Звякнули чаши. Затем Фаррингтон начал рассказывать Райдеру о своей поездке из Сан-Франциско в Чикаго. Он представился в поезде очаровательной женщине, которая ехала в сопровождении горничной и ребенка. После часового знакомства женщина пошла с ним в его купе, где они трахались как бешеные норки три дня и три ночи.
Тогда я решил, что сейчас самое время сматываться. Встал и прошел к передней мачте, где болтали Эбигейл Райс и Hyp. Мустафа, видимо, все же не заподозрил меня в подслушивании.
С тех пор я все время бьюсь над загадками. Кто такой этот «он», которого так часто упоминали Фаррингтон и Райдер? Очевидно, он должен быть одним из тех, кто создал для нас этот мир, а затем воскресил нас из мертвых. Возможно ли это? Идея кажется столь необъятной и столь не поддающейся пониманию! И все же — кто-то ведь должен был сделать это? Только вместо единственного числа лучше употреблять множественное. Да, во многих отношениях это действительно настоящие боги.
Если Райдер говорит правду, то в Полярном море стоит некая Башня. По логике вещей это должна быть база тех, кто сотворил этот мир, база наших таинственных владык. Да, я знаю, это звучит как фантазия параноика. Или научно-фантастическая повесть, большая часть которых, по правде говоря, пишется параноиками. За исключением очень немногих, которые разбогатели, все писатели-фантасты убеждены, что их тайные (и не очень тайные) властители — издатели. Даже богатые писатели и те не слишком-то доверяют отчетам об отчислении потиражных гонораров. Может, эта Башня обитаема заботами каких-нибудь супериздателей? (Это я так шучу, Боб. Шутка помогает моим размышлениям.)
А может, Райдер врет? Или врал его информатор Пахери? Я в это не верю. Совершенно очевидно, что к Райдеру и Фаррингтону обращался один из этих всемогущих. Не придумали же они эту историю специально для подслушивавшего? А может, придумали?
Трудно определить предел, до которого могут дойти те, у кого крыша поехала.
Нет, они обсуждали событие, имевшее место в действительности. Если они были столь небрежны, что оставили люк открытым и не говорили шепотом, то все это вполне естественно. После всех этих лет почему бы и не забыть об осторожности?
И уж если на то пошло, то почему бы и не рассказать об этом всему свету?
Кто-то за нами следит. Кто? Зачем?
Мой мозг рыщет, как лодка без руля, бросается из стороны в сторону, ныряет вверх и вниз. Так много предположений, так много возможностей! И я думаю — ну и ну! Какой рассказ мог бы получиться! Как жаль, что я не набрел на такой сюжет, когда сам писал научную фантастику. Но концепция планеты, состоящей из извивов многомиллионокилометровой Реки, вдоль которой живет все человечество, когда-либо жившее на Земле и теперь воскрешенное (ну не все, так большая часть), показалась бы слишком грандиозной, чтоб сунуть ее в один томик. На это дело понадобилось бы по меньшей мере томов двенадцать, чтоб воплотить идею близко к тому, чего она заслуживает. Нет, я рад, что до такого не додумался!
В свете всех последних событий что мне следует предпринять? Посылать это письмо или разорвать? Оно все равно, конечно, в твои руки не попадет, на это нет ни единого шанса. А в чьи попадет?
Вполне возможно, оно будет подобрано кем-то, кто даже читать по-английски и то не умеет.
Но почему я боюсь, что оно попадет в плохие руки? Не знаю. Но где-то под поверхностью каждодневной жизни этой долины идет мрачная тайная борьба. Я намерен выяснить, что она собой представляет. Но дальше следует продвигаться с большой осторожностью. Какой-то внутренний голос твердит мне, что для меня было бы куда лучше не знать обо всем этом ни шиша.
Но кому, собственно говоря, я тогда пишу все эти послания? Возможно, самому себе, ибо надеюсь (без всякой надежды на успех), что случится чудо и одно из них приплывет в руки кого-то, кого я знал и любил или, во всяком случае, с кем был хорошо знаком.
И все же в этот самый момент, когда я смотрю на множество людей, сгрудившихся на берегу Реки, возможно, что мой взгляд останавливается на фигуре человека, которому я адресовал хоть одно из этих писем. К сожалению, корабль плывет по самой середине Реки, и я нахожусь слишком далеко, чтоб узнать того, с кем я так жажду встретиться.
Боже Всемогущий! Сколько людей я перевидал за эти двадцать лет! Миллионы, куда больше, чем я видел на Земле. Некоторые из этих людей существовали триста тысяч лет назад или даже больше. Бесспорно, среди них должны быть и представители моих предков, в том числе и неандертальцев. Некоторое число homo neandertalis благодаря смешанным бракам было поглощено homo sapiens, как тебе хорошо известно. И благодаря перемещениям больших человеческих масс в доисторические и исторические времена, миграциям, вторжениям, работорговле и отдельным путешествиям некоторые, а может, и многие монголоидные, американоидные, австралоидные и негроидные особи, которых я видел, — это мои предки.
Подумай об этом! Каждое поколение наших предков, уходя в бесконечную даль веков, удваивает свою численность. Вы родились в 1925 году. У вас было двое родителей, родившихся в 1900 году (да знаю я, что ты родился в 1923 году, а твоей матери было 40 лет, когда она тебя родила. Но я беру идеальный усредненный случай).
Родители ваших родителей родились в 1875 году. Их четверо. Удваивайте число ваших предков каждые 25 лет. К 1800 году их у вас уже 32. Большинство их друг друга и в глаза не видало, но судьба предназначала их быть вашими прапрапрадедами.
В 1700 году н. э. у вас уже 512 предков, в 1600-м — 8192, в 1500-м — 131 072, в 1400-м — 2 097 152, в 1300-м — 33 554 432. А к 1200 году у вас имеется 536 870 912 предков.
И у меня то же самое. И у каждого так. Если мировое население в 1925 году составляло, скажем, два миллиарда (не помню, сколько на самом деле), то умножьте это на число ваших предков в 1200 году и получите больше одного квадрильона. Невозможно? Верно, невозможно!
Я только что вспомнил, что в 1600 году все население мира исчислялось всего лишь в 500 миллионов! А в I веке н. э. оно оценивалось в 138 миллионов. Так что вывод ясен. Существует невероятное число кровосмешений — близких и далеких, — совершенных в давние времена. Не говоря уж о настоящем. Возможно, они начались еще на заре человечества. Так что я и ты — родственники. А фактически — мы все родственники, да еще по многим линиям. Сколько китайцев и черных африканцев, родившихся в 1925 году, являются твоими и моими дальними кузенами? Я бы сказал — очень много.
Так что лица, которые я вижу на обоих берегах, когда плыву по Реке, — это лица моих кузенов. Хелло, Ханг-Чу, Яйяа, Булабула! Как делишки, Гайавата? Хайль, Ог сын Огня! Но если б они даже знали об этом, они бы ничуть не стали относиться ко мне дружелюбнее. И vice versa. Самые свирепые свары и самые обильные кровопускания имели место среди родственников. Гражданские войны — самые жестокие. Но раз мы все кузены, то все войны — гражданские. Ужасно не по-граждански это, надо признаться. Парадокс человеческих отношений. Вот возьму да и отстрелю у тебя задницу, братишка!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
