бойцов. Майор размеренно шагал под тяжестью носилок и с завистью вспоминал, как совсем недавно несся вдоль этой самой лесополосы на внедорожнике до самого опорника. Легко и непринужденно! И как все изменилось! И от лесополосы остались одни поломанные стволы, и от роты жалкие остатки. Война, самая обычная человеческая мясорубка, только успевай подкидывать мясо, тут не до генетических правок.
Пальцы предательски разогнулись, майор поймал рукоятку носилок коленом и хрипло выдохнул:
— Отдых пятнадцать минут!
И первым завалился в смесь жухлой травы и грязи. Сил стоять не осталось.
Вдоль колонны прошел Грошев с озабоченным видом, присел рядом.
— Плохо идем, — сообщил он буднично. — Медленно. И там впереди «фишку» поставили. Когда разрывов нет, ее слышно. Надо зачистить.
— Понятно, — выдохнул майор. Еще раз выдохнул и попробовал подняться. И с оханьем завалился обратно.
— Только не ты. Там быстро надо. Сниму я сам, посыльных только дай. Парочку на всякий случай.
Майор кое-как сел. Снял шлем.
— Мужики, коммуняке нужны два добровольца, «фишку» вырезать! Иначе не пройдем. В общем, что тут скажешь… коммунисты, вперед.
С земли тяжело поднялся Харчо. За ним Батон. Хлыщ. Дачник…
— Да ну накун, — пробормотал изумленно майор. — Вот же живучая идея… Батон, Дачник — со Спартачком! Он поставит задачу. Харчо, ты стреляешь мало-мало хорошо — держи небо. Как умеешь, так и держи. Возьми у Поллитры патроны с дробью, он горсточку зажилил.
Спецгруппа ушла и словно растворилась в редкой, просвечивающей насквозь лесополосе. Медленно потянулось время.
— Не успеем, — прошептал замполит. — Не дождутся меня дочки, так и останусь здесь под кустом…
— Не останешься, вытащим, — буркнул майор. — Клюкву тащим, и тебя вытащим. Чтоб дочкам выплаты шли.
— У меня осколок шевельнулся, нога отнялась, — тихо признался замполит. — Идти не смогу.
— Значит, положим на носилки.
— На какие носилки? — криво улыбнулся замполит. — Поверх Клюквы? Свободных рук уже нет. Серега, я решил. Уходите без меня.
— Чего⁈
— Того. Считайте коммунистом. Гранату только оставьте.
— И ты туда же⁈ — возмутился майор. — Я этому коммуняке язык вырву! Лежи!
Вдалеке с земли поднялась широкая фигура Батона. Боец призывно махнул рукой.
— Вторая смена — на носилки! — хрипло приказал майор. — И кто-нибудь — закиньте эту тушку мне на плечи. Буду ноги качать, слоном стану! И-и-эх! Сука, автоматом в глаз… Уберите накун железяку! Все, ребята, пошли, Спартачок ругается, говорит, идем медленно… Вперед!
Майор сделал шаг. Потом другой. И мерно зашагал, стараясь не думать, сколько им еще предстоит идти. Земля качалась, плыли мимо обломанные ветки, рытвины и сигналки из тряпок, обозначающие мины — значит, идущий впереди Лапоть все еще размечал безопасную тропу. Потом, кажется, кто-то снял с него тело замполита, и идти стало волшебно легко. Потом он сам кого-то подменил на носилках… А потом вокруг начали вставать султаны разрывов вроде как от стопятидесятых. Миндец.
Потом из тумана и дыма проявилось лицо Грошева.
— Майор, бежать можешь? Нет? А надо.
И майор побежал, не чувствуя под собой ног и вообще не чувствуя тела. Словно в тяжелом сне. И когда упал, долго еще дергал ногами, словно продолжал бежать…
Очнулся он от боли. Словно засадили сзади меж ребер осколок и медленно проворачивают. Майор не сдержался и тихо завыл.
— Харчо, противошоковое ему!
И стало полегче.
— Коммуняка? — прошептал майор. — Доложи обстановку.
— Мы прорвались, вот и вся обстановка, — буркнул откуда-то сверху Грошев.
— А что так погано тогда?
— Тебе? Осколок спиной словил.
— А что не эвакуируют?
— А вот это как раз погано, — хмыкнул Грошев. — Не спешат. Некому, говорят. Опасно, говорят. Придется самим. Еще три километра. Ты как?
— Каком кверху, вот как, — прохрипел майор.
— Понятно. Я тебя подниму, а дальше сам, лады? Мне замполита нести. Сможешь, морячок? Ну, не позорь свои полоски!
— Морская пехота — это, брат, не хвост собачий, — шепотом согласился майор. — Смогу. Потому что… потому что жизнь — такая сладкая штука…
Его кто-то поднял и поставил на ноги. Майор качнулся, удержал равновесие. Поправил автомат и сделал первый шаг.
Глава 10
День двенадцатый
— Товарищ майор, с добрым утром! — приветствовал Грошев.
— Издеваешься? — скривился майор. — Какое доброе, если оно с уколов начинается⁈ Изыди на… к-хм.
Вслед за настырным подчиненным в палату три медсестры-практикантки вкатили столик с инъекциями.
— Чего они в одно место лупят⁈ — прошипел с ненавистью майор, затравленно глядя на молоденькую медсестричку. — Терпеть уже невозможно!
— А по уставу! — нахально и громко сказал Грошев. — Уколы положено ставить в строго определенную область, а не куда попало! Потому что если куда попало — могут быть осложнения. Нежелательные. Как вздуется, как лопнет. И останешься без задницы. Терпи, солдат.
— У-у! — прокомментировал майор. Медсестра скрыла усталую улыбку и пошла к следующей кровати.
Из угла послышалась раздраженная ругань — кому-то с третьего раза не смогли попасть в вену.
— Кто там забыл, что мужчина? — бросил Грошев, не оборачиваясь.
Установилась недовольная тишина. Точно такой же вопрос был задан пару дней назад, и теперь желающих подавать голос не находилось. Медсестры торопливо закончили инъекции и укатили столик в следующую палату.
— На живот развернись! — хмуро сказал Грошев. — Массаж.
Майор прикрыл глаза и довольно закряхтел.
— А что, коммуняка, вы и руками умеете лечить? — миролюбиво поинтересовался он. — И себя тоже? Как Максим, э?
— Я тебе что, медицинский автомодуль? Конечно, нет. Обычный массаж, тысячи лет как используется. Убыстряет заживление раза в два, если умеючи. По-хорошему массажиста на каждую палату надо, но у вас даже медсестер не хватает.
— Ага-ага, я сразу и поверил… Сам-то уже бегаешь. Что, всё уже? Давай еще разок! И это… про коммунизм чего-нибудь развлекательного!
— Вставай и пошли, — безжалостно сказал Грошев.
— Куда⁈ Я раненый!
— Батона кантовать. Нажрал сто двадцать кг, медсестры его не перевернут. Лаптя до душевой довести, ему сегодня на операцию. Дачника накормить. Шевелись, еще замполита возьмем, чтоб быстрее.
Майор с кряхтением поднялся, подтянул свисающие штаны и зашлепал следом за подчиненным.
— Дожил! — бурчал он на ходу. — Офицеры за рядовыми ухаживают!
— Не зли, — сказал Грошев не оборачиваясь. — Сорвусь
