что тебя беспокоит? Мама говорит, ты кричишь много?
– Это вы думаете, что она мне мама, – говорит Оксана, меняясь в лице. – А она мне чужой человек!
– Ну как чужой. Вместе живете, кормят тебя, одевают. Значит, мама и есть. Так что же, Оксаночка, тебя тревожит?
– Надоели мне, – говорит Оксана. – Не могу их больше. Ненавижу всех. Особенно эту Лейку драную.
– Ну это понятно, – отвечает доктор. – Это часто бывает, что нас огорчают люди, с которыми мы живем. Но что же делать, Оксаночка? Если ты будешь так сильно злиться и кричать, тебя увезут в больницу, чтобы подобрать какие-то успокаивающие лекарства. А ведь ты, наверное, не хочешь в больницу?
– Почему это не хочу? Я хочу. Я люблю больницу. Там процедуры всякие, врачи добрые, интересно. И этой мамы там нет. И драной Лейки нету там!
– И что же ты там будешь делать?
– Ну… телевизор смотреть. Отдыхать. Отдохнуть хочу. Заберите меня отсюда!
– Хм, – говорит доктор маме. – Я вам всем очень сочувствую, но забрать мне вашу девочку не с чем. Смотрите – именно сейчас она не кричит, не дерется, улыбается, связно рассуждает, вполне адекватна. Ссадин, порезов не вижу. Есть кровь? Нет крови.
– А что, должна быть кровь? – недоуменно спрашивает мама.
– Ну а как? Если ребенок буйный, он или себя травмирует, или окружающих. Где травмы? Покажите! Травм нет. Так что давайте в плановом порядке – сначала к районному психиатру, а уж потом, по показаниям, собрав все анализы, на госпитализацию.
– Собрав все анализы?!
– Да там не так уж много, за неделю управитесь.
– За неделю?! Да я не знаю, как мы до завтра-то доживем, – растерянно говорит мама. – А если она нас всех за это время перережет?
– Вот как начнет махать ножом – так и вызывайте нас снова! – добродушно советует санитар. – Можно знаете что? Видео записать, мы хоть поглядим.
Врач недовольно морщится.
– Оксаночка, – говорит он, – ты не волнуйся, в больницу обязательно поедешь. Только справочки с мамой соберете – и непременно… Ты постарайся все ж, деточка, не слишком сердиться. Разве у тебя плохая семья? Мне твоя мама очень нравится, видно, что она за тебя переживает.
Оксана вздыхает:
– Мама пусть, а вот Лейка эта поганая…
– Ну что делать, люди разные, – разводя руками, говорит врач. Санитар начинает собирать бумаги, кладет их в портфель, застегивает, идет к двери. Врач идет следом.
– Рома, – озадаченно говорит Оксана, когда дверь закрывается, – я не поняла, что ли, они меня не взяли, потому что я не убила никого ножом?
– Ну… – сдержанно отвечает Рома, – если бы убила, точно бы взяли.
Оксана подпрыгивает, мчится на кухню, хватает там большой нож.
– А-а-а-а-а-а-а-а! – радостно вопит она, носясь с ножом по коридору. – Детишки! Сюда идите все скорей! Буду вас сейчас убивать!
Рома ловит Оксану, забирает у нее нож. Оксана хохочет.
Сцена 10
Обнаженный Даня сидит на стуле в своей комнате. Его ноги тоже на стуле, они согнуты в коленях.
Никто в черных колготках и легком розовом платье пишет его ню-портрет углем на большом листе картона. Поправляет зеленые волосы. Портрет почти готов.
– Долго еще? – спрашивает Даня.
– Долго еще, – подтверждает Никто.
Даня вздыхает.
– Да ладно тебе, балдежно получается, – говорит Никто.
Рисует дальше. Подправляет тени влажной салфеткой.
– Все не то, – с досадой говорит Никто, комкая и бросая салфетку на пол. – Меня так никуда не возьмут.
– Да у тебя хорошо получается, – отвечает Даня.
– Ме-е-е-е-е.
– Ты заново, что ли, хочешь?
Никто берет большой чистый лист.
Стук в дверь.
– Не шевелись, – бурчит Никто и идет открывать.
На пороге Вадимыч.
– Здравствуйте, барышня, – галантно говорит он.
Заглядывает в комнату:
– А Даня здесь? О боже, Даня…
Вадимыч закрывает рукой глаза.
Даня встает со стула, снимает с кровати покрывало и торопливо накидывает на себя.
Никто раздраженно вздыхает.
– Тебя вообще невозможно рисовать! Других у меня лучше получается!
– А есть другие? – спрашивает Даня.
Никто фыркает.
– Александр Вадимович… вы что-то хотели? – спрашивает Даня.
– Да нет у меня других, – говорит Никто.
– Даня… – говорит Вадимыч. – Да, я хотел одну штуку показать, научную. Или почти научную. Это каждый сам для себя решает, конечно.
– Мы заняты, – говорит Никто.
– Нет, ну если вы заняты…
Никто вынимает из кармана сторублевую купюру и с умоляющим видом протягивает ему.
Вадимыч делает вид, что не заметил, морщится и обиженно удаляется.
Никто закрывает дверь на защелку.
Даня стоит у письменного стола, перебирая в руках конверты.
– Я недавно перечитывал твои старые письма, – говорит Даня. – И решил, что нужно на них ответить.
Даня протягивает ей конверты:
– Это вот ответ на письмо, где ты предлагала мне поехать с тобой в буддистский храм, это – где ты спрашивала, какие овощи живут у меня в голове… Извини, что раньше молчал.
– Ну… хорошо, я все прочту, – удивленно говорит Никто.
– А почему ты перестала писать?
– Не знаю. А зачем?
– Но раньше же ты писала?
– Ну… так это чтобы с тобой познакомиться, – говорит Никто. – А теперь я в любой момент могу с тобой увидеться.
– Все равно жаль, – отвечает Даня.
– Может, еще напишу, – говорит Никто. – Времени нет. Ладно, я пошла на чтения «Бытия и времени», вечером не жди.
Никто надевает ветровку и уходит.
Сцена 11
Рома лежит на кровати-чердаке и смотрит на улицу. Дверь отворяется, в комнату проникает Шура.
– Ром? – шепчет Шура. Рома молчит.
Шура щелкает зажигалкой. У нее на плече сидит Слава КПСС.
– Хочешь, я тебе что-то покажу?
– Нет, – отвечает Рома.
Шура задергивает занавеску. Закрывает дверь на замок. Снимает футболку. Слава КПСС спрыгивает на Ромин стол.
– Смотри. Только маме не говори.
Шура поворачивается к Роме спиной. Рома смотрит – на ее багровой спине свежая татуировка.
Черно-белый крест на Шуриной спине растет из знака бесконечности. С креста на Рому глядит серый реалистичный глаз, из глаза текут фиолетовые слезы.
– Прикинь, там час четыре тыщи стоит! Тебе не нравится?
– Как это может нравиться?
Шура улыбается:
– Зато теперь мы все прокляты.
– И что дальше?
– Можно больше ничего не бояться!
– Откуда у тебя четыре тыщи?
– Попросила Оксану у мамы стащить.
– Так это была ты?! Мы тут Оксану всем домом наказывали, а ты ее подставила?
– Ну да.
– Что «ну да»? – спрашивает Рома. – Тебе не стыдно?
– Ну ладно, ладно, – говорит Шура. – Извините.
Шура уходит и забирает с собой Славу КПСС.
Сцена 12
Даня встречается с Анатолием Бережнёвым в центре станции метро Библиотека имени Ленина, под лестницей. Грохот, толпы проходящих мимо людей.
Анатолий осматривает Данин прикид. Тот оделся торжественно, в пиджак и рубашку.
– Я еще не умер, Данечка, – иронично замечает Анатолий.
– Но я же не в черном, а в белом, – отвечает Даня.
Долгими подземными переходами выходят в Александровский сад. Даня с интересом смотрит на отца.
Даня и Анатолий молча заходят в кофейню. Даня берет себе мясо с ананасами, Анатолий – кружку пива.
– Прочел твой текст про вашу семью, – наконец говорит Анатолий. – Познавательно. Но это не искусство.
– Почему? – спрашивает Даня. Он расстраивается.
– Потому что это жизнь. Непереработанная. У меня был знакомый, который каждый день записывал, что с ним происходит. Только он это, слава богу, никому не показывал, – говорит Анатолий, отпивая пиво.
– Сейчас, вроде, у всех вконтакте и все пишут о том, что с ними происходит. И показывают.
– Ну вот именно. И что, ты мне предлагаешь все это читать? Я лучше «Моби Дик» почитаю. Или еще что-нибудь. Из тех времен, когда
