Эти тонкости порой Клодия немало веселили. А порой донимали и приводили в бешенство.
Сейчас Клодий демонстративно не спешил. На Верхней Священной Дороге, возле храма Ларов, Клодий полюбовался выставленными на продажу цветами. Потом стал спускаться к форуму, и цветочников сменили ювелиры. В одной из этих лавок Клодий купил дешевое колечко — железное, с золотой звездочкой. Он любил посылать такие вещицы любовницам из знатных семейств. Может, подарить это колечко Помпее? Только зачем? Прибережем для какой-нибудь другой развратной самочки. Клодий миновал Фабиеву триумфальную арку и вышел на форум. Он вел себя так, будто явился узнать новости у сплетников, что вечно сидят под рострами, да заглянуть в Старые лавки. А трибунал, установленное на нем кресло председателя, скамьи вокруг и предстоящее судилище — не имеют к нему никакого отношения. Но толпа, которая следовала за Клодием, не стала бы сопровождать его во время посещений ювелирных лавок.
Да, железное колечко — это все, что сейчас Клодий может себе позволить. После этого судебного процесса Клодию пора записываться кому-нибудь в клиенты, приходить с утра на салютации и умоляюще заглядывать в глаза — не пригласят ли на обед. Поразительно, какими жадными становятся пролетарии, если только почуют, что можно урвать кусок. Более алчными бывают только судьи.
Цезарь уже пришел, сделал вид, что немного раздосадован происходящим — и только. Как будто все это его и не касалось — не в его дом пробрался Клодий, не за его женой, правда, уже бывшей, волочился. Чем быстрее суд закончится, тем лучше для Цезаря. Из-за этого суда он никак не мог уехать в Дальнюю Испанию, куда был назначен пропретором. Если правду говорят, что его долг вырос до ста миллионов сестерциев, то Цезарь очень рискует.
Тем временем толпа на форуме все росла, и это были отнюдь не сторонники обвинения. Подумаешь, кощунство, гнев богов! Римские боги никого нынче не пугают, римлян волнует только собственное благополучие. И еще — невиданные богатства, которые привозят с Востока: изысканные лакомства, яркие ткани, драгоценные камни. Чтобы их покупать, всем нужны сестерции. Как можно больше сестерциев. Тысячи, миллионы. Не полные кошельки, а полные корзины денег. Не стоит осуждать людские слабости — лучше ими воспользоваться. Судьи — тоже люди. Солидные граждане, у которых есть жены, обожающие жемчуг, взрослые дочери на выданье и сыновья, отягченные долгами.
Клодий отошел наконец от лавок и занял место на скамье для подсудимого. Рядом с ним — адвокаты.[73] Среди них — старший брат Аппий Клавдий. Средний брат Гай, скотина, не пожелал явиться.
В принципе, Клодию не стоит волноваться. Свидетели все за него. Кто его может выдать? Цезарь, который прекрасно помнит о похищенном письме? Или Цицерон, который чуть ли не каждый день клянется в дружбе? Вот и проверим, на кого из вас можно полагаться, квириты. Все жители Рима благодаря стараниям нанятых Зосимом людей давно уверены, что судьи все до одного куплены. Так что им эту репутацию волей-неволей придется оправдать. Тем более что у дочки одного появилось предорогое жемчужное ожерелье. У жены другого — великолепные серьги и новая лектика.
Речь обвинителя Клодий мирно продремал — тот говорил долго, нудно и ни о чем. Наконец вызвал свидетелем Гая Цезаря, великого понтифика.
— Тебе, Цезарь, известно что-нибудь о связи обвиняемого Публия Клодия с твоей супругой? — сурово нахмурил брови обвинитель.
Толпа притихла. Все ждали, что скажет Цезарь. Его ответ мог разом решить судьбу Клодия.
— Нет. По существу дела мне ничего не известно. — Таков был ответ свидетеля.
— Есть ли у тебя какие-нибудь претензии к Публию Клодию?
— Нет. Я же сказал: мне ничего не известно.
— Но почему ты развелся со своей супругой Помпеей?
— Потому что даже подозрение не должно коснуться супруги Цезаря.
Пока свидетель говорил, было очень тихо, но едва умолк, как ропот одобрения волной покатился по форуму.
«Даже тень… тень подозрения», — передавали зеваки на разные лады фразу Цезаря.
— Только посмей тронуть нашего Клодия! — вдруг выкрикнул кто-то, разом перекрыв гомон толпы.
Судьи обеспокоились, стали перешептываться. Все труднее им было соблюдать степенность, самый примитивный страх отражался на лицах.
— Нам нужна охрана, — заявил один из судей, нервным движением расправляя складки тоги.
— Разумеется, им необходима охрана, — громко сказал Аппий, — чтобы не отняли ту кучу денег, что им заплатили. — Эта его шутка уже несколько дней анонимно гуляла по Городу, и каждый острослов приписывал ее себе. В конце концов, наверняка скажут, что это слова Цицерона — ведь нынче все остроумные фразы приписывают «Спасителю отечества».
Клодий обернулся и помахал толпящемуся на форуме народу. В ответ раздался радостный рев — огромное существо по кличке «Римский плебс» рыкнуло угрожающе. Если что, Зосим тут недалеко, в толпе. И, разумеется, меч при нем. Да и ребята вокруг не робкие. Заседание можно сорвать в любой момент. Но не стоит, все подготовлено и будет разыграно акт за актом. Даже если сейчас на форуме появится Добрая богиня и заявит, что Клодий ее изнасиловал, ей не поверят.
Тем временем очередь дошла до Цицерона.
Клодий глянул на старого друга и ощутил смутную тревогу. Не исключено, что Цицерон сейчас начнет распевать старую песню об изгнании Катилины и забудет, что перед ним не Катилина, а хороший парень Клодий, которому надо помочь в трудный час.
— Тебе известно что-нибудь об этом деле? — спросил обвинитель важно.
— Известно, и очень хорошо. Я видел Клодия за три часа до того, как он появился в доме Гая Цезаря. Разумеется, он не сообщил мне о своих намерениях, — заявил «Спаситель отечества».
— Ты видел в третий день до декабрьских Нон Публия Клодия в Риме? — оживился обвинитель и встрепенулся, как зверь, почуявший кровь.
— Именно. — Цицерон приосанился.
По форуму покатился гул. Толпа подалась к трибуналу. Клодий нахмурился. До этого мгновения он был уверен в победе, как всегда, но тут что-то в глубине души дрогнуло. А что если осудят? Конфискуют имущество и… Нет, невозможно. Он придушит этого надутого дурака Цицерона!
Марк Туллий поглядел на обвиняемого самодовольно и свысока. Как видно, он был чрезвычайно доволен собой и своей поразительной честностью. Кто из богов внушил ему замечательную мысль так высказаться? Уж не сама ли Фемида?
— Публий Клодий говорит, что был в Интерамне, в своем поместье, а это в ста милях от Рима. Кавсиний Схола это подтверждает, — вступил в разговор защитник Клодия. — Прошло столько времени, как ты можешь помнить, сиятельный, что было в тот день?
— Как же я мог забыть! Он приходил ко мне, и мы вместе долго вспоминали памятные декабрьские Ноны моего консульства, когда я стяжал бессмертную славу.
— Может, ты и меня видел в те самые декабрьские Ноны, а не в третий день до нынешних? — выкрикнул со своего места Клодий. — Ведь я охранял тебя во время заговора Катилины! Я спас тебе жизнь!
— Точно помню, что именно в тот день Клодий заходил ко мне, — повторил Марк Туллий.
— Цицерон, тебе языком только горох молоть,[74] — выкрикнул кто-то из толпы.
— Он помнит заговор Катилины — больше ничего! — закричал другой, и Клодий узнал голос Зосима. — Во всем другом ему веры нет.
— Нет веры! Нет! — неслось сразу со всех сторон.
Судьи вновь принялись совещаться. Похоже, они уже собирались голосовать. Вопрос лишь в том, поверили они «Спасителю отечества» или нет? Такой свидетель, как Цицерон, вполне мог изменить ход судебного процесса. Клодию очень не нравилось, что судьи перешептываются так долго, но он старался выглядеть беззаботным, как будто все происходящее его не касалось.
Наконец совещание прекратилось, обвинитель не стал никого больше вызывать, судьи тут же перешли к голосованию и накидали табличек в урну. Подсчет голосов дал удивительные результаты: двадцать пять судей — за осуждение, зато тридцать один заполнил таблички неразборчиво. Надо же, какая стеснительность! Таким образом, суд оправдал Публия Клодия.
Клодий сорвался с места, пробился сквозь толпу к Цицерону, который после оправдания обвиняемого, казалось, еще больше гордился своей неуместной правдивостью.
— Видишь, сиятельный, твоим обвинениям судьи не поверили! — выкликнул Публий.
— Напротив. Мне поверили двадцать пять судей. Остальные не поверили тебе. Только, получив взятки, они решились тебя оправдать.
Стоящие вокруг зеваки захохотали. Теперь этот анекдот пойдет гулять по Городу. Клодий в ярости закусил губу. Остроумного ответа, как назло, на ум не приходило. Да и что тут ответить? Цицерон!
