Резко вывернув, «семерка» Самсонова умчалась в темноту. Судя по всему, Мамонт вновь «воспылал» к Машке. Идиот. Но, с другой стороны, пусть лучше между ними все наладится. Он хоть и дурак, а все-таки крутится. А женится на Машке, Геннадий выбьет из него эту дурь – за ворьем ради их бабок увиваться!
Так-так… Значит, Зию Нуретову кто-то оперировал за три дня до гибели. Зачем? Что у нее там латали? Медэкспертиза не упомянула свежих швов. Доктор Калитов. Ладно, это легко выяснить.
Егоров начал набирать номер на своем сотовом телефоне…
– Алло, Лиза, это я. Спала уже?
– Я знала, что ты позвонишь. Говори.
– Я не по этому поводу…
– Я знаю, что по «этому» ничего не может быть. Говори.
– Есть информация, что покойную Зию Нуретову за три дня до гибели оперировал некий врач Калитов.
– Калитов? Ха-ха! Здорово!
– Слышала о таком?
– Самый дорогой гинеколог нашего города. Ты понял, <I>что</K> Зие делал этот эскулап?!
В груди Геннадия екнуло – есть, сдвинулось с места. Зию прооперировали, чтобы сделать ее снова девственницей! Ай да злодеи, ай да проворные ребята. Но на любую старуху находится проруха. Поистине, язык мой – враг мой! Если бы они не трепали языками в присутствии Самсонова…
– Ты где, Егоров?
– Здесь.
– Поняла. Значит, садись в свою колымагу и вертай обратно. Я знаю, где этот сыч Калитов живет, мы его вынем из постельки и пристрастно с ним поговорим. Позаимствую у спящей Ленки одну из ее фотографий из альбомчика. Может, Калитов ее признает?
– Молодец!
– Не радуйся раньше срока. Жду тебя.
В обратную сторону мчаться было куда приятнее. Сдвинулось дело, пошло! Геннадий лихо затормозил перед Одоевой, визжа шинами об асфальт. Она прыгнула на переднее кресло рядом с ним.
– Поехали!
Калитов Сысой Савельевич жил в одном из престижных районов, недалеко от центра.
– Ну и имя у него, – сказал Геннадий, – не выговоришь. Сысой, да еще Савельевич. Кто его так назвал?
– Родители. Ха! У него родители интеллигентные были. О них как-то местная телекомпания передачу выпустила ко Дню города.
– Померли уже?
– Наверное, если ему шестьдесят семь.
– Откуда ты про него знаешь?
– Он – светило гинекологии. Каждой даме хочется, чтобы ее осматривал суперврач, а не простой заштатный мужичок-извращенец.
– Гинекологи, в твоем понимании – извращенцы?
Лиза неопределенно хмыкнула и вдруг положила руку на руль:
– Все, подъехали, сворачивай в проулок и ставь машину у подъезда.
Геннадий нажал на тормоз, выключил зажигание и фары и спросил, посмотрев на Одоеву:
– А он нас впустит?
– Какой ты, Егоров, пришибленный! Пустит – не пустит… Нам каждая минута дорога, не до сантиментов.
Они вылезли из машины и вошли в освещенный подъезд.
– Ну и люди, лампочки у них горят, – удивилась Лиза. – Во всех нормальных подъездах освещение естественное.
– Ты что делаешь?
– Выкручиваю. У меня в прихожей перегорела, а покупать средств нету. Блин, горячая! – Она спрятала лампочку в карман.
– Жлобствуешь? – съехидничал Геннадий.
– Быкую. Ну вот, на площадке темнота, теперь можно ломиться в дверь. – Лиза нажала на звонок.
На него долго никто не отвечал, наконец заспанный мужской голос спросил:
– Кто там?
– Откройте, милиция, – сурово рявкнула Лиза.
– Какая милиция? Мы не вызывали.
– Гражданин Калитов, у нас ордер. Открывайте!
За дверью замолчали, щелкнул выключатель, два раза несмело тявкнула комнатная собачонка. Но ключ в замке все-таки повернулся, и дверь приоткрылась, натянув цепочку.
– Следователь Одоева, – строго проговорила Лиза, показывая свое удостоверение.
На площадке было темно, и Калитов не мог ничего разглядеть.
– Сысой Савельевич, мы не бандиты. Я – Лиза. Помните меня? – сказала Одоева неожиданно потеплевшим голосом.
Калитов сразу успокоился и отомкнул цепочку. Когда они вошли в прихожую, он остановился в ожидании объяснений, переводя взгляд то на Лизу, то на Геннадия. К его ногам жался коричневый кокер-спаниель.
– Сысой Савельевич, вы слышали о гибели Зии Нуретовой? – спросила Лиза.
Калитов, скривившись, повернулся к ним спиной и призывно махнул рукой.
– Пойдемте в кухню. В комнату не приглашаю – там сын спит. У нас квартира двухкомнатная, лишней спальни нет. О Нуретовой читал в газетах.
На кухне он усадил следователей за стол, включил газовую плиту и поставил на конфорку чайник со свистком, поинтересовавшись:
– Почему ночью пришли?
– Мы только что узнали, что вы ее оперировали за три дня до гибели, а время не терпит, Сысой Савельевич.
– Понимаю. Отпираться не имеет смысла, да и зачем? Да, оперировал. Думаю, знаете, какая была операция.
– Знаем.
– Между прочим, и не раз.
– Вот как? Чем она объясняла свое желание постоянно обновляться?
– Ничем не объясняла, – усмехнулся Калитов. – Она была продажной женщиной и периодически находила клиентов, которые за хорошие деньги хотели лишить ее девственности.
– А вы?
– Что – я? Желание клиента – закон. Операция платная. Есть деньги – пожалуйста, деньги в кассу, и никаких проблем.
– Как же с моральными принципами?
– Какие принципы, деточка? Знаете, сколько таких операций я делаю? Не менее десятка в неделю. Это только в журналах пишут, что операции помогают оступившимся девушкам наладить нормальную жизнь и выйти замуж. Бред! На девственности делают деньги. Обычная проститутка стоит пятьдесят долларов, а девственница – от тысячи, и цена доходит, бог знает до каких высот! Есть за что терпеть и страдать.
– Вы тоже делаете деньги на девственности, – хмыкнул Геннадий.
– А как же! Неплохой доход, – не стал отпираться Калитов.
– Зия Нуретова одна пришла к вам в клинику?
– Нет, ее сопровождали двое мужчин. Они и расплатились. Потом, после операции, сразу увезли.
– Фоторобот мужчин поможете составить?
– Помогу. Я человек законопослушный.
– Сысой Савельевич, а эту девушку не помните? – Лиза показала Калитову фотографию Каузиной.
– Ее зовут Лена.
– Знаете ее? – удивился Геннадий. Он чувствовал, чувствовал, что с Каузиной не все чисто. Значит, отец действительно видел ее на бандитской «малине».
– Только имя. У нас ведь клиника не требует с клиентов их паспортных данных – операционная помощь анонимная. Все, что связано с сексом, – сфера деликатная. Требуй мы паспортные данные, немногие решились бы…
– Она была не девственница?
– Была, но мы сделали ее девственницей.
– И когда?
– За день до гибели Нуретовой.
– Отлично! – Геннадий даже потер руки – все сходится. – Можете написать нам объяснительную?
– Мы сами напишем, а вы подпишете, – успокаивающе объяснила Лиза. – Эта Лена причастна к гибели Нуретовой. Вы нам здорово помогаете, Сысой Савельевич.
– Долг гражданина – помогать правоохранительным органам. Теперь давайте пить чай, чайник вскипел.
Калитов наполнил чашки, поставил вазу с конфетами и коробки с зефиром, мармеладом, оригинальными тартинками, печеньем в виде персиков.
– Люблю сладости, – смущаясь, произнес он. – Угощайтесь.
– Спасибо. – Геннадий отпил глоток крепкого чая. Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. Каузина – крот, нейтрализовав ее, можно свободно приниматься за Игошина. Время еще есть!
– Прочитайте, внизу напишите своей рукой: «С моих слов записано верно» и поставьте подпись.
– По предъявленной мне фотографии я опознал прооперированную мною Елену Каузину. У нее была восстановлена ранее утраченная девственная плева, – вслух прочитал Калитов. – Верно, именно так.
– И число поставьте, – добавила Лиза.
Быстренько, ради приличия, попив чайку, с объяснительной Калитова на руках следователи помчались обратно к Каузиной.
Пробуждения Ленки ждали еще с час, терзаясь бездействием.
– Да проснись! Проснись! – Лизка бесцеремонно лепила пощечины, и голова Каузиной моталась по подушке. Наконец, застонав, Ленка разлепила тяжелые веки.
– Что-о-о?
– Вставай, иуда!
– Ты что, сдурела! – подскочила Каузина, приходя в себя. Заметив Геннадия, она натянула на себя одеяло. – А вы здесь зачем?
– Елена, ты давно сотрудничаешь с преступниками? – присел на стул перед диваном Геннадий.
– Что?! – перепугалась Каузина, побелев как мел.
– Тебя видели на вилле Ондатра, ты там деньги получала. Вот показания доктора Калитова.
– Что?! Нет! – Ленка вдруг заморгала и разрыдалась, уткнувшись в кулак.
Геннадий растерялся – эта милая девушка была шпионкой криминала, и вдруг так легко «раскололась» и рыдает, словно ребенок. Как себя вести? Орать на нее, тоже бить по щекам, как Одоева? Что делать?
– Ты на службе у Ондатра? – спросил Геннадий.
– Да, – выдохнула Каузина. Капельки слез застыли на щеках.
– Почему?
– Он спас меня, оплатил учебу в институте…
– И все эти годы ты работала на него?
