— Засыпает. Поэтому гони аккуратно, — просит друга Юматов, продолжая водить по волосам. Это так приятно, что мне стонать хочется от удовольствия.
Алексей не отвечает, но я замечаю, что мы уже не летим по дороге, считая каждую кочку и яму. Утомленная переживаниями, убаюканная тем, как Стас аккуратно массирует голову, я медленно засыпаю.
Просыпаюсь, а меня куда-то несут. Первый порыв вздрогнуть и отстраниться быстро проходит, как только я понимаю, в чьих сильных руках нахожусь. Глаза открывать лень. Кутаюсь в его тепло и запах. Позволяю себе насладиться близостью Стаса. Никогда не понимала девушек, которые уводят парней у подруг. Леська мне не подруга, я даже приятельницей не могу ее назвать. Мы просто знакомы много лет, наши отцы неплохо общаются. Некрасиво с моей стороны принимать ласку и заботу Стаса. Мечтать о нем, как о мужчине. Солгу, если буду отрицать, что хочу оказаться на ее месте. Подло? Некрасиво? Так не поступают порядочные люди?
Значит, я непорядочная, потому что не хочу отдавать его никому. Олеся никогда не сможет оценить благородства Юматова. Никакие деньги не могут сделать из мужчины настоящего мужчину. Ей, как и мне, никогда не позволят выйти замуж за простого парня. А я бы сбежала с ним, попроси он об этом.
Мои мысли приобретают опасный поворот. Гаранин и мой отец никогда не оставят нас в покое, а я не хочу, чтобы у Стаса из-за меня были проблемы.
Приоткрываю глаза, на горизонте проклевывается солнце. Мы ехали всю ночь. Алексей, наверное, устал — столько часов за рулем. Может, мы где-то останавливались? Я все проспала.
Открывается калитка. Уткнувшись лицом в грудь Стаса, я мало что могу рассмотреть. Заходим в дом. Тут еще темно. Стас уверенно двигается в темноте, не выпуская меня из рук. Поднимаемся по лестнице. Мне становится страшно — один неверный шаг в темноте…
— Стас, я могу сама идти, — становится неудобно. Кажется, что он не испытывает никаких трудностей, нося меня на руках, но я ведь не пушинка.
— Почти пришли, — у него даже дыхание не сбилось. — Нажми на ручку, — останавливаемся у двери. — Твоя спальня, — вносит и опускает меня на прохладную постель. Контраст слишком резкий, поэтому вздрагиваю.
— Что-то болит? — не остается незамеченной реакция тела. Он не спешит отстраняться. В воздухе начинает искрить. Дыхание сбивается. Сердце сходит с ума в груди. Мои глаза привыкли к темноте, если чуть податься друг другу навстречу, наши губы…
Запрещаю себе думать о поцелуях. Он чужой парень, а у меня есть жених. Мысль о Гаранине портит очарование момента, рассеивает волшебную атмосферу.
— Нет, все хорошо. Когда можно будет задавать вопросы? — перевожу тему. Скажу, что холодно, начнет согревать, а мне и так перед ним неудобно. Нянчится со мной весь день.
— Как только мы с Лехой немного поспим, — улыбаясь, заправляет за ушко упавший на лицо локон волос.
Раньше я и представить не могла, что попаду в ситуацию, где мне придется жить с двумя красивыми мужчинами в какой-то глуши. Прислушиваясь к себе, понимаю, что даже дискомфорта не испытываю, будто для меня это привычная ситуация. Все зависит от степени доверия. Этим мужчинам я доверяю.
— Еще очень рано, ты тоже ложись, поспи еще, — все мое существо тянется к нему. Ломает изнутри, хочется стереть между нами расстояние. Я пахну Стасом, это настолько сексуально и вкусно, что я надышаться не могу. Безумие какое-то.
— Я уже лежу, — не узнаю голос, он просел, будто я заболела. Стас ничего не отвечает, его взгляд застыл на моих губах. Я хочу узнать, как он целуется…
Его дыхание тоже меняется. Он опускает руки по обе стороны от моей головы. Подается ко мне, горячее дыхание опаляет кожу. Каждый нерв в теле вибрирует древней музыкой возбуждения.
— Я пойду, — резко отстраняется. Поднявшись, запрокидывает голову, кадык дергается, когда он сглатывает. Застывая возле кровати, не спешит уходить. Между нами тишина, напряжение и желание, но мы не решаемся нарушить правила. Их так много между нами. А еще есть мой жених, Олеся…
Зажмуриваю глаза, не хочу сейчас о них думать. Просто не хочу! Мне обидно, что Стас не поцеловал, но я уважаю его за то, что он хранит верность своей девушке. Значит, он ее любит…
— Юна… — по тону голоса понятно: собирается сказать что-то важное, касающегося нас. Жду, затаив дыхание. Прикладываю ладонь к груди, прикрывая вырывающееся из груди сердце. — Блин, — наклоняется, будто хочет спрятаться. — Ты ведь понимаешь, что я тебе не подхожу? Наша связь станет красивой историей, которая не будет иметь продолжения, когда мы вернемся…
Глава 26
Стас
Забрал девочку, не спросив разрешения у отца. Похитили с ее согласия. Нагнули уродов. Сам не знаю, как перенес поездку с Гараниным в одной машине и не сорвался. Я обязательно сломаю ему руки и разобью губы в фарш за то, что он позволил трогать Юну. И мне глубоко похрену, что он ее жених.
Будто этого уебка мне было мало! Второй урод решил подлить масла в кипящий котел. Переклинило, когда Серебряков ударил дочь. Руки ему сломать хотелось. И я бы сломал, он увидел это в моем взгляде, сбавил обороты.
Несмотря на то, что был конкретно влитый, все прекрасно соображал. Опасный вид алкоголика. В кабинете разговор не задался.
— У тебя стоит на мою дочь, — со злостью кидает обвинение, которое я и не думаю опровергать. Тут у всех стоит на его дочь. Слепых в охране нет. Только другие ее не получат! — Думаешь, не вижу, что вы спелись? Тронешь ее, оторву причиндалы и скормлю своим псам, — продолжает угрожать, пьяно покачиваясь. — А ее на твоих глазах исполосую, чтобы больше ни один мужик не позарился, — и это не пустая угроза. Мне становится за нее страшно. Реально страшно оставлять с этим отморозком дочь. В голове ублюдка что-то неправильно функционирует. Там клиника, помноженная на алкоголизм. Таких отстреливать нужно, как бешеных собак. Жалею, что вместо Юны не стрельнул в него.
— Ты сейчас о своей дочери говоришь, — выдавливаю сквозь сжатые зубы, перед глазами картина, как я хватаю его за шею и сдавливаю, пока он не перестанет хрипеть. Беспредел в стране позволен не всем, поэтому приходится брать себя в руки. Я нужен Юне. Тупо садиться из-за этой мрази, лучше его определить в места не столь отдаленные.
— Я все сказал! Проваливай! — падает на диван, теряя равновесие.
Я ушел. Позвонил Багирову и предупредил, что похищаю девочку. Он поддержал и поспособствовал, помог быстро все организовать.
В поисках Юны Серебряков и Гаранин поднимут службу безопасности, полицию, связи, но у нас есть запись, где Юна сообщает, что уезжает по собственному желанию. Левашов объяснит зажравшимся мордам, что спецоперация идет по плану. Им останется только ждать, когда мы вернемся. Представляю, как перекосило Игорька, когда Юна не приехала в ресторан.
Необходимо нарыть компромат на Серебрякова. Нельзя позволить этому уроду доломать девочку. Оставив Багирову карту со своими сбережениями, попросил нанять толкового детектива, Хакер с ребятами помогут копнуть прошлое, где наверняка остались нерасследованные дела. В девяностые мало кто честно нажил свои миллиарды. Похрену, за что его закроют, главное, чтобы он присел на несколько лет.
Избавим девочку от отца, займемся женихом. Бизнес у Гараниных чистый, тут не подкопаешься. Но девочку ему отдавать нельзя. Доломает, исковеркают чистую невинную душу. Нельзя ему ее отдавать. Хорошие девочки не должны жить с мудаками и моральными уродами. Их потом не соберешь.
Всю дорогу держал Юну в руках, вдыхал сладко-ягодный аромат ее тела, дурел от невинной близости. Каждым рецептором понимаю, что моя, но не могу присвоить.
Она жизни не видела, в клетке золотой росла, ее на волю надо выпустить, дать подышать. Да и то, что я в нее стрелял, всегда будет стоять между нами. Кто-то может сказать: «признайся, она все поймет, простит». Только вы не на моем месте. Знаете, что я чувствовал, когда смотрел на нее через прицел? Что со мной происходило, когда спустил курок? Не позволил своей руке дрогнуть, потому что профессионал! А на деле такой же моральный урод, только подчиняющийся приказам!
