Но какие шансы привлечь медиков к ответственности? Почти никаких. Впрочем, невыносимо было и оставлять все как есть. Нужно что-то срочно предпринимать… С чего начать? Как с чего? Хотя бы с того, что предложила сама жизнь. И Олег вытянул из хрустальной вазы темно-синюю визитку. Проконсультироваться с барышней, которая так бодро сыпала юридическими терминами (правда, непонятно с какой стати) – вполне логичный первый шаг.
… Уверенным тоном Олег напомнил их общее путешествие в такси из райцентра Пресное в конце ноября. Девушка не забыла. Тогда он попросил совета в смысле как наказать эскулапов, погубивших его жену. Та порекомендовала написать жалобу в прокуратуру. А после небольшой паузы предложила встретиться в кафе возле центрального городского парка в ближайшую субботу, где она поможет ему начеркать заявление.
Олег приехал на встречу в точно назначенное время. Минут десять он наблюдал за мамашами с колясками и даже посторожил одно грудное дитя, пока его мамочка бегала в кусты за своим вторым пятилетним чадом, сидевшим на заборе. В скором времени появилась Марта Васильевна, одетая в куртку кораллового цвета. Стройная и высокая, она была лишь на голову ниже Олега, который на свой рост не жаловался. Красавица, что и говорить… В первый раз он ее не разглядел, а сейчас с удовольствием вглядывался в серые выразительные глаза, утонченные черты лица с минимумом косметики. Увидев Олега с коляской, Марта Васильевна от удивления затрепетала длинными ресницами и откинула с плеч свои длинные светлые волосы… А тут и мамочка прибавила жару: подбежала и склонилась над ребеночком, который вопил как резаный. Девушка невольно шагнула в сторону с огромными знаками вопроса в глазах. Но когда мамочка поблагодарила и пошла себе, они вместе рассмеялись.
– Вот мамаша… Попросила… – начал Олег что-то объяснять…
– Какая мамаша? Вы видите тот дом?
И Марта Васильевна перевела взгляд на новые многоэтажные сооружения из красного кирпича, которые высились на пригорке.
– Это все няньки оттуда. Городской парк для них – придомовая территория с детскими площадками и аллеями. Была бы моя воля, гнала бы их отсюда к чертовой матери… А газеты о них растроганно пишут: ”Мамочки с колясками гуляют по парку…”. Вы только представьте: недавно жители этих домов жаловались по телевизору на шум в парке и требовали тишины после 23 часов…
…В кафе они заказали себе по чашечке черного турецкого кофе, и Марта Васильевна вытянула из сумочки черновик заявления.
– Шансов мало, – высказала она свое мнение. – Скорее всего, в протоколе вскрытия патологоанатомический и клинический диагнозы совпадают. Но попробовать можно. Сошлемся на ненадлежащее выполнение медицинскими работниками своих профессиональных обязанностей вследствие небрежного или недобросовестного отношения, которое наказывается частью первой статьи 140 Уголовного Кодекса Украины.
Олег поблагодарил и спрятал лист бумаги в карман. Так сразу прощаться было невежливо, и он молча помешивал ложечкой кофе, пытаясь угадать сколько девушке лет. На вид 33-35. Чтобы как-то продолжить общение спросил, чем он может отблагодарить за помощь.
– Да что вы… Сообщите, как будут продвигаться дела, – смутилась Марта Васильевна. – Вот и вся благодарность.
Олег решил зайти с другой стороны: каким ветром в тот ноябрьский день ее занесло в райцентр? Оказалось, ничего особого… Проведывала бабушку, но из-за болезни сына пришлось возвращаться в город. Взяла такси, чтобы поскорее добраться до дому.
– Что-то серьезное?
– Нет… Обычная вирусная инфекция.
Слово за словом узнал, что живет девушка с мамой и десятилетним сыном. Раньше работала у мужа на фирме, а теперь – на заводе железобетонных конструкций начальником экономического отдела. Зарплата – не очень, но ….
– …муж помогает алиментами, – наконец прояснила она свое семейное положение.
Для первого знакомства информации было достаточно. Допив кофе, Олег провел девушку до перекрестка и даже помахал ей на прощание рукой.
… Теперь, сидя на кухне, он размышлял, удобно ли поздравлять такую кратковременную знакомую с Новым годом. Усугублял ситуацию тот факт, что он ненавидел все эти официозные приветствия. «Желаю счастья, здоровье и успехов!» – говорят люди друг другу. Сколько Марина наслушалась таких поздравлений в прошлом году! И что? Кто знал, что именно в этом году ее не станет? Может, неискренне желали? Ведь кто ее поздравлял? Сотрудники, подчиненные, директор… А в офисе наверняка и недоброжелателей хватало. Марина не часто делилась с ним деталями своего офисного бытия, но иногда комментировала: «Идиоты! Ничего без меня не могут решить! Задавлю!». А потом эти идиоты желали ей в Новом 2007 году «счастья» и «здоровья»…
«Вот и нажелали…», – подвел он вердикт и отложил мобильный телефон в сторону.
2.
Смидович писал очередной протокол патологоанатомического исследования и рассуждал, куда деваться в новогоднюю ночь. Отношения с Валей расклеились почти окончательно, что было ожидаемым после его стычек с главврачом. А встречать новый год сорокадвухлетнему мужчине с мамой – зрелище грустное. Тем более, что мама пригласила в гости свою сестру, и слушать звон курантов в компании двух бабушек – картина вдвое печальнее. Хоть в морг приходи, ей-богу! Здесь и комнатушка есть соответствующая. Пусть и с продавленным диванчиком, зато – уютная и приятная. Но эту идею Смидович сразу же и отбросил. Во тьме сидеть не будешь, а вдруг кто-то увидит свет в морге, так и разнесется селом: патологоанатом Новый год с мертвецами встречает. Так что никакого выхода для себя он пока что не видел.
Так и сидел, размышляя над своей незавидной судьбой, когда внезапно двери отворились и в комнату ввалился громадный и заснеженный Кирпа. Отряхнувшись, хирург покрякал, похвалил зиму, которая уже давно так в декабре не снежила, а после рукопожатий втиснулся вместе с кожухом в старое кресло и раскурил свою любимую трубку. Перегодя спросил без лишних церемоний:
– Как начальство? Прижимает?
– Работаю потихоньку.
– А ты знаешь, что из области пришел запрос по поводу ноябрьской дамочки?
Нет, Смидович ничего этого не знал. На всякий случай он выглянул из окна и остался довольным лишь одной парой ног на пушистом белом покрывале.
– Кто пожаловался? Родня?
– Та вроде муж. Не вызывали тебя?
– И не вызовут.
– Не переживай, – утешил Кирпа. – У Смирновой – связи в отделе здравоохранения… Спишут на то, что дамочка находилась в состоянии алкогольного опьянения. Но честно говоря, я тебя не понимаю… Какого черта лезешь на рожон? Подтвердил бы клинический диагноз – и концы в воду. Кто она тебе – мать, сестра, любовница?
– Толя, я просто написал то, что увидел. И все… А если она была подвыпившая, то какие ко мне могут быть претензии? Отпишутся… Я сейчас здесь сижу как прокаженный. Со мной мало кто общается, но кое-что и до меня долетает… Что катетеры показали? Что там было? Кровь, гной, что?
– Ты же знаешь… Некому было оперировать. Шевчук совсем зеленый.
– Толя, я не знаю, может и некому. Меня это не касается. Я просто написал то, что увидел.
– Замнут они это дело, никуда не денутся… Ты думаешь, чего Семенова такая нервная? Проверки ей сейчас ни к чему. Она аппарат УЗИ купила и уже договор подписала – наша больница берет это УЗИ в аренду. Вдруг начнут копать, дойдет до Минздрава…. Сам понимаешь.
– Понятно.. Теперь будут всех на это УЗИ загонять: по поводу и без повода…
– Конечно. Уже и цены назначила – от 40 до 80 гривен.
Кирпа потер подбородок и вздохнул.
– Что из больницы сделали… Противно смотреть. Палаты убираются раз в неделю, больных кормят какой-то лагерной баландой. Я понимаю – средств не хватает. Так свари ты тот супчик, чтобы его можно было есть! Разве пучок укропа дорого стоит? А если дорого, то пойди вырви у кого-то на огороде – люди с радостью отдадут для больницы. Или с того УЗИ нельзя гривну на укроп выделить? Хорошо, когда больного проведывают, но же есть и одинокие или из дальних районов – к ним родственники тоже не каждый день наведываются… А наша кухарка еще и свинью успевает кормить, потому что того пойла никто не ест. И еще договорилась с хлебным киоском на поставку черствого хлеба за полцены. До чего дошли! В реанимации родственники дежурят… И когда такое было, чтобы в реанимацию пускали посторонних? Такой бардак при этой Семеновой, что и в голову не вкладывается. Никакая санитарка к больному не подойдет, пока ей гривну не сунут. Уже и такса сформировалась. Судно – две гривны, а просто подойти – гривна. Медсестры смотрят на это, и – себе давай. Уже некоторые за уколы плату берут… Стыд! А палаты? Сколько я говорил – разгородите палаты. Разве можно, чтобы в одной палате лежало двадцать больных?
