Том Райдер попал в район, где жил Пахери, тоже в результате «пересылки» после того, как его убили фанатичные средневековые христиане. Он стал солдатом, встретился с Пахери, который служил в том же взводе, и услышал его историю. Райдер дослужился до капитана и был снова убит. Очнулся он утром в тех местах, где жил Фаррингтон.
Через несколько месяцев после этого они вместе отправились вверх по Реке в долбленом челноке. Затем нашли себе пристанище и принялись строить «Пирушку».
Ты хочешь знать мою реакцию на эту историю? Что ж, рассказ Пахери заставляет меня принять решение увидеть все собственными глазами, чтоб узнать, верна эта история или нет. Если он не выдумал все от начала до конца (а Том уверяет, что Пахери так же лишен воображения и так же толстолоб, как деревянный рекламный индеец, выставленный у входа в табачную лавку), то этот мир, в отличие от Земли, может дать нам ответы на великие вопросы и как в зеркале показать конечную реальность бытия.
Так вперед же, к Башне!
Глава 40
(Продолжение письма Фрайгейта)
Однако история, которую мне рассказал Райдер, на этом не кончается. Несколько дней спустя я случайно услыхал разговор между Фриско и Тексом. Они сидели в главной каюте, а люк был открыт. Я же расположился на палубе, прислонившись к палубной надстройке, и как раз собирался разжечь сигару. (Да, к этому времени я снова попал в лапы этого старого черта — Никотина.) Я не обращал внимания на их голоса, поскольку голова была занята мыслями, возникшими после разговора с Hyp эль-Музафиром.
И вдруг я услыхал, как капитан, обладатель весьма громкого голоса, говорит:
— Да, но откуда мы знаем, что он не пользуется нами для каких-то личных целей? Целей, возможно, очень даже распрекрасных для него, но отнюдь не столь полезных для нас? И откуда нам знать, что мы сумеем добраться до Башни? Египтяне же не смогли. Может, есть другой вход? Если есть, то почему он нам о нем не сообщил? Он обещал рассказать нам еще кое-что о Башне попозже. Но ведь это было шестнадцать лет назад! Шестнадцать! И с тех пор мы о нем и слыхом не слыхали!
Я хочу сказать, что ты его с тех пор не видал. Я-то с ним вообще никогда не виделся. Может, с ним что-то стряслось? Может, его изловили? А может, он больше в нас вообще не нуждается?
Райдер ответил ему что-то, чего я не расслышал. Фаррингтон же в ответ:
— Разумеется, но знаешь, о чем я думаю? Я думаю, что у него нет ни малейшего представления, что те египтяне все же добрались до Башни. Или о том, что одному из них удалось вырваться оттуда. Во всяком случае тогда, когда он с тобой говорил, он ничего этого не знал.
Райдер опять сказал что-то, чего я не разобрал. Фаррингтон же ответил:
— Туннель и веревка, лодка и тропа, возможно, были приготовлены для нас. Только вот другие добрались до них раньше.
Ветер завыл громче, и я минуту-другую вообще ничего не слыхал. Тогда я пододвинулся поближе к трапу, ведущему в кают-компанию.
— Ты действительно думаешь, — говорил Фаррингтон, — что некоторые из них, а уж во всяком случае один, могут оказаться у нас на корабле? Что ж, это возможно, Текс, но что из этого вытекает? Почему нам не сказали, кто эти другие, чтоб мы могли их опознать и объединиться с ними? Когда же нам об этом сообщат? Где мы встретимся? В конце Реки? А что, если мы туда заберемся, а там никого не окажется? Ждать еще сотню лет или вроде того? Что, если…
Райдер снова что-то проговорил. Должно быть, говорил он довольно долго. Я чуть ли не на ушах стоял, настолько переполненный любопытством, что едва не светился наподобие огня святого Эльма. Мустафа, стоявший у руля, поглядывал на меня со странным выражением лица. Должно быть, знал или подозревал, что я подслушиваю. Это меня никак не радовало. Мне отчаянно хотелось подслушать и остальное. Но если турка расскажет тем двоим, что я прислушивался к их разговору, меня могут прогнать с корабля. С другой стороны, он мог и не знать, что они обсуждают нечто такое, что для моих ушей вовсе не предназначено. Поэтому я затянулся сигарой, а когда она догорела, притворился, что сплю.
Ситуация напомнила мне ту, в которую попал Джон Хокинс из «Острова сокровищ», который, сидя в бочонке с яблоками, подслушал разговор Длинного Джона Сильвера, затеявшего со своими друзьями-пиратами заговор с целью захвата «Эспаньолы», когда сокровища будут найдены. Только в этом случае ни Фаррингтон, ни Райдер не планировали ничего плохого против кого-либо. Мне показалось, что скорее уж существовал заговор против них самих.
— А вот что мне хотелось бы понять, — говорил между тем Фаррингтон, — так это почему он в нас нуждается? Перед нами человек, обладающий большим могуществом, чем дюжина богов, и если он пошел против своих же корешей, то какую помощь ему могут оказать простые смертные вроде нас? И если мы так уж нужны ему в Башне, почему он нас туда не перенесет?
Последовал новый перерыв в разговоре, закончившийся звяканьем чашек и граалей друг о друга. Затем Райдер громко сказал:
— …Должно быть, имеет весьма вескую причину. Во всяком случае, мы все это узнаем. Да и что нам еще остается делать?
Фаррингтон громко заржал, а потом ответил:
— Вот это верно! Что еще? Можем как угодно распоряжаться своим временем до самого конца — хорошего или плохого! Но я все равно продолжаю чувствовать себя так, будто меня кто-то употребляет, а мне это вот как осточертело! Меня употребляли и богатый класс, и средний класс, когда я был молод, меня употребляли редакторы и издатели, а потом мои родичи и друзья. И я не собираюсь позволить употреблять себя в этом долбаном мире, будто я тупая скотина и не гожусь ни для чего большего, нежели грузить уголь или готовить мясные консервы!
— Но ведь ты и сам себя эксплуатировал, — ответил ему Райдер, — да и все мы так. Я заработал кучу денег, и ты тоже. А что из этого вышло? Мы тратили больше, чем имели, на огромные дома и бешеные автомобили, на дурацкие проекты и на водку, на шлюх и на то, чтобы выпендриваться перед публикой. Мы не умели играть рисково, прижимая свои карты к груди, не сумели удержать свои денежки, не сумели легко относиться к потерям, не смогли дожить до преклонных лет в покое и изобилии. Но…
Фаррингтон снова взорвался смехом.
— А у нас с тобой так все равно бы не получилось, верно? Это было бы против нашей природы, Текс. Живи, жги свечу с обоих концов, крути огонь и красоту, как ярмарочное колесо святой Екатерины, а не плетись как мерин, что вертит жернов на мельнице! И вертит его только ради того, чтоб кастрированной скотиной отправиться на сочное пастбище, а не на фабрику, где из тебя сварят клей. А ради чего? О чем он будет размышлять, этот мерин, пережевывая траву? О долгой серенькой жизни и коротеньком сереньком же будущем?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
