прямо по «тому самому» месту.
— Повторим?
— Прошу меня простить, но я не помню концовку этой ночи, — решил я сразу признаться в провалах в своей памяти. — Если вы мне расскажите, как я у вас оказался и что было дальше...
Она огорченно нахмурилась. Затем уточнила:
— Ну хоть имя-то мое вы помните?
— Ольга. Юрьевна. Правильно?
— Правильно, — тут же оттаяв, она схватила меня за штаны и притянула к себе. — Я обязательно вам все расскажу. И напомню.
— Что ж, — решил я больше не сопротивляться своему влечению и тоже улыбнулся в ответ, начав помогать ей стягивать с меня штаны. — Тогда начнем.
Наше пробуждение не прошло незаметным для соседней койки. Это я понял, когда к скрипу нашей кровати добавился такой же из-за ширмы, а там и более голосистая Зиночка проявила свой буйный характер в постели. Ситуация меня и смущала и заводила одновременно, а вот для остальных похоже ничего «такого» в этом не было.
Когда мы закончили, Оля, как и обещала, рассказала подробности нашей встречи и окончания ночи. Ничего такого там не было. Как и предсказывал Анатолий, Ольге действительно нравились молодые военные офицеры. Мужа она потеряла два года назад, а заглядываться на других мужчин начала около полугода назад. Былая тоска прошла, но у девушки еще тлела надежда встретить такого же, каким был ее Андрей, и вновь сойтись с ним в браке. Про надежду я понял, применив свой навык чтения эмоций.
Когда мы покидали дам, Анатолий напоследок шепнул мне на ухо, что хорошим тоном будет сделать подарок в благодарность. Если не сейчас, то чуть позже. Это не пошлое оставление денег, все же девушки не проститутки, да и «размер» знака внимания мы определяем сами. Можно или билет в театр купить и подарить, а если очень понравилось проведенное время — то даже в оперу или на балет.
Дальше мы разошлись каждый по своим делам. За Боголюбовым мне необходимо было следить в течение дня, а я можно сказать даже «перевыполнил» план задания. Так что пора ехать домой и писать отчет. Ну и думать, что делать с шашкой городового, которую естественно оставлять у девушек я не стал, а Анатолий похохатывая заявил, что «это твой трофей, ты его и забирай».
После долгих размышлений, пришел к выводу, что шашку нужно вернуть, а перед полицейским извиниться. Вина лежит на мне, пострадал тот ни за что, так еще ему и влететь может за утрату служебного оружия. Только найти его надо, но думаю, с этим мне тот же Сашка поможет. Пока буду писать отчет, заряжу его, чтобы он пробежался по знакомым пацанам. Уж уличная детвора была не в пример осведомленнее иной службы.
Так в принципе и получилось. Я даже дописать отчет не успел (хотя тут сам виноват — долго и мучительно вспоминал все подробности прошедшего дня и ночи, а потом еще и решал, о чем стоит писать, а какие детали можно и «опустить» как незначительные), как подросток уже обернулся и назвал мне имя пострадавшего.
— Михайло Тверец его звать, ваше благородие. Старший городовой осьмого участка. А за чей-то вы его евойной же саблей по заднице отхлестали? — с интересом шмыгнул Сашка носом.
— Что это я его, это ты сам догадался, или и остальные в курсе? — помрачнев, уточнил я.
— Да сам, — махнул Сашка рукой. — Чегой не понять-то? Вы спросили, а там ужо ищут дворянина, что водой пуляется, да Григорием зовут.
— Сильно ищут? — еще сильнее нахмурился я.
— Сильно. Всем участком, — кивнул подросток.
— Сам Михайло где?
— Дык где ж ему быть-то? В больнице при полицейском управлении. Вы жо ему руку сломали, когда с лошади стаскивали.
— Ладно. Разберусь. Спасибо.
Вот еще одна проблема буквально на пустом месте. Это я еще про свои финансы не вспоминаю. После ночного загула у меня осталось тридцать рублей. И это еще хорошо! Я удивлен, как вообще все в таком состоянии на ветер не спустил или не потерял.
Не знаю, влияние ли это остатков алкоголя или что-то еще, но проблему с городовым я решил нахрапом. Через того же Сашку узнал, что этот Михайло любит смотреть скачки, но из-за низкой зарплаты достать себе билет не всегда может. Вот и прикупил ему один на следующее воскресенье. Затем пришел к воротам больницы при управлении полиции, надев перед этим свою форму жандарма, и без обиняков заявил на входе, что хочу поговорить с городовым Тверцом насчет ночного происшествия.
Тот узнал меня сразу, несмотря на форму на мне. Да еще и шашку когда свою разглядел, губы поджал, но поздоровался уважительно. Что и понятно, в палате он лежал не один.
— Старший городовой Тверец, — после расшаркиваний начал я импровизировать. — Ночью вы стали невольным пострадавшим в ходе проведения мной секретной операции по поимке опасного преступника. Как понимаете, детали вам сообщать я не имею права. Единственное, возвращаю вам ваше оружие, — передал я при всех мужику его шашку, — и небольшая компенсация за понесенный вами ущерб, — это уже билет на скачки.
Приняв шашку, с облегчением, и билет, тут Михайло постарался скрыть удовлетворенное кряхтенье, Тверец все же не удержался от колкости.
— Что-то маловато за то унижение, что уже всей Москве известно.
— Не забывайтесь, — лязгнул я металлом в голосе, отчего городовой в испуге вздрогнул. — Вы сами влезли туда, куда не стоило. Эта компенсация — лишь признание нами вашего честного исполнения собственного долга служащего полиции. И передайте своему начальству, что продолжать поиски нет смысла. Только неприятности получите.
Вот собственно примерно так закончилась история с «наказанием» городового. Надеюсь, что закончилась.
Сдавать отчет я пошел лишь на следующий день. А то в день пробуждения у Олечки от меня потом до самого вечера перегаром несло. Когда ходил в больницу к Тверцу, то чтобы хоть немного скрыть запах заел его обильно луком, но не знаю, насколько помогло. А вот являться в таком состоянии к Пантелееву я уже не рискнул.
— Здравствуйте, Юрий Николаевич, — зашел я в кабинет куратора.
Тот оторвался от заполнения каких-то бумаг и поднял на меня тяжелый взгляд.
— Ну здравствуйте, курсант Бологовский.
Его тон не предвещал мне ничего хорошего, и вскоре я понял почему.
— Вы были обязаны принести отчет по проведенной слежке вчера к обеду.
