Согласно отрывочным французским записям, на эти корабли погрузились около 6.000 шотландцев. Если шотландские отряды придерживались обычных пропорций, то 1.500 из них должны были быть латниками, а остальные — лучниками и боевыми слугами. Учитывая ограниченную грузоподъемность флота, можно предположить, что лошадей с собой взяли только латники. Лучники и боевые слуги, должно быть, рассчитывали найти лошадей во Франции или обойтись без них.
По причинам, как говорили, "не зависящим от него", граф Мар не сопровождал армию. Вместо него ею совместно командовали Джон Стюарт, граф Бьюкен, камергер Шотландии, и Арчибальд Дуглас, граф Вигтон. Бьюкен был младшим из двух сыновей герцога Олбани, который большую часть своей карьеры был орудием неудачных планов своего отца сделать свою семью главенствующей силой в северной Шотландии. Вигтон был старшим сыном Арчибальда Свирепого, графа Дугласа, и зятем герцога Олбани, который возвел его в графы, чтобы придать ему сопоставимый статус. По словам ведущего шотландского хрониста того периода, Бьюкен был "зрелым, трудолюбивым, проницательным, осторожным, изящным, красивым, хорошо воспитанным и красноречивым". Ему было суждено стать самым известным шотландским капитаном эпохи. Но ни один из этих людей не был выбран за свои политические или военные таланты, а всего лишь из-за их широкой сети родственников, вассалов и союзников Стюартов и Черных Дугласов. Командование армии, отплывшей из Клайда в октябре 1419 года, было срезом шотландского военной аристократии того времени[833].
Шотландцам предстояло долгое и опасное плавание. Герцог Бретонский недавно отказался от сотрудничества с Дофином после убийства Иоанна Бесстрашного и закрыл свои порты для кастильского флота. В результате корабли были вынуждены совершить долгий переход вокруг скалистого острова Уэсан у побережья западной Бретани и высадиться в Ла-Рошели, гораздо южнее чем было намечено. Английские власти в Бордо сделали все возможное, чтобы перехватить кастильские корабли на их обратном пути. Они мобилизовали флотилию вооруженных кораблей для перехвата кастильских судов, которая, вероятно, была собрана в основном из ежегодного винного флота из Англии. Но английская флотилия отплыла из Жиронды слишком поздно. К концу октября кастильские корабли проскользнули в Ла-Рошель и благополучно высадили шотландцев. Английская флотилия прибыла к Ла-Рошели несколькими днями позже. Упустив момент, англичане решили блокировать кастильцев в гавани. Предприятие закончилось катастрофой. Через два месяца, 30 декабря 1419 года, кастильцы приняли но борт большое количество французских солдат под командованием бастарда Алансонского и вышли из гавани, чтобы сразиться с блокирующими силам. В последовавшем сражении в заливе английская флотилия была рассеяна, а многие ее корабли захвачены или потоплены. Около 700 членов экипажей погибли[834].
Дофин принял шотландских капитанов в Бурже в декабре 1419 года с большой официальной помпой и показной радостью. Однако очевидно, что, несмотря на необыкновенный логистический подвиг, который привел их во Францию, он был разочарован. Причины этого далеко не ясны. Очевидно, он ожидал большего количества войск. Возможно, он также рассчитывал на конные войска, сравнимые с полевыми армиями Генриха V. Но больше всего его разочаровало руководство. Ни один из глав великих семей Шотландии не приехал. Ни один из двух назначенных командиров не пользовался такой военной репутацией, как граф Мар. Придворные Дофина называли новоприбывших "пьяницами" и "пожирателями баранины", а его советники с явным нежеланием отправляли их на фронт. Амбициозные осенние планы по совместному наступлению на Нижнюю Нормандию были отложены. Вместо этого Дофин отправился в Лангедок, взяв с собой несколько недавно прибывших шотландских отрядов. Остальные были расквартированы на зиму в долине Луары. Бьюкену и Вигтону было велено вернуться в Шотландию, как только стихнут зимние шторма, в сопровождении Рено де Шартра, самого опытного дипломата Дофина. Они должны были надавить на герцога Олбани и Дугласа, требуя больше и лучше оснащенных людей, и настоять на том, чтобы граф Мар немедленно пересек море и принял командование над ними. В результате этих решений единственными шотландскими войсками, которые были развернуты в поле в течение следующих нескольких месяцев, стали передовые отряды Уильяма Дугласа, лорда Драмланриг, которые находились во Франции с марта предыдущего года. Они были отправлены, чтобы присоединиться к маршалу де Рье во время похода на Мэн. Неспособность Дофина использовать мощную шотландскую армию в качестве единой ударной силы была упущенной возможностью поразительных масштабов[835].
Кардинал Филластр, находившийся при папском дворе во Флоренции, где послы Генриха V вели переговоры с представителями Дофина под патронажем Папы, сообщал, что за обычной бравадой англичан он обнаружил непривычное беспокойство. По словам информаторов кардинала, англичане втайне беспокоились, что у короля заканчиваются деньги и люди. Больше всего они "боялись шотландцев". Генрих V, как и многие полководцы, более остро осознавал свои собственные трудности, чем трудности своих врагов. Он ничего не знал о разочарованиях Дофина в шотландцах и очень мало о том, как бездарно была развернута армия Бьюкена. Но он действительно боялся шотландцев. Их вмешательство произошло в очень трудный момент. Доходы английского короля за лето были самыми низкими за все время его правления. В военном отношении появление шотландцев во Франции свело бы на нет его преимущество в численности и техническое превосходство в лучниках. Хуже того, это грозило подорвать его дипломатическую позицию после убийства Иоанна Бесстрашного. Опасность заключалась в том, что импульс кампании в Нормандии, который успешно поддерживался дольше, чем любая предыдущая английская кампания во Франции, ослабевал в тот самый момент, когда король, казалось, уже достигнет всех своих целей[836].
Выступая 16 октября 1419 года на первом заседании Парламента в Расписной палате Вестминстерского дворца, канцлер Лэнгли был сдержан в отношении больших перспектив, открывшихся после убийства Иоанна Бесстрашного. Он рассказал о триумфах короля в Нормандии и о его безуспешных попытках достичь мира путем переговоров при Мёлане и Понтуазе. С конца 1417 года не было одобрено ни одной парламентской субсидии. Лэнгли предупредил Парламент, что все, чего добился король, будет потеряно без новой финансовой поддержки и масштабных подкреплений. Но недовольство продолжающейся войной уже росло среди сословий, представленных в Парламенте. Палата Общин устала от постоянных налогов. Непрерывный поток монет и слитков через Ла-Манш для выплаты военного жалованья вызывал сильную дефляцию. Когда Нормандия была завоевана, Франция повержена в прах, а ее морская мощь практически уничтожена, англичане начали задаваться вопросом, какие еще преимущества может принести война Англии, в отличие от Генриха V лично. Палата Общин была встревожена перспективой финансировать из английских налоговых поступлений распространение завоеваний Генриха V на остальную Францию. После непростых переговоров Палату Общин удалось убедить предоставить субсидию в размере одной и третьей части от стандартной суммы. Сумма субсидии, составившая около 65.000 фунтов стерлингов, включая традиционную субсидию от духовенства, была
