! Меня никто так не понимает! У меня никого, кроме тебя, нет!
– Ромик, но мы же семья… Мы все есть друг у друга.
– Да мне эта семья не нужна! Мне никто не нужен! Я сам по себе. Мне плевать на всех! А тебя я люблю! Давай мы уедем? Ты хочешь?! Ну пожалуйста, ну пожалуйста, ну будь со мно-о-ой, – стонет Рома. Заливаясь слезами, он падает на колени и хватает Лею за ноги.
Лея ошарашенно вскакивает со скамейки и отпрыгивает в сторону.
– Ну ты же обещала! Почему это так сложно? Ну что мне сделать?! Ну хочешь, я прямо сейчас умру?!
– Ромик, все это как-то ужасно неправильно! – восклицает Лея. – Давай вернемся? Я тоже тебя люблю…
– Да уйди ты уже!!! – орет Рома. – Оставь меня!
Лея пытается погладить Рому по голове, но тот отползает.
– Ромик, прости…
– Я не Ромик! Я Рома! Я Рома Киреев, я тебе никакой не Ромик!
Лея, плача, уходит.
Рома достает из кармана стопку карточек и перебирает их дрожащими руками.
Сцена 41
Квартира в новостройке где-то на окраине города. Восход.
Просторная светлая комната почти без мебели и без штор. Посреди комнаты – огромная кровать.
Прямо на полу, подложив под головы куртки, рубашки, футболки, спит множество полуголых юношей и девушек, накрытых какими-то одеялами и простынями. У кого-то есть спальник, кому-то досталась подушка. Вокруг валяются пустые бутылки, упаковки от нарезок сыров и колбас, фантики, пакеты от чипсов, банановая кожура.
Солнце освещает Ди. Она просыпается на кровати и оглядывается по сторонам.
Рядом с ней отвернувшись храпит какой-то парень.
Ди заворачивается в простыню. Держась за голову, садится, свешивает ноги с кровати. Наступает на банановую кожуру и брезгливо поднимает ноги обратно.
Рядом с кроватью валяется ее нижнее белье, джинсы, кофта. Ди одевается.
Обходит спящих, встает у окна. На перилах балкона воркуют голуби.
На подоконнике стоит бутылка пива, в ней еще что-то осталось. Ди отпивает.
– Какой сегодня вообще день? – негромко спрашивает Ди.
Она нашаривает в кармане джинсов телефон.
– Двадцать второе…
Ди оживляется.
– Ребята, сегодня же двадцать второе апреля! – восклицает она.
Парень из спальника с тоннелями в ушах сонно ворочается:
– Ну и чё?
– У меня через три месяца день рождения!
– А на хрена будить-то всех? – спрашивает парень. – Вон у Пуджа вообще сегодня днюха. Он же не…
Просыпается еще один парень, полный, с разноцветным ирокезом на голове:
– Да, ребята, спасибо, что пришли… Классно отметили.
– Это не просто день рождения, – продолжает Ди. – Мне будет восемнадцать! Во-сем-над-цать. А я еще не придумала, как отпраздновать!
– Да не волнуйся, мы поможем, – говорит парень с тоннелями. Он уже выбрался из спальника. Полный парень тоже встает и принимается неторопливо собирать мусор.
– Уж поможем так поможем, – хмыкая, добавляет он.
– Считайте, что вы приглашены, – говорит Ди. – Заодно познакомлю вас со своими друзьями с танцев. Они такие занятные.
Парень, рядом с которым спала Ди, открывает глаза, зевает. Это Шляпник.
Он поднимает с пола свой мобильник, смотрит на пропущенные сообщения, открывает заметку под названием «♡». Там длинный список девушек с датами рождения. Шляпник пролистывает список до конца.
Шляпник добавляет в список: «Диана Верас» – и ставит напротив галочку.
Молодые люди постепенно просыпаются, поднимаются, собираются. Пудж с грудой мусора в руках направляется к выходу из комнаты. Шляпник, не вставая с кровати, поднимает с пола свою шляпу и касается ею Пуджа:
– А сколько ей лет, говорит, исполняется?
– Восемнадцать вродь.
Парень дописывает: «2001 г.р.».
Курсор переходит на следующую строку. Шляпник пишет «Лея Фрайман».
III. ♡
Сцена 1
На столе грязные мужские ноги. Одна большим пальцем потирает другую.
По заставленной книгами комнате распространяется сигаретный дым. Со статуэтки «Кинотавр» за лучшую режиссуру свисает носок.
Мужчина стряхивает пепел. Он пишет в почте на ноутбуке:
Привет, Данечка.
Да я никуда и не пропадал. Телефона у меня нет, но всегда можно встретиться. Можем на выходных.
Анатолий кидает сигарету в мусорное ведро, наполненное бутылками, и почесывает щетину. «Отправить».
Сцена 2
Здание ВГИКа. Триста девятнадцатая аудитория.
Даня заполняет анкету: вносит баллы ЕГЭ, свой e-mail, адрес, телефон.
В пункте «Я участвую в конкурсе» ставит галочки напротив «на бюджетные места» и «на платные места».
– Кажется, все, – говорит Даня. – А, вот еще.
В позапрошлом году я получил литературную премию.
Даня показывает пожилой секретарше сертификат.
– И еще в пяти конкурсах получил грамоты, – Даня роется в портфеле.
– Не надо. Мы просто за то, что у вас есть портфолио, даем десять баллов. Давайте копию сертификата. Это ведь копия?
– Да-да, копия.
Даня протягивает секретарше листок с надписью «Детская Горьковская премия» и нарядным орнаментом.
– Все? – спрашивает Даня.
– А творческая папка-то у вас есть?
– Ой, чуть не забыл. Господи. Извините!
Даня вынимает зеленую папку, на которой красивыми буквами написано «Даниил Бережнёв».
Через папку просвечивает страничка с заголовком «Привет, заморыши. Даниил Бережнёв. Оригинальный сценарий».
– Теперь все, – говорит Даня.
– Ждите результатов одиннадцатого числа на сайте, – дружелюбно отвечает секретарша, забирая папку.
Сцена 3
У входа во ВГИК – бронзовый памятник Тарковскому, Шукшину и Шпаликову.
Тарковский, опустив глаза, поправляет шарф. Шпаликов бодро улыбается и поднимает кверху кулак. У их ног сидит растерянный Шукшин в мятой шапке.
Даня подсаживается к Шукшину, кладет руку ему на плечо, смотрит на него с театральным сочувствием.
Щелчок фотоаппарата.
– Теперь надо готовиться к пословицам, – деловито говорит Даня.
– А раньше ты разве не готовился? – спрашивает Никто и передает ему фотоаппарат.
– Ну, усиленно.
Никто подходит к памятнику так, что кулак Шпаликова оказывается направлен прямо в ее лицо. Даня фотографирует.
– Ты прям краб на галерах, – отвечает Никто.
– Я вчера как раз про крабов написал. У меня в телефоне есть. Прочитать?
– Ну давай, – говорит Никто.
Без труда не вынешь и рыбку из пруда
Рыбак сидит на берегу реки, ест бутерброд и следит за поплавком своей удочки.
Тем временем окунь ест водоросли и следит за своей окунихой: она разговаривает с каким-то сомом и смеется.
Окунь подплывает к окунихе и драматично восклицает:
– Ну да! Зачем обращать на меня внимание? Меня вообще нет.
– Не позорь меня своим нытьем, – злится окуниха. Обиженный окунь уплывает.
Окунь замечает крючок на поверхности воды прямо над своей головой.
– Как меня все это достало!
Он подпрыгивает, хватает крючок и закрывает глаза.
Окунь болтается на крючке, отчаянно бьет хвостом и думает: «Пусть наконец до нее дойдет, что я чувствую!» Леска дергается, но рыбак не замечает. Под водой шум и гам.
Окунь слышит вопль окунихи: «Где этот дебил!?» Рыбы собираются под его хвостом. Сом и окуниха, распихивая всех, подплывают поближе. Окунь мрачно бьет хвостом.
Сом подпрыгивает и срывает окуня с крючка. Окунь ударяет сома хвостом прямо по носу. Сом дает ему в ответ плавником пощечину. Окуниха визжит, рыбы аплодируют.
Рыбак замечает, что поплавок дергается, быстро вытаскивает из воды удочку, но на удочке никого нет. Рыбак с досадой плюет в воду и собирает вещи.
– Как много ты знаешь о жизни рыб, – говорит Никто.
Они с Даней идут к метро «Ботанический сад».
– А-а-ах, свались, кирпичик, мне на голову, пусть мне будет Сретенский асфальт соломой, грех летать бумажному мне голубю над землей зеленой, над водой соленой, – поет Никто.
По пути останавливаются на мосту через Яузу.
Смотрят на зеленую воду и розовые кусты около берега, огороженные деревянным мшистым забором. Июль. На молодых людях ветровки.
– А как семья? – спрашивает Никто.
– Да не знаю. Слышал, что Оксана
