— Ты покупал ботинки и ремень одновременно? — спросил Юниор.
— Да.
— А что это за маленькие красные треугольники на твоей рубашке?
— Наконечники стрел.
Мэнни смахнул щелчком пылинки с отворота куртки и пристально посмотрел в ветровое стекло, в то время как Юниор, дав задний ход, снова проехал по газону, пробив еще одну дыру в ограде. Юниор взглянул на Мэнни, ухмыляясь, но тот промолчал, сделав вид, что ничего не заметил.
На самом же деле не просто заметил, но и затаил обиду, решив, что рано или поздно время Юниора придет. И тотчас роли переменятся. Мэнни будет лихо резать шины Юниора и в конце концов заткнет его проклятый рот.
Юниор поехал вниз по Мэйн и затем вдоль Хастингс, мимо монументальных зданий и ярких светофоров. Был второй день объединенных выставки и ярмарки, и потому вдоль улиц сновали полицейские с металлическими коробками, управлявшими работой светофоров. Боковые улицы и перекрестки были полны народа. Юниор разглядывал женщин, останавливая взгляд на тех частях их тел, которые интересовали его больше других, и с трудом пробирался вперед мимо разваливающегося громоздкого стадиона Эмпайр, памятников в бронзе, преодолевая милю за четыре минуты.
Наконец Юниор повернул на Кессиар. Когда они добрались до Второго Узкого моста, двигаться стало легче.
Слева стояли громоздкие элеваторы. На причалах аккуратно сложены лесоматериалы и конусы ярко-желтой серы — главного предмета торговли, которая велась в гавани.
Едва они достигли вершины моста, Юниор нажал кнопку, открыв солнечную крышу. Внезапный ветер ударил Мэнни, растрепав его заботливо уложенные волосы. Он невольно поднял руки, прикрывая прическу.
Юниор засмеялся.
— Не беспокойся о волосах. Растрепанные они выглядят куда естественнее.
— Мне следовало бы надеть костюм, — сказал Мэнни.
— Зачем? Ты идешь на поздний завтрак, а не на какие-то чертовы похороны.
— Ты-то ведь надел?
— Это потому, что я работаю, глупый.
Юниор быстро взглянул в зеркало заднего обзора и сменил полосу. «Транс-ам» резко вильнул. Перила моста просвистели совсем рядом, но Юниор не дрогнул.
— На самом-то деле, — сказал он, — если я был на твоем месте, то постарался потерять галстук.
— Что плохого ты нашел в моем галстуке?
— Феликс и Миша — калифорнийцы, Мэнни. Ты собираешься завтракать с ними во внутреннем дворике за бассейном. В заднем дворике, понимаешь? Это значит, они намерены надеть на себя старое японское белье с надписями, которых никто прочитать не сможет.
Мэнни попытался было дать понять Юниору, что его невозможно заставить надеть что попало, но галстук все-таки снял.
— Кроме того, — сказал Юниор, — советую тебе избегать зеленого.
— Почему?
— Потому что это не твой цвет, Мэнни. Зеленый цвет делает тебя похожим на мертвеца.
Мэнни резко повернулся.
— Ты хочешь сказать, что мне что-то угрожает?
Юниор промычал в ответ что-то маловразумительное.
«Транс-ам» запрыгал, едва кончился мост, но ненадолго, лишь до того момента, как бетонная дорога сменилась асфальтированной.
Теперь они ехали по шоссе, двигаясь на запад со скоростью восемьдесят миль в час.
Мэнни задумчиво смотрел на разноцветный бумажный зоопарк, заполнивший верхнюю часть ветрового стекла. Подвешенные за ниточку миниатюрные бумажные животные танцевали на своих крошечных ножках, приводимые в движение встречным ветром. Эта своеобразная выставка напомнила Мэнни о японской психотерапии. Ему понравились и крокодилы и аисты. Но самое большое количество бумажных поделок было свалено в кучу на заднем сиденье. Потянувшись, он выбрал нескольких слонов. Они отличались от тех, что висели, только тем, что были двухцветными — желтыми и зелеными.
Мэнни сразу понял, что они были сделаны из квитанций, выдаваемых водителям машин при парковке.
— Хороши, правда? — спросил Юниор.
— Отличные, — сказал Мэнни.
Юниор был облачен в темный костюм, белую рубашку и черный галстук-бабочку. Пара блестящих белых босоножек завершала его туалет. Он выглядел как уставший носильщик на похоронах Вуди Аллена[1].
Но Вуди не сделал ничего, что раздражало бы Феликса Ньютона, а Мэнни сделал, и немало.
В то время, когда черный светящийся нос «транс-ама» повернул на дорогу, ведущую к дому Феликса, грушеподобное тело Мэнни стало влажным от страха.
Зачем он попал в эту компанию? И как собирается выбраться из нее?
Глава 25
Пока Юниор отпирал высокую парадную дверь блестящим тяжелым латунным ключом, Мэнни стоял рядом в позе ученика продавца пылесосов. Когда Юниор вел Мэнни мимо широкой винтовой лестницы вниз по длинному коридору с блестящим паркетным полом, тот остановился и вытащил розу из изящной вазы, стоявшей в центре элегантного инкрустированного столика с гнутыми ножками. Юниор видел, как Мэнни сунул розу за лацкан куртки, и, усмехнувшись, покачал головой. Наконец они спустились в обширную гостиную, пол которой был покрыт большим и очень дорогим персидским ковром, прекрасно сочетавшимся с антикварной мебелью. Здесь, на овальном кофейном столике у камина, выложенного красным кирпичом, стоял огромный телевизор «Сильвания». Перед камином стояло еще и показавшееся Мэнни хрупким кресло «Куин Энн».
Столовая находилась тремя ступеньками выше. Посредине стоял накрытый на двенадцать персон стол, уставленный сверкающими серебряными приборами и хрустальными вазами со свежесрезанными цветами. Стена позади стола была стеклянной, с раздвижными дверями. За ней во дворике в тени большого розово-белого полосатого зонта, раскрытого над столом, он увидел сидевших с бокалами в руках Феликса Ньютона и Мишу. Они пили белое вино со льдом. Ни она, ни Феликс не заметили появления Мэнни.
— Садись, — сказал, обращаясь к гостю, Юниор.
Мэнни посмотрел на него, не совсем уверенный, что понял его правильно. Но Юниор, державший в руке какой-то небольшой черный треугольный предмет, указал на кресло «Куин Энн». И Мэнни медленно, не без опаски опустился в него.
— Не двигайся, — приказал Юниор. — Оставайся там, где находишься.
— Со мной все в порядке, — растерянно сказал Мэнни. Ему показалось, что черным предметом в руке Юниора был чехол с револьвером, возможно, автоматическим. На всякий случай он скрестил ноги так, что нож для метания, хранившийся на его лодыжке, был теперь в дюйме от руки. Всего доля секунды отделяла его от сердца Юниора.
Но вот Юниор медленно прошел по ковру и поднялся в столовую. Мэнни увидел отраженными в серебре волнистые частички его фигуры, как будто он совершал плавание по столу. Он вышел в задний дворик, наклонился над круглым металлическим столом, так что верхняя часть его тела оказалась в тени. Мэнни видел, как он положил небольшой черный треугольник перед Феликсом Ньютоном, и тот, повернувшись в кресле, взглянул на Мэнни, стараясь не встречаться с ним глазами. Он что-то сказал Мише — она улыбнулась, — затем поднял черный предмет и направил его в сторону Мэнни, нажав какую-то кнопку.
Мгновенно телеэкран заполнило изображение женского лица. Губы женщины двигались, но слов не было слышно. Она улыбнулась, лицо ее расплылось, растворившись в розовом овале, на фоне которого возникла реклама хорошо известного предмета женской гигиены. Мэнни наконец заметил спутанный клубок проводов, тянувшихся позади телевизора к видеоустройству, стоявшему на ковре под кофейным столиком. Он выпрямился и изменил положение ног. Прокашлялся, уверенный, что знает, каков будет следующий кадр.
И он действительно увидел радиатор фургона «Эконолайн». Затем появилась худая женщина в фирменных очках со стрижкой «паж». И наконец возникла сцена, которую Мэнни никогда не забыть. Камера надвигалась на фургон, фактически въехав внутрь… Красная густая шевелюра. Осколки зеркала в кварцевых лучах, лужи крови. Следы зубов на спинке сиденья старого автомобиля. И по-прежнему ни звука.
Юниор сказал что-то Феликсу, и тот нажал кнопку «пауза». За ней «перемотка», бледно-зеленое пятно и, наконец, «стоп».
В течение этого времени Мэнни дали возможность прослушать рекламу женской гигиены от начала до конца, перед тем как снова на экране возникли эпизоды драмы, произошедшей в парке.
Феликс регулировал громкость, увеличивая ее до тех пор, пока дикторы не начали так громко и быстро говорить, что голоса их полностью утратили четкость. Мэнни не смог бы ничего понять, если б не слышал всего этого прежде. Действительно, Феликс показывал ему эту ленту в третий раз.
И прокрутил еще и в четвертый, но в замедленном темпе. Голоса казались настолько приглушенными, будто звучали из-под воды. Но Мэнни угадывал все вопросы почти безошибочно.
Феликс, дав ему возможность промокнуть испарину гигиенической салфеткой в последний раз, убрал изображение. Мэнни еще какое-то время пристально смотрел на пустой экран, затем перевел взгляд на выбеленный солнцем задний дворик.
