— Ба’кра.
Ну а младшая, что в ночи пробудилась
Цвела в железных стенах
За смерть сестер она Небу молилась
И имя ей было — Ка’птах
Так жили принцессы
И правили миром
В стране, что приходит во снах
Но время настало, и с Рая спустились
Три ангела, весть принеся
«Звезда загорелась, и Небо сказало:
На свет породить Короля!»
И вспыхнув ярче рассвета
Ах’мун возвестила тогда
Что старшая дочь, по праву завета
На трон приведет Короля!
Ба’кра рассмеялась и в танец пустилась
С ангелом ложе деля
«Король будет править и Миром, и Раем!»
Смеясь возгордилась она
Речи сестер, их надменные споры
Не волновали Ка’птах
Желанье одно, было у младшей принцессы
Их тела увидеть в гробах
Но противиться Небу, не стала принцесса
И тоже решила тогда
Родить на Земле бессмертного Бога
Чтобы правил он до Конца
Так жили принцессы
И правили миром
В стране, что приходит во снах
Дни пролетели и птицы вернулись
В гнездо, что свито давно
Звезда загорелась, и Неба коснулись
Слова, которых так ждало оно
«Король появился!» — шептали деревья
И воды вторили им
«Король наш родился!» — завыли все звери
И люди склонились пред ним
Но тайна нависла, покрытая мраком
Кто кормит святое дитя?
Кто песни поет, и ясли качает
Кто матерь того Короля?
Первая в залы, где правило Небо
Вступила старшая дочь
И пламя в руках ее ярко горело
Детским криком пронзая ту ночь
«Отец его был царем звездогорным»
Сказала принцесса Ах’мун
«И правил он царством своим, освященным»
«С горы, что звалась Халь-Лун»
Пламя горело, но Небо отвергло
Любовной искры священный огонь
Дитя было светло, но недостойно
Ибо девой была, Неземной.
Следом, в вихре красок и перьев
В залы прорвалась вторая сестра
И белые крылья в руках ее трепетали
Радостным смехом полня небеса.
«Склонитесь же все, пред владыкою Рая»
Воззвала принцесса Ба’кра
«Дитя мое — плод любви с ашулаем
Крылатым посланцем из храма Ла'Ра»
«Союз твой священен» — молвило Небо
«И был он скреплен ларайским огнем
Но крылья — не дар, что трона достоин
И этому принцу не быть Королем!»
Тайна раскрыта, и Небо призвало
Последнюю деву из гордой семьи
Воды затихли, и время настало
Юного принца воззвать в Короли.
Двери раскрылись, и тихой походкой
В залы вошла принцесса Ка’птах
В руках ее не было ни крика, ни смеха
А воздух вокруг полнил лишь страх.
Но все прекратилось, и Небо очнулось
Стоило матери коснуться дитя
Взглянув на сестер, Ка’птах усмехнулась
Над их головами подняв Короля.
И Время застыло
И Звезды померкли
И Небо склонилось пред ним
И был он Луною
И Солнцем заветным
И был он Непобедим.
«Кто стал отцом, великого чада?»
Спросило Небо Ка’птах
«Кто был призван судьбою, в страну Звездопада?»
«Кто тот, что будет прославлен в Мирах?»
«Отцом его был Огонь непокорный»
«Отцом его стала Гроза»
«И Меч, что кровью был опьяненный»
«И черная, как пропасть, Слеза»
«Три короля, что поныне забыты»
«Были со мною в ту ночь»
«Теперь имена их кровью омыты»
Ответила младшая дочь
Звезды затихли, и ниц опустились
И в залах зажглись алтари
«Трон твой по праву» — молвило Небо
«О Дочь Полуночной Зари»
Так кончилась песня, и Солнце восстало
В стране, что приходит во снах
Сестры забыты, и камнем укрыты
Как велено было Ка’птах
Теперь одна она правила Миром
У трона в Небесных Садах.
Приветочка закончила петь, но все еще продолжала смотреть на месяц сквозь прорези своей расписной маски. Затянувшуюся паузу нарушил Феликс.
— Какая, однако, длинная и необычная песня. — сказал он, удивленный тому, что его спутница, помимо всего прочего, еще и поет неплохо.
— Это потому что придумали ее давно-давненечко, и тогда все песенки были длинными. — вставила Нананиль. — Это вы еще коротенькую песенку услышали, а на самом деле она длинная-предлинная. Такая длинная, что даже третья часть еще и не дописана.
Феликс еще намного посидел в задумчивости, хотя каких-либо точных мыслей у него в голове не было. Все что с ним сегодня происходило смешалось в один несусветный клубок образов и наваждений. И только когда над беседкой недовольно ухнула сова, он очнулся и растерянно взглянул на маленький островок посреди застывшего озера. Там уже никого не было и вокруг стояла сонная, первозданная тишина.
— Пожалуй, и нам стоит возвращаться. — сказал он, поднимаясь на ноги.
— Вы идите, а я еще немного посижу тут. — устало сказала Приветочка, все еще глядя на месяц.
Феликс не стал ее уговаривать, и вместе с Нананиль пошел обратно в деревню. Та опять вышагивала впереди вместе со своей неусыпной стражей, и Феликс невольно задался вопросом, а сколько этой шутихе лет. Выглядела она лет на тринадцать, только вот говорила совсем не как ребенок. Да, Нананиль все время весело кривлялась и прыгала, словно цирковая мышь на городской ярмарке, но также в ней была некая непостижимая и древняя мудрость, как и у Шалунвье, и даже что-то большее, деловое что ли. Но долго ему над этим вопросом раздумывать не пришлось. Как только они добрались до гостиницы, Феликс заметил черный фургон Приветочки, и в его памяти всплыло еще одно важное дело, о котором он уже успел забыть.
Поднявшись в комнату Милу, он нашел того в компании Серафиля, который обучал здоровяка правильно держать меч. Увидев Феликса, Милу тут же отбросил ножны, которые заменяли ему оружие.
— Ну что, пошли разыскивать твоих живых мертвецов, пока время есть. — сказал Феликс и махнул рукой подзывая к себе Милу.
— Серафиль тоже пойдет с нами. — сказал Милу, посмотрев на наемника. — Он согласился постоять на страже.
— Это хорошо, а то ты хоть и глазастый, что дикий кот, но вот кудри твои уж больно приметно топорщатся над крышами домов.
Милу рассеянно пригладил свои волосы, так и не поняв всего сарказма. Вместе они спустились вниз и юркнули в тихую ночь. Рядом с фургоном Приветочки никого не было, и внутри так же не было слышно человеческого присутствия, но Феликс все равно затаив дыхание приложил ухо к тяжелой двери. За ней, как и следовало ожидать, что-то тихо булькало да шипело, как и должно было быть в приличной алхимической лаборатории. Убедившись, что Серафиль встал на свой дозорный пост и зорко глядит в ночь,
