Лосев удивился.
— А оно-то тут при чём?
— Не перебивайте, пожалуйста, я всё вам расскажу. Вы ведь умеете обращаться со взрывчаткой?
Ответил он не сразу, пытаясь понять, к чему я клоню.
— Да, у меня есть кое-какой опыт…
— Не скромничайте, Лосев. Думаете, мы не знаем, чем вы занимались в террористической ячейке левых эсеров⁈
— Даже если и знаете — что с того? Мы боролись с проклятым царизмом теми способами, которые считали подходящими в тот момент! Если намекаете на мою связь с левыми эсерами — я порвал с их партией ещё в семнадцатом, когда понял, что нам не по пути… Но о своём прошлом не жалею! — горячо воскликнул он.
— Не о том речь, Лосев!
— Тогда о чём⁈ Простите, я вас совсем не понимаю!
— Вам что-нибудь говорит такое название — «Комитет справедливости»?
Лосев равнодушно пожал плечами.
— Впервые от вас слышу.
Я тщательно мониторил его реакцию, если бы он попытался обмануть — от меня бы это не скрылось.
— Допустим…
— Я не вру.
— Я вам верю. Так вот… В городе появилась некая шайка, которая так называет себя. Она вымогает с богатых нэпманов деньги, угрожая убийством. До сего дня всерьёз их не воспринимали.
— А что случилось сегодня?
— Сегодня они бросили взрывное устройство возле дома одной из своих жертв. К счастью, никто не погиб. Спецов, способных кустарно изготовить взрывчатку, в городе немного. Вы — один из них.
— Вы с ума сошли! — едва не подпрыгнул на стуле Лосев. — Я никого не взрывал!
— Сядьте! — потребовал я.
Он покорно опустился на место.
— Не спорю: взрывчатку делали не вы, — продолжил я. — Но вы можете подсказать нам, кто, кроме вас, способен на такое! Предлагаю сделку. Помогите найти этого гада, пока не погибли мирные люди. И тогда я помогу вам избежать расстрела!
Глава 18
Думал Лосев недолго, да собственно, думать было нечего.
— Я согласен. — Он помедлил. — Только…
— Сдержу ли я обещание? — спокойно спросил я.
— Да, — чуть запнувшись, произнёс он.
— Надеюсь, моего честного слова вам хватит?
Лосев кивнул.
— Хватит.
— Слово я вам дал. Назад забирать не стану. Рассказывайте.
Он немного поёрзал.
— Да собственно рассказывать нечего: у нас была жёсткая конспирация, я никогда не знал, сколько всего людей входит в ячейку. Каждый из нас имел свою узкую специализацию. Я изготавливал взрывчатку, передавал в условленном месте связному. Непосредственно к акциям меня не привлекали.
— Не доверяли?
— Почему — не доверяли⁈ — обиделся Лосев. — Я прошёл все проверки. Просто, как я и сказал, каждый в ячейке занимался конкретным делом. Как говорится, за двумя зайцами…
— Ни одного не поймаешь… — продолжил я. — Понимаю. И всё это время вы работали в гордом одиночестве?
— Почти всё, но в 1914-м, почти перед самым началом войны, я серьёзно простудился и слёг. Думал, помру… Мы как раз готовили очередную акцию, она едва не сорвалась. Был страшный скандал, — с лёгкой усмешкой сказал Лосев. — Чтобы ситуация не повторилась, руководитель ячейки приставил ко мне стажёра: толкового паренька, он как раз заканчивал последний класс гимназии, был круглым отличником, увлекался химией. Горел душой за наше дело…
— И вы его обучили?
— Практически всему, что знал. Молодой человек оказался талантливым учеником.
— Он жив?
— А что с ним станется⁈ Жив, конечно. И даже в тюрьму не угодил. Когда нас раскрыли, никто его не выдал. В шестнадцатом попал на фронт, был в плену, с плена бежал, оказался в Румынии… Договорился с контрабандистами, те переправили его в Одессу, нашёл меня.
— И?
— Вы про своё обещание помните? — рот Лосева плаксиво исказился, сам вид вчерашнего чекиста стал мерзок и кране неприятен.
А ведь совсем недавно этот человек смело распоряжался жизнями других людей, включая и мою.
И всё же я сдержал накопившиеся эмоции, ответив коротко и просто:
— Я дал вам слово! Вы что — забыли?
— Простите, — смутился он.
— Тогда продолжайте. Я весь внимание.
— Как я говорил, он нашёл меня. Договорились по встрече. Он искал работу, я ему помог по старой памяти: устроил воспитателем в детской коммуне для беспризорников в Лузановке. Знаете где это?
— Лузановка… Если не ошибаюсь, где-то за городом, — напряг память я.
— Всё верно. Коммуну организовали в бывшем имении Лузановых. Очень красивое место: парк, пляж… Детям там очень нравится.
— Рад за детей, — искренне произнёс я. — Осталась сущая малость — узнать, как звать-величать вашего ученика.
— Михаил Панов.
— Опишите его внешность, — попросил я.
— Конечно. Двадцать семь лет, но выглядит гораздо моложе. Примерно вашего роста и сложения, сильно сутулится. Волосы русые, прямые, зачёсаны на левый пробор. Лицо прыщавое. Глаза серые, нос прямой, губы полные, на подбородке ямочка… Говорит очень вежливо и культурно, чувствуется, что человек образованный. Как сейчас одевается не знаю, в последний раз, когда его видел, на нём было тёмное пальто с меховым воротником, шапка, ботинки с калошами, — без запинки перечислил Лосев.
Какой бы сволочью он ни был, всё равно оставался профессионалом. Этого у него было не отнять. Впрочем, другого бы не поставили на его должность в ГПУ.
— Что ж, спасибо! Где он живёт? — спросил я.
— Там же в коммуне. У каждого воспитателя своя комната в учительском корпусе. Надеюсь, я достаточно вам помог?
— Более чем, Лосев, — подтвердил я. — Ещё какие-то вопросы-пожелания для меня будут?
— Мне бы курева, — вздохнул Лосев. — Родных ко мне не пускают, свои я давненько скурил, а тут не дают…
— Хорошо. Думаю, этот вопрос решаем, — кивнул я.
Не факт, конечно, что взрыв возле дома Шапиро, дело рук Панова, но начать с чего-то было нужно.
Я вернулся в свой кабинет, где меня уже ждал Осип.
— Ты как насчёт пожрать? — спросил он сходу вместо приветствия.
Только сейчас я вспомнил, что с утра успел только позавтракать.
— Положительно!
— Тогда давай в столовку сходим, перекусим? Заодно расскажу, что удалось узнать от Хосудовского!
— Дай догадаюсь — ничего! — усмехнулся я.
Осип весело крякнул:
— Ты знал!
— Откуда⁈ Просто догадался.
— Что — и Аграмян в отказ пошёл? — сразу сообразил Осип.
— Увы, — развел руками я. — Он страшно напуган.
— Выходит не зря этот долбанный «Комитет справедливости» бомбу взорвал! На психику давят…
Мы вышли из кабинета и направились в милицейскую столовую, где подкрепились остатками «комплексного обеда»: пустым борщом и гречневой кашей с мясной подливой. На вкус еда была не очень, но мы так проголодались, что смолотили порции за милую душу. Осип даже сходил за добавкой.
Кроме нас в зале больше никого не было, поэтому я смог рассказать Шору про Панова.
— Значит, воспитатель в детской коммуне…Интересно девки пляшут! — хмыкнул он. — Когда навестим?
— Да вот прям сегодня и поедем — чего кота за хвост тянуть!
— Я с тобой! — твёрдо заявил он.
— Конечно! Сам собирался тебе сказать, да ты опередил. Погнали?
— Погнали.
К коммуне мы добрались ближе к вечеру, не успев толком полюбоваться на красоты природы и, самое главное, песчаный пляж, где по словам Осипа была исключительно чистая вода.
Размещалось учреждение в нескольких двухэтажных кирпичных корпусах с четырёхскатными крышами, проржавевшими водосточными трубами и башенкой во флигеле.
Судя по остаткам столбов когда-то тут был деревянный забор, но потом его разломали и, вероятнее всего, пустили на дрова.
Ещё тут росли чахлые деревца, срубить которые не поднялась рука.
Большинство окон в корпусах горело, шум и детские крики были хорошо слышны за пределами коммуны.
— Должно быть весело тут у них, — усмехнулся Осип.
— Что поделаешь — дети, — вздохнул я. — Тем более недавние беспризорники… Главное, что есть крыша над головой, обуты, одеты, накормлены. А сколько их таких ещё осталось на улицах — не перечесть!
