ХОРОШИЕ ЛЮДИ
Генерал-лейтенанту Ивану Семеновичу Стрельбицкому
Ветер, надув упругие губы,Гудит на заре в зеленые трубы.Он знает, что в городе и в селеХорошие люди живут на земле.
Идут по планете хорошие люди.И может быть, тем уж они хороши,Что в труд свой, как в песню, им хочется всюдуВложить хоть частицу своей души.
На свете есть счастье — люби, открывай.Но слышишь порой: «Разрешите заметить,Ведь хочется в жизни хорошего встретить,А где он хороший! Поди угадай!»
Как узнавать их? Рецептов не знаю.Но вспомните сами: капель, гололед…Кружили вокруг фонарей хороводСнежинки. А вы торопились к трамваю.
И вдруг, поскользнувшись у поворота,Вы больно упали, задев водосток.Спешили прохожие мимо… Но кто-тоБросился к вам и подняться помог.
Быстро вам что-то сказал, утешая,К свету подвел и пальто отряхнул,Подал вам сумку, довел до трамваяИ на прощанье рукою махнул.
Случай пустячный, конечно, и позжеВ памяти вашей растаял, как снег,Обычный прохожий… А что, если, может,Вот это хороший и был человек?!
А помните — было однажды собранье.То, где работника одногоСуровый докладчик подверг растерзанью,Тысячу бед свалив на него.
И плохо б пришлось горемыке тому,Не выступи вдруг сослуживец один —Ни другом, ни сватом он не был ему,Просто обычнейший гражданин.
Но встал и сказал он: — Неладно, друзья!Пусть многие в чем-то сейчас правы,Но не рубить же ему головы.Ведь он не чужой нам. И так нельзя!
Его поддержали с разных сторон.Людей будто новый ветер коснулся,И вот уже был человек спасен,Подвергнут критике, но спасенИ даже робко вдруг улыбнулся.
Такой «рядовой» эпизод подчасВ памяти тает, как вешний снег.По разве тогда не прошел возле васТот самый — хорошей души человек?!
А помните… впрочем, не лишку ли будет?!И сами вы если услышите вдруг:Мол, где они, эти хорошие люди?Ответьте уверенно: Здесь они, друг!
За ними не надо по свету бродить,Их можно увидеть, их можно открытьВ чужих или в тех, что знакомы нам с детства,Когда вдруг попристальней к ним приглядеться,Когда вдруг самим повнимательней быть.
Живут на планете хорошие люди.Красивые в скромности строгой своей.Привет вам сердечный, хорошие люди!Большого вам счастья, хорошие люди!Я верю: в грядущем Земля наша будетПланетою только хороших людей.
НЕРАВЕНСТВО
Так уж устроено у людей,Хотите вы этого, не хотите ли,Но только родители любят детейЧуть больше, чем дети своих родителей.
Родителям это всегда, признаться,Обидно и странно. И все же, и все жеНе надо тут, видимо, удивлятьсяИ обижаться не надо тоже.
Любовь ведь не лавр под кудрявой, кущей,И чувствует в жизни острее тот,Кто жертвует, действует, отдает,Короче: дающий, а не берущий.
Любя безгранично детей своих,Родители любят не только их,Но плюс еще то, что в них было вложено:Нежность, заботы, труды свои,С невзгодами выигранные бои,Всего и назвать даже невозможно!
А дети, приняв отеческий трудИ становясь усатыми «детками»,Уже как должное все берутИ покровительственно зовутРодителей «стариками» и «предками».
Когда же их ласково пожурят,Напомнив про трудовое содружество,Дети родителям говорят:— Не надо, товарищи, грустных тирад!Жалоб поменьше, побольше мужества!
Да, так уж устроено у людей,Хотите вы этого, не хотите ли,Но только родители любят детейЧуть больше, чем дети своих родителей.
И все же — не стоит детей корить.Ведь им не всегда щебетать на ветках.Когда-то и им малышей растить,Все перечувствовать, пережитьИ побывать в «стариках» и «предках»!
ВЕРНАЯ ЕВА
(Шутка)
Старики порою говорят:— Жил я с бабкой сорок лет подряд.И признаюсь не в обиду вам,Словно с верной Евою Адам.
Ева впрямь примерная жена:Яблоко смущенно надкусила,Доброго Адама полюбилаИ всю жизнь была ему верна.
Муж привык спокойно отправлятьсяНа охоту и на сбор маслин.Он в супруге мог не сомневаться,Мог бы даже головой ручаться!Ибо больше не было мужчин…
ЭДЕЛЬВЕЙС
(Лирическая баллада)
Ботаник, вернувшийся с южных широт,С жаром рассказывал намО редких растениях горных высот,Взбегающих к облакам.
Стоят они гордо, хрустально чисты,Как светлые шапки снегов.Дети отчаянной высотыИ дикого пенья ветров.
В ладонях ботаника — жгучая синь,Слепящее солнце и вечная стыньКачаются важно, сурово.Мелькают названья — сплошная латынь —Одно непонятней другого.
В конце же сказал он: — А вот эдельвейс,Царящий почти в облаках.За ним был предпринят рискованный рейс,И вот он в моих руках!
Взгляните: он блещет, как горный снег,Но то не просто цветок.О нем легенду за веком векДревний хранит Восток.
Это волшебник. Цветок-талисман.Кто завладеет им,Легко разрушит любой обманИ будет от бед храним.
А главное, этот цветок таитСладкий и жаркий плен:Тот, кто подруге его вручит,Сердце возьмет взамен.
Он кончил, добавив шутливо: — Ну вот,Наука сие отрицает,Но если легенда веками живет,То все-таки кто его знает?..
Ботаника хлопали по плечам,От шуток гудел кабинет:— Теперь хоть экзамен сдавай по цветам!Да ты не ученый — поэт!
А я все думал под гул и смех:Что скажет сейчас она?Та, что красивей и тоньше всех,Но так всегда холодна.
Так холодна, что не знаю я,Счастье мне то иль беда?Вот улыбнулась: — Это, друзья,Мило, но ерунда…
В ночи над садами звезды зажглись,А в речке темным-темно…Толкаются звезды и, падая вниз,С шипеньем идут на дно.
Ветер метет тополиный снег,Мятой пахнет бурьян…Конечно же, глупо: атомный век —И вдруг цветок-талисман!
Пусть так! А любовь? Ведь ее поройБез чуда не обрести!И разве есть ученый такой,Чтоб к сердцу открыл пути?!
Цветок эдельвейс… Щемящая грусть…Легенда… Седой Восток…А что, если вдруг возьму и вернусьИ выпрошу тот цветок?
Высмеян буду? Согласен. Пусть.Любой ценой получу!Не верит? Не надо! Но я вернусьИ ей тот цветок вручу!
Смелее! Вот дом его… поворот…Гашу огонек окурка,И вдруг навстречу мне из воротСтремительная фигурки!
Увидела, вспыхнула радостью: — Ты!Есть, значит, тайная сила.Ты знаешь, он яростно любит цветы,Но я смогла, упросила…
Сейчас все поймешь… я не против чудес,Нет, я не то говорю… —И вдруг протянула мне эдельвейс! —Вот… Принимай… дарю!
Звездами вспыхнули небеса,Ночь в заревом огне…Люди, есть на земле чудеса!Люди, поверьте мне!
ИМЕНЕМ СОВЕСТИ
Какие б ни грозили горестиИ где бы ни ждала беда,Не поступайся только совестьюНи днем, ни ночью, никогда!
И сколько б ни манила празднымиСудьба тропинками в пути,Как ни дарила бы соблазнами —Взгляни на все глазами яснымиИ через совесть пропусти.
Ведь каждый, ну буквально каждый,Коль жить пытался похитрей,Встречался в жизни не однаждыС укором совести своей.
В любви для ласкового взглядаПорой так хочется солгать,А совесть морщится: — Не надо! —А совесть требует молчать.
А что сказать, когда ты видишь,Как губят друга твоего?!Ты все последствия предвидишь,Но не предпримешь ничего.
Ты ищешь втайне оправданья,Причины, веские слова,А совесть злится до отчаянья:— Не трусь, покуда я жива!
Живет она и в час, когда ты,Решив познать иную новь,Бездумно или виновато,Как пса бездомного куда-то,За двери выставишь любовь.
Никто тебе не помешает,И всех уверишь, убедишь,А совесть глаз не опускает,Она упрямо уличаетИ шепчет: — Подлое творишь!
Стоит она перед тобоюИ в час, когда, войдя во вкус,Ты вдруг задумаешь пороюУрвать не самый честный кус.
Вперед! Бери и не робей!Ведь нет свидетельского взгляда!А совесть сердится: — Не надо! —А совесть требует: — Не смей!
Мы вправе жить не по приказуИ выбирать свои пути.Но против совести ни разу,Вот тут хоть режьте, скажем сразу,Нельзя, товарищи, идти!
Нельзя ни в радости, ни к горести,Ни в зной и ни в колючий снег.Ведь человек с погибшей совестьюУже никто. Не человек!
ЛИТЕРАТУРНЫМ НЕДРУГАМ МОИМ
