У меня был пистолет, автомат, патроны, два литра воды, аптечка, в рюкзаке полный комплект сменной гражданской одежды, и… В общем, я сказал спасибо этому типу из ДНР за три мины. Хорошо, хоть миномет догадался тащить он сам, точнее – не миномет, а трубу от него. Он говорил, что придумал какой-то там «зуб», его втыкаешь, и он держит не хуже плиты, а весит в несколько раз меньше. Ну-ну, вот пусть попробует в турецкую землю этот кол свой воткнуть – при том, что тут одни камни и днем жара за тридцать.
Короче, тронулись.
Студент и один из парней Слона пошли впереди, на случай чего у Студента было это самое трофейное ружье с глушителем, а у слоновского – «калаш» с «глушаком». Мы со Слоном шли рядом, но не разговаривали – ни к чему да и незачем. Холмистый пейзаж медленно плыл в приборах ночного видения.
Дозор подал команду «стой», мы остановились, потом – «командира ко мне». Слон хлопнул меня по плечу – и я пошел вперед.
Оказалось – труп. Мы встали кругом, закрылись еще плащ-палаткой, чтобы не отсвечивать, и я включил фонарик.
Оп-па! Сам Мухаммед аль-Хизри. Sic transit gloria mundi…[21]
И кому он, интересно, помешал? Зарезали ножом, скорее всего, свои, чужих бы он не подпустил так близко.
Сфотографировал – одним меньше.
– Продолжаем движение.
– Есть.
Минут через пятнадцать опять остановились, потом Студент доложил, что дозор ушел, и пошли дальше. Надеюсь, что это не пастух с его козами был. А впрочем, если и пастух, разницы никакой. Кончились «играшки».
Еще минут через пять мы вышли на исходные.
У ребят Слона был пулемет, у нас пулеметов не было, только пять автоматов. Распределились так – пулемет поставили на дорогу, откуда мы пришли, потому что если они будут прорываться, то, скорее всего, в сторону моря. Пулеметчик должен был стрелять только в случае прорыва. На самое высокое место поставили снайпера с «Баррет 107» – излюбленное оружие ГРУ, после того как его Украина стала закупать… они закупают, а нам – достается бесплатно[22]. Остальные – рассыпались и залегли примерно на равных промежутках, не подходя близко. Тут и мины могут быть.
Дэн попытался чем-то постукать, устанавливая миномет, чем заслужил краткую и образную характеристику своей умственной неполноценности. Надеюсь, не обиделся.
Наконец все было готово. Дэн взял первую мину, я перевел переводчик на автоматический огонь и прицелился.
Чпонк! – мина пошла!
Отсчет… три… два… один…
Хлопок разрыва – аккурат по цели, без пристрелки, первым же выстрелом, ночью. Зря я на него гнал…
И мы все, по уговору, разом открыли автоматный огонь…
Первым же разрывом мины едва ли не треть боевиков убило или ранило. Остальные бросились на выход – и тут по ним со всех сторон открыли огонь…
Следующая мина ударила почти в то же место, но они уже лежали, и она не причинила особого вреда.
– Где они?! Откуда они пришли?!
Ровная строчка пуль прочертила стену, и кто-то рухнул на бегу и уже не поднимался.
– Они пришли с моря!
– Ложитесь! Все ложитесь!
Боевики спешно приводили в готовность свои автоматы, переворачивали тумбочки и кровати, ища спасения от жалящего пулеметного огня.
Жюль, он же Асадулла, невысокий, улыбчивый француз с перепачканным кровью лицом, накинул на себя пояс с полутора килограммами пластида и шестью килограммами рубленых гвоздей, защелкнул замки, подполз к двери.
– Аллаху акбар!!!
Он не успел пробежать и двух шагов, как бухнула снайперская винтовка и его отбросило назад…
– Аллах! Аллах! – кричал кто-то.
– Надо прорыв делать! – крикнул кто-то по-русски.
И в этот момент третья мина попала в гору уже не нужных «поясов шахида», вызвала их детонацию – и прорыв делать уже не было необходимости.
Короче, Аллаху акбар.
Севастополь
16 сентября 2016 года
После налета и разгрома лагеря террористов мы ушли. На лодке, потом на яхте и… ищи ветра в поле. Просто ушли, нас никто не останавливал и даже не пытался – было не до того. И уже на следующий день – мы, совершенно незаметно и без фанфар, прибыли в Севастополь, бросив якорь в одной из гаваней. Новенький серый фрегат охранял покой города, рядом с нами военные моряки проводили какие-то тренировки «пеший по-машинному», раз за разом отрабатывая действия экипажей на новых скоростных лодках с жестким днищем, ощетинившихся пулеметами. Чуть подальше – другие моряки и офицеры в черных форменках лазали по новеньким, шведского образца, катерам[23] с блокнотами, ругались с гражданскими, что-то записывали – видимо, военная приемка в присутствии представителей завода-изготовителя. Обычная мирная жизнь, еще называемая презрительно «текучка». Но когда начнется война – не «если», а «когда», – как мы будем скучать по этой выматывающей нервы «текучке», по ругани с представителем завода-изготовителя и мату сержанта. Это ведь не друзей в море хоронить…
Слон позвонил куда-то и тоже начал ругаться, потому что не прислали машину – бардак, короче. Я спросил, что делать мне, и получил ответ, что до семнадцати ноль-ноль я свободен, а там он отзвонит. Таким образом у меня в распоряжении был целый день в чужой стране. Чужой – потому что я не был в России двенадцать лет.
Я просто сошел на берег и пошел по набережной навстречу разгорающемуся новому дню.
Дню, в котором не будет автоматных очередей, луж крови под ногами, криков «“Скорую”!» и «Всем залечь за машины!». Нервного мата и торопливого обмена по рациям, расстрелянных полицейских машин и бронетранспортеров на улицах. Может быть, это будет позже – но не сегодня. Потому что мы расстреляли тех, кто собирался это сделать. Не они нас расстреляли – а мы их. Сегодня мы победили – но надо помнить, что только сегодня.
Не получается по-другому победить. Может, пока не получается.
Не знаю, где я бродил все это время, но осознал себя, когда солнце было в зените, а я стоял и слушал, как играет на аккордеоне и поет сочным, совсем не старческим голосом седой моряк-ветеран…
…В полях за Вислой соннойЛежат в земле сыройСережка с Малой БроннойИ Витька с Моховой.Но помнит мир спасенный,Мир вечный, мир живой,Сережку с Малой БроннойИ Витьку с Моховой[24].Не. Ни хрена не помнят.
И не только не помнят – они боятся и ненавидят нас. За сорок пятый. Боятся и ненавидят…
Европа боится и ненавидит за то, что мы не дали свершиться второму, страшному и кровавому проекту Единой Европы – «коричневой» Единой Европы, которому должен был подчиниться весь мир, США – в том числе. Ведь фашизм во многих странах – это реакция на самоубийственную Первую мировую, отчаянная попытка догнать и перегнать. Мы ее сорвали, и нам никогда этого не простят.
Первым проектом Единой Европы был проект Наполеона. И его мы сорвали. Думаете, не помнят? Как же. Все они помнят.
Турки помнят и ненавидят нас за то, что мы переломили ход войны в сорок втором. Если бы мы в сорок втором не победили в Сталинграде – они вступили бы в войну, забрали бы обратно Кавказ, после чего – обрушились бы на Ближний Восток, захватывая земли Османской империи и воссоздавая ее уже на новой идеологии, смеси ислама и нацизма. Простые турки это, может, и не помнят, но элиты помнят. И ненавидят.
Украинцы, прибалты – ненавидят нас за то, что мы их освободили от фашизма. Мы – а не американцы. И не дали им создать своего государства. Думаете, бандеровцы были фашистами? Не… бандеровцами они были. Как и прибалтийские Лесные братья были «лесными братьями». Чего они ждали? Ждали повторения истории Первой мировой, повторения сценария, по которому была создана Польша. Сначала – обрушиться на Россию и разгромить ее. Потом, когда Гитлер будет вынужден тратить огромные ресурсы, оккупируя пространства до Волги, перейти на сторону «мирового сообщества», ударить немцам в спину и воевать вместе с англичанами и американцами. Гитлер все равно бы проиграл. Даже если бы он оккупировал нас до Волги – он все равно бы проиграл. Никуда не девалась громадная Британская империя, которая не исчерпывалась Великобританией, и никуда не девались США, которые производили стратегические бомбардировщики на конвейере. И им в отличие от Гитлера не пришлось бы держать огромную армию на оккупированной территории и выдирать ресурсы с боем – они у них были. Гитлер проиграл бы – но проиграл бы по-другому. Условия мира в этом случае диктовались бы не в Ялте, а в Лондоне или Вашингтоне. Отсечь нас от Черного моря – это давний политический проект, ему лет двести как минимум, и пытались его реализовать самыми разными способами, в том числе и прямой войной. Но вместо этого освободили самих себя и пол-Европы заодно – мы.
Представляете, как нас за это ненавидят?
За что они нас ненавидят сейчас? В девяносто первом году то, что замышлялось в сороковые, произошло мирно, без единого выстрела. Независимые Украина, Прибалтика, Беларусь, Грузия. Причем без войны, без разрухи, без сирот, вдов и калек. Но разруху умудрились устроить и без войны, да еще какую. И где-то году к 2000-му, когда стало понятно, что развал СССР – это уже свершившийся факт, возврата нет и не будет, встал вопрос, а что делать. Как помочь становлению новых государств. Этот геополитический проект мог быть успешен только в одном случае – если бы Россия и Запад играли сообща. Если бы Россия давала той же Украине деньги, а Запад – управленческие компетенции, идеологию и опыт. Если бы Россия была действительно побежденной страной, с ней не церемонились бы, ей можно было бы просто продиктовать условия. Но Россия побежденной страной не была и принимать намеки, потом требования, потом и санкции – отказалась. Вот и получилось, что вместо очередных европейских стран – образовалась европейская «черная дыра», в равной степени угрожающая на все стороны. Вроде как и реализовали давнюю мечту – но вместо мечты получилась…
