Подчиненный характер функциональной роли закона всесторонне представлен в ст. 19. Во–первых, он дан, т. е. это не был первоначальный завет–договор. Во–вторых, он был дан по причине преступлении, а это означает, что закон был предназначен сдерживать грех или, точнее, выявлять прегрешения (Рим. 3:19,20; 4:13–15; 5:13) и даже показывать их масштабы (в том смысле, как об этом сказано в Рим. 5:20; 7:7—11). В–третьих, он был преподан чрез Ангелов, рукою посредника, что подразумевает его более низкий статус по отношению к Авраамову завету (точный смысл ст. 20 остается неясным даже после многочисленных дискуссий и комментариев разных исследователей). Коротко говоря, закон не может наделить жизнью, не может оправдать. Отнюдь не аннулируя милосердный характер обетования, закон содействует исполнению замысла Божьего, и Павел учит нас умереть для этого закона (2:19), чтобы мы могли получить оправдание по вере.
3:26 — 4:7 Заключение: статус истинных сынов Божьих. Слово «сыны» (греч. huioi) в ст. 26 — ключевой термин, который впервые был введен в самом начале этого важного раздела (7). Он необходим для понимания логических построений Павла. Мы можем воспринимать ст. 26—29 как рекапитуляцию, повторение этой темы. Но точно так же, как композитор специально повторяет тему в конце симфонического произведения, Павел здесь не просто говорит о сыновстве Авраама, а делает следующий шаг: все вы сыны Божий (эта концепция получает свое развитие в 4:1—7). Другие важные темы в этой главе вплетены в ткань данного отрывка: обетование (14), наследие (18) и вера в Иисуса Христа (22). Ранний комментатор писал по поводу ст. 29: «Утверждение в ст. 7 теперь раскрывается и расширяется двадцатью двумя стихами с использованием целого арсенала самых глубоких, многообразных и всеобъемлющих аргументов, какие вообще существуют во всей обширнейшей литературе великих апостольских писаний» (С. J. Ellicott, A Critical and Grammatical Commentary on St. Paul's Epistle to the Galatians [J. W. Parker and Son, 1854, p. 72]).
Кроме того, здесь впервые ставятся еще две важные проблемы. Во–первых, единство во Христе. Конечно, в основе всего сказанного Павлом в Послании к Галатам лежит концепция о том, что Евангелие привело к разделению между евреями и язычниками (ср.: Еф. 2:11–18). В ст. 28, однако, апостол выражает эту истину тезисом, подчеркивающим, что никакие другие разделения (раб/свободный, мужчина/ женщина) не нарушают нашего единства во Христе перед Богом. Хотя этот стих использовался, часто некорректно, как ключевой тезис христианской этики, мы не можем игнорировать его важную роль в свете рассматриваемой темы. Он особенно актуален в наши дни, когда мы сталкиваемся с разрушительной силой предрассудков. И, независимо от того, каковы их истоки (этнические, социальные или основанные на разделении полов), мы должны не только радоваться Благой вести, которая не предусматривает никаких духовных предпочтений, но и научиться вести себя так, чтобы доносить эту истину находящемуся в смятении миру.
Вторая тема, которая здесь раскрывается, — наш союз с Христом. Эта мысль уже звучала у Павла, когда он подчеркивал свою веру в Христа, но она еще больше высвечивается упоминанием крещения и облечения вХриста(27;ср.:Рим.6:1–4; 13:14; Еф. 4:24; Кол. 3:10), утверждением о том, что мы принадлежим Христу (29). Трудно преувеличить важность этой доктрины во всем учении Павла; она представляется связующим моментом всего того, что он говорил о спасении. Мы начинаем видеть более отчетливо, почему Павел говорил о Христе как о семени: мы — семя Авраамово, его потомки только тогда, когда радуемся союзу и единению с «семенем».
На первый взгляд, можно решить, что в 4:1–7 апостол начинает новый раздел. Фактически же, это часть его заключительного доктринального аргумента. Он представляет собой иллюстрацию того, что ранее было сказано о воспитательной роли закона. Но что еще важнее — этот отрывок служит мощным аккордом, кульминационным пунктом доктрины о сыновстве.
Образ детоводителя (греч. слово paidagogos, использованное в 3:24,25) сменяется образом попечителя и домоправителя в 4:2. Поскольку на них лежит реальная ответственность, сын семейства отличается от раба лишь правом на владение наследством. Будущий наследник вынужден ожидать распоряжения отца в назначенный день. Израильтяне также находятся в состоянии таких подзаконных (5), но Павел вводит новый термин — вещественные начала мира (stoicheia, ст. 3; см. также: ст. 9), который позволяет ему распространить весть и на язычников. Речь идет о том, что евреи в определенном смысле уподоблялись язычникам, которые поклонялись (были порабощены) идолам. (Существует также представление, что этот термин может относиться к ангельским и демоническим силам; ср.: Кол. 2:18,20.)
В любом случае, эти рабские условия оставались до времени исполнения обетования, когда Сын Божий облекся в человеческую плоть и подверг Себя действию того же закона, получив таким образом возможность освободить нас и усыновить (4,5). Начиная с этого места, апостол возвращается к теме Духа, с которой начал свое обращение к галатам (3:3; ср. также: 3:14 и, возможно, также упоминание о крещении в 3:27). Только теперь значение Духа тесно и непосредственно увязывается с доктриной усыновления. Поскольку мы получили Духа Сына Божьего, мы осознали всем сердцем, что Бог — наш Отец и что мы — Его полноправные наследники. Эта мысль детально раскрывается в Рим. 8:14—17,26,27.
4:8—31 Последующие призывы
Хотя, строго говоря, Павел уже завершил свои доктринальные аргументы, он еще раз хочет привлечь внимание к своему учению, обращаясь и к опыту галатов (8—20), и к свидетельству самого закона (21—31).
4:8—20 Обращение к опыту к галатов. Ст. 8—11 напоминают галатам об их жизни в язычестве. Этот отрывок служит своеобразным мостом к следующему разделу (12— 20), но было бы ошибочным считать его простым примечанием в скобках и не оценить содержащегося в нем важного утверждения (7). В данном разделе раскрывается вызывающий тревогу факт: галаты, которые, по существу, уже ощутили вкус грядущего (4), устремились обратно к рабству. Это противопоставление наиболее ярко подчеркивается концепцией «познания Бога»: если их прежний опыт можно объяснить тем, что они Бога не знали, то в нынешней ситуации, когда они познали Бога, их поведение не находит никаких оправданий. Затем Павел раскрывает свои слова: вместо «галаты познали Бога» уместнее сказать «получили познание от Бога», поскольку инициатива установления отношений исходила от Бога. Этот небольшой раздел завершается эмоциональным заявлением (11), которое напоминает сказанное в 2:2 и 3:4, и открывает новый раздел, носящий личностную окраску.
Ст. 12—20 довольно трудны для понимания. Здесь содержатся аллюзии на события, которые были хорошо знакомы галатам, но о которых нам ничего не известно. Ко всему прочему, язык Павла здесь весьма эмоционален и лаконичен. Исходя из ст. 16, можно предположить, что апостол был каким–то образом связан с галатами после того, как отчетливо проявилась угроза их вере со стороны иудействующих. Далее следуют слова: Вы ничем не обидели меня (12), которые вполне естественно должны восприниматься как ответ на какой–то вопрос галатов. С другой стороны, ст. 13—15 означают, что Павел также имел в виду первое возвещение им Евангелия: «Тогда [даже при том, что я не был иудействующим, но скорее уподобился вам] вы не только не обижали меня, но приняли меня очень хорошо».
Хотя отдельные детали этого отрывка с трудом поддаются расшифровке, его основная мысль достаточно ясна: отношение галатов к Павлу заметно переменилось. Но если бы они вспомнили прошлые контакты с ним (и его болезнь, и их доброе расположение к нему), то непременно пересмотрели бы свое нынешнее поведение. Их позиция в определенной мере связана с некоторыми личностями, пожелавшими, чтобы галаты оказывали им исключительное внимание, а тем самым вышли из–под влияния Павла (17). Галатам следует серьезно разобраться в побудительных мотивах этих людей (так в ст. 18, смысл которого трудно уловить и который переводится по–разному).
Павел завершает этот раздел другим знаменательным заявлением (19,20). Свою мучительную тревогу о судьбе галатов он сравнивает с родовыми муками. Затем, намеренно перемешивая разные метафоры, апостол определяет насущную их потребность: он хочет, чтобы в них изобразился Христос. Иначе говоря, они должны уподобиться Христу (Рим. 8:29). В этих словах раскрывается сердце Павла–пастыря, а также его сокровенное желание посетить их, чтобы побеседовать с ними с глазу на глаз.
4:21—31 Обращение к свидетельству самой Торы. Рассмотрение этого отрывка в качестве следующего обращения (и, тем самым, не в составе главной темы) позволяет сделать вывод, что он не представляет собой первостепенной важности. Действительно, некоторые исследователи считают, что ирония в ст. 21 свидетельствует: на самом деле Павел имеет в виду совсем не то, о чем говорит. Однако в действительности, приводя историю Агари и Сарры, Павел возлагает на нее большие надежды, намереваясь убедить галатов. Более того, отличие между Измаилом и Исааком становится все более важным по мере того, как апостол продолжает развивать свою доктрину в Послании к Римлянам (гл. 9 и особенно ст. 6—12). Следует отметить, что описанная в Книге Бытие история не была положена в основу его концепции оправдания — доктрины, которая ясно раскрыта в предыдущей главе. Вполне возможно даже, что сами иудействующие взяли ее на вооружение, а Павел вынужден был отвечать им по этому поводу (впрочем, такая точка зрения недоказуема).
