— Нет! — резко оборвал Серёгино нытьё белокурый представитель Спецотдела. — Данные цвета подобраны для того, чтобы вас лучше было видно, если с вами что-то случится. Не бойтесь, тёмное ещё будет... А обтягивающее — так пролом небольшой, можете легко застрять. И вообще — здесь вам не магазин готового платья!
Логично, конечно, но неприятно...
Бывший шеф, доламывая сомнения, веско добавил:
— Так надо!
Пришлось соглашаться.
Про не выданную обувь Иванов даже спрашивать не стал, решив насмерть отстаивать свои удобные кроссовки. Иначе, только вякни, так же обоснованно-аргументированно подсунут сабо какое-нибудь дубовое или лапти из крапивы — с бывшего начальства станется.
Из палатки все тактично вышли, оставив бывшего инспектора и Лану для перемены гардероба.
— Я потом переоденусь. Пока снаружи... — заявил парень, мрачно швырнув полученные вещи на стол, однако женщина, стоявшая к нему спиной, словно ничего и не слышала.
Чрезвычайно ловко, почти в одно движение, она освободилась от обтягивающих джинсов, без стеснения явив взору Серёги круглую, крепкую пятую точку в весьма фривольных трусиках.
Пока бывший инспектор пытался отвлечься от такого прекрасного зрелища и найти в себе силы исполнить задуманное — по-джентльменски гордо свалить к остальным, библиотекарь-букинист бросила, не оборачиваясь:
— Подавишься. Слюни утри.
— Да я...
— Да. Знаю. Не подсматриваешь, чем оскорбляешь. Может, я сознательно тут оголяюсь, ради тебя? Хочу продемонстрировать результаты долгих и упорных тренировок.
В подтверждение своих слов Лана чрезвычайно эротично покрутила полоской трусиков и окрестностями, заставив Иванова икнуть.
Явно ведь издевается... Тем более он голую женщину видел... да, давненько. Нет, точно по возвращении надо Эллу найти. На сутки! Пусть наплюёт на свою деменциозную бабку! Они же молодые! Гормоны, опять же...
В противовес такому неуместному, циничному разврату, парню до зубовного скрежета захотелось выдать какой-нибудь едкий, хлёсткий ответ этой особе... Показать ей, что не в её жо...е счастье...
Но он не успел.
Подлая Лана грациозно выпрямилась, развернулась к нему лицом и в мгновение ока сняла куртку, а за ней и свитер. Лифчик она не носила и, как услужливо подсказали Иванову его же собственные глаза, однозначно имела, что показать мужчинам... Даже стало непонятно, где все эти выпуклости прятались на её худенькой, узковатой фигурке в одетом виде.
— Серёженька! Не тупи! Поцелую! — женщина, посмеиваясь, показала пальцами «козу», словно маленькому. — Не читал ты в газетах пламенные речи товарища Коллонтай об уничтожении границ между личной и общественной жизнью, не жил в послереволюционных коммуналках среди коечников. Тогда бы тебя голая баба вообще не смущала, как она не изворачивайся. Смотрел бы исключительно как на товарища по партии. А если бы приставать попробовал...
— То что? — облизнув пересохшие от нервного напряжения губы, выдавил из себя Иванов.
— То пулю в голову бы словил. Из браунинга. Хорошего такого, надёжного, компактного. Ну или не словил, если девушке понравился. Переодевайся! Потом церемониями займёмся, по возвращении. Может, и в ресторан сходим, и я повыделываюсь, изображая из себя недотрогу, и в конце концов костюм с заячьими ушками и хвостиком куплю исключительно для тебя. Только это в будущем. А в настоящем — у тебя там друг без памяти валяется, а ты морализаторствуешь не к месту. Сначала я, потом ты... Меня ты ничем не удивишь, не тяни резину.
Она была полностью права.
Плюнув на всё, Сергей тоже быстренько скинул своё барахло, после чего, щеголяя трусами, принялся натягивать радужно-идиотский костюм. Начал с лосин.
Поначалу, с непривычки, ничего не получалось. Ткань постоянно цеплялась за пальцы, за волоски на икрах, больно их дёргая при очередном рывке вверх. Там, где удалось натянуть — ногу словно схватил кто-то и держит. Не одежда — а сущее наказание! И как женщины такую дрянь постоянно носят?
Иванов от таких новых, доселе неиспытанных ощущений ожидаемо озверел и буквально через пару десятков секунд напрочь позабыл о причудах Ланы (которая, впрочем, уже успела одеться в аналогичный радужный костюм), с несвойственным ему ожесточением борясь с запутавшейся, эластичной штаниной.
Кое-как справился.
Потом со второй.
Свитер пошёл легче.
Закончив одеваться и мысленно молясь всем святым, чтобы этой бесстыдной тётке не пришло в голову снять его в таком виде на камеру смартфона, с облегчением принялся надевать кроссовки.
— Да... про обувь я не подумала, — протянула букинистка. — Про себя сказала, что своей обойдусь, а про тебя по запарке забыла. Ладно, ничего страшного, тебе не по канату ходить — в собственных побегаешь.
В подтверждение своих слов она извлекла из сумки чешки с толстой, на заказ сделанной подошвой и натянула их. Затем, привыкая к одежде, весьма гибко покрутила руками, после пару раз согнулась, дотянувшись лбом до колен, а потом медленно, технично подняла правую ногу так, что пятка стала смотреть в потолок. Опустила. Проделала то же самое упражнение и с левой ногой. Без подготовки встала на мостик. Выпрямилась.
— Нормально. Надеюсь, так извиваться мне сегодня больше не придётся, — заключила Лана, набрасывая куртку на плечи и подхватывая из кофра у стенки небольшую винтовку, чем-то неуловимо смахивающую на биатлонную, только оптика посолиднее и калибр покрупнее. Осмотрела, перебросила из руки в руку, отщёлкнула и заглянула в маленький магазин. Удовлетворённо хмыкнув, положила оружие цевьём на плечо, по охотничьи держа его за шейку приклада. Затем крикнула в сторону выхода. — Мы всё!
Сразу же в палатку вошёл Александрос с двумя газетными свёртками.
— Вот! — торжественно провозгласил он, с почтением укладывая ношу на стол. — Разбирайте!
Каждый взял ближнюю к себе упаковку. Развернули. Под яркой лампочкой зачернели два внушительных куска грубой тряпки, больше всего напоминающие по форме усечённый прямоугольник. Оба крайне затасканные, выцветшие, с дырами, с обмахрившимися краями, кое-где проглядывали следы штопки. Казалось, по ним сейчас гордо промарширует отряд клопов или блох — не на всякой помойке такую дрянь сыщешь. Похоже, специально для них расстарались...
— Это что? — осторожно поинтересовался Серёга, опасливо щупая ветхую ткань.
— Плащи святых старцев, — громко, почти нараспев ответил белокурый мужчина, с почтением взирая на эту рванину. — Защита ваша. От проклятий, наговоров, ментального воздействия... Там, где более узко — капюшон собирается.
Лана знающе присвистнула.
— Сильная вещь. Круто.
Повертев свою холстину и так, и этак, она накинула её на плечи, после, что-то подвернув и подкрутив, водрузила на голову подобие маленького мешка, скрывшего её лицо почти полностью.
Не стал отставать и бывший инспектор, однако, прежде чем надеть плащ, попытался рассмотреть ауру этой вещи. И был очень впечатлён. Знакомое, присущее только святыням, свечение сияло раза в три сильнее, чем у его креста, который остался дома. Брать его с собой Сергей побоялся — из-за таможни. Документов ведь на когда-то найденную реликвию никаких нет, а вещь древняя, редкая...
Ценность полученной рванины в глазах парня несколько изменилась.
Он попытался повторить движения женщины, однако имеющихся навыков хватило только на то, чтобы накинуть плащ на плечи. С капюшоном не получалось.
— Помоги, — виновато попросил Иванов у женщины.
Та отказывать не стала. Приблизилась, сделала несколько хитрых движений руками, и у парня перед глазами повис солидный, почти до носа, кусок ткани.
Попробовал сделать шаг — и плащ немедленно спал на землю. Александрос его сразу подхватил, неодобрительно зашипев. Серёга обиделся:
— Как его носить? Ни завязок, ни креплений... Только руками держать.
— Да, — важно согласился представитель Спецотдела. — Руками.
— Но зачем?! — искренне не понял такого мазохизма бывший инспектор.
