Маркиз-Убоище сделал красивую паузу. Сережа грешным делом подумал сперва, что артист ждет от качка вопроса: «Блин, а это что за хренотень такая – пле-ве-лы?» Но оказалось, что таким образом он готовил собеседника к появлению на свет шкатулки с камнями.
– И достал дед из этого грязного мешка два золотых подсвечника, кожаный мешочек с золотыми гладкими кольцами, по виду – обручальными, какие-то серебряные штучки, осколки старого фарфора и деревянную шкатулку.
– Ту самую – уточнил Сережа.
– Ес-тест-вен-но!..
Где-то атлет уже слышал это словечко с такой же интонацией… Он задумался на миг, вспоминая, и проворонил какую-то малозначитльную фразу.
– … но дед-то больше по солидным ценностям, а тут шкатулка, и в ней какие-то булыжки неграненые… Он того ординарца возьми и спроси – мол, неужели так оно и было? Может, там что другое лежало? Высыпалось, когда грузовик накрылся, а потом сунули, что попало? Ординарец стал камни разглядывать. Да нет, говорит, мне эту шкатулку закрытой отдали, на маленький замочек, вот этот самый. Так вышло, что ординарец камни увидел. А дед к нему привязался. Парень был простой и исполнительный. Опять же – если бы он проболтался, что дед на освобожденной территории золотые подсвечники коллекционировал, был бы деду трибунал и восемь, что ли, пуль в брюхо… Ну, дед и решил его повязать. Ты, говорит, про геологов рассказывал, помнишь? А ординарец перед самой войной с геологической партией рабочим ходил и очень ему это дело понравилось.
– А ты откуда знаешь? – удивился Сережа.
– Так я же встречал его потом у деда! Ты слушай дальше. Дед ему эту шкатулку вручил и говорит что-то вроде того – мол, изучай, а как война кончится – будешь знатным геологом! У парня глаза сразу загорелись. Он и без того к деду привязался, а тут – такой судьбоносный подарок! Своего добра у него было – один заплечный мешок, ну, шкатулка вместе с дедовым барахлом по Германии и ехала. А потом парень помог деду все это дело домой доставить, а сам к себе поехал, в деревню на Урале, а в какую – уже не у кого спрашивать. И шкатулку увез.
Маркиз-Убоище, услышав свист вскипевшего чайника, вскочил, достал из дорожной сумки банку с чаем и сам приготовил крутую заварку.
– Если не водка, так хоть чифирь, – объяснил он Сереже, с недоумением воззрившемуся на черный деготь в заварочнике. – Ты попробуй. Зэки были не дураки, когда сочинили чифирь.
– Тибетские трупы у нас уже были, дедушкины подсвечники были, – перечисли Сережа. – Зэков еще не было.
– Погоди, сейчас доберемся до трупов, – мрачно пообещал Маркиз-Убоище, обиженный, что его напиток не оценили. – Так вот, ординарец проболтался сколько-то у себя в деревне и действительно поехал учиться на геолога. Со шкатулкой подмышкой… Не поступил в институт, пошел работать, но не сдавался, летом ездил с партиями рабочим и от этой геологии расхворался. И какие-то несчастья у него начались – погорел, что ли. Денег взять негде. Он – к деду. А тогда дед был на взлете, и очень ему не хотелось, чтобы в городе пронюхали про его мародерство. Он этого бедного геолога подкормил чуток. Через несколько лет тот снова приезжает – тогда я его и видел, а было это… Ну, пятнадцать лет назад – уж точно! Опять у него полный вылет в трубу. Но приехал не с пустыми руками – привез камушки. Тут я, правда, не понял. То ли сам догадался привезти, то ли дед попросил – дед-то на старости лет ювелирным делом увлекся и Вальку заразил. Ну, уехал геолог с деньгами, а потом уж позвонила его вдова.
– Печально, – заметил Сережа.
– Печально, – согласился Маркиз-Убоище. – Но ты еще главного не знаешь. Пока эти камушки были у геолога, к деду приезжали их торговать. Мол, слыхали, что вывез в свое время интересную коллекцию полудрагоценных камней. А дед про ту шкатулку забыл напрочь! Показал свое каменное имущество, поклялся, что больше ни осколочка, и покупатель уехал не солоно хлебавши. А откуда он взялся – не скажу. Не знаю! И Валька, скорее всего, не знает. Года два назад у Вальки узнавали – не осталась ли после деда такая-то шкатулочка? Он не признался, почему – потом поймешь. А теперь подумай – что бы это значило?
– Кто-то шел по следу шкатулки? – предположил Сережа и снова обидел Маркиза-Убоище, полагавшего, видимо, что качку до этого ввек не додуматься.
– Вернемся теперь к тибетским трупам, – предложил артист, прихлебывая чифирь. – Как ты полагаешь, откуда они в Берлине взялись?
– Прибыли с Тибета.
– И прибыли еще в двадцатые годы. Каким-то образом в Берлине оказался тибетский монах, который вдруг полюбил нацистов. Он точно предсказал количество мест, которое национал-социалисты получили на выборах в рейхстаг. И туда стали перебираться другие монахи. Как ты думаешь, чем они там занимались?
– Молились своему тибетскому богу, – буркнул Сережа. В таких вещах он был не силен.
– Обучали нацистов оккультизму! – провозгласил Маркиз-Убоище. – Теперь понял? Обучали их тибетской йоге! И вообще всякой мистике! Ведь нацисты были помешаны на мистике! И на всякой древней символике! Вот возьмем свастику…
– Не надо брать свастику, – попросил Сережа. – Давай вернемся к шкатулке с камнями.
Попросил причем очень миролюбиво.
– Да ведь в этой шкатулке были какие-то мистические камни! – завопил Маркиз-Убоище. – Все еще не понимаешь? Если их вывозили в Австрию вместе с сокровищами – значит, это были особенные камни! Ты подумай – вот лежат в этих отделениях кусочек сердолика, кусочек оникса, кусочек аметиста, кусочек яшмы – это же по нашим временам дешевка! Их теперь из Индии пудами везут! Все – в виде кабошона…
– В виде чего?
– Кабошон – слово такое французское.
– Может, капюшон? – усомнился Сережа.
Маркиз-Убоище так на него глянул, как если бы атлет при всем честном народе сделал на паркете лужу…
– Ка-бо-шон! – произнес он внятно, да так, что соседи через два этажа услыхали. И изобразил руками сферу, словно футбольный мяч огладил.
– Вот так, только меньше, – объяснил он. – Если хочешь знать, как гранят камни, спроси Вальку, он тебе про все огранки растолкует, и про «Мазарини», и про «Перуцци», и про «голландскую розу», и про «антверпенскую розу», и про ступенчатую огранку, и про огранку клиньями. Дед хотел, чтобы он стал ювелиром, а у Вальки руки из задницы растут, он все больше почитать да полялякать… В общем, раньше почти все камни делали кабошонами, а с пятнадцатого, чтоб не соврать, века их стали гранить по-настоящему. Когда умудрились получить алмазный порошок для шлифовки. И те камни, что были в шкатулке – или очень старые, или их зачем-то сделали на старый лад. Понял, нет?
– Допустим, – буркнул Сережа. Он уже понял, что последовательно связался с двумя сумасшедшими алкоголиками. Вот теперь и этот про мистику заговорил…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});