были вперемежку со сном, как вчера совсем с другим, также как и позавчера.
Так в одночасье она лишилась обоих своих мужчин. А как было хорошо! Она перетекала от одной мужской сущности к другой, воспринимала и впитывала их колорит. Её гордость не позволяла быть чьей-то бессловесной подстилкой, резиновой куклой, продажной девкой – она была сама еще какая стихия, к которой ещё надо найти правильный подход. Они, её мужчины, возможно, были условием полноценных ощущений жизни.
В годы пробуждения и расцвета жизненных сил достичь совершенства в sex-занятиях скорее было ступенькой к другим более развитым и высшим чувствам. И когда, казалось, что вот оно пришло это высшее чувство, только лишь помечтаешь о нем, только лишь допустишь к себе как самую что ни на есть реальность, стать искренней, доверчивой, открытой – получаешь нечто схожее с увесистой пощечиной, которой из обморока приводят в чувство реальности.
Не расплата ли это за вольготную сладкую жизнь, замешанную на обильном многогранном шикарном сексе? Она нарушила некие пуританские нормы, занималась ярким sex в неположенных местах, с разными мужчинами – это ли не распутство, прелюбодейство? Она не сохранила себя для того единственного дорогого мужчины, кому залогом счастливой жизни будет верность, чистота и непорочность. Из белого одеяния невесты она облачится в пурпур любимой жены…
Только где те верные и настоящие мужчины? Ау!.. Нетронутой девой не просидишь ли у окна… Где, блин, мужчины? Не она ли пыталась их сделать таковыми, начиная с развития одного примечательного места. Поспешила перейти к следующему этапу: к серьёзным глубоким человеческим чувствам.
Она изначально готова как раз к серьёзным человеческим чувствам, но ни один из её мужчин не проявил подлинно мужского достоинство, а именно: великодушия, блестящего умения жертвовать собой. Они должны были каждый рвать и метать, чтобы добиться её, – они же просто кинули, разбежались в стороны. Допустим, что она была доступна их вниманию сразу после того, как ее сердце не воспротивилось единения с чужой, иной сущностью, без каких либо условий и обязательств, без предоставления прейскуранта и счет фактуры, без обычных атрибутов ухаживания. Она щедро дарила незабываемые ощущения, не забывая и себя, конечно. И – получила еще одно ощущение: печаль! Сейчас с горечью думается о том единственном и верном, кто никогда её не бросит и не предаст…
Но кто же принёс цветы?! Кто?! Где ты?
В окно брызнул холодной бледный свет. Выглянула круглая безучастная ко всему луна. Уже была глубокая ночь. Темнота, разбавленная безжизненным тусклым светом, почему-то потрясла Олесю. Она раскрыла настежь окно и с расширенными глазами, с легким дрожанием тонких ноздрей внимала дыхание ночи. Прохлада, как холодная вода, снова омыла лицо. Ясности в мыслях не последовало.
Напротив безжизненный облик города, озаряемый вспышками мигающего жёлтого сигнала светофора, точно проблесковый сигнал многочисленных машин аварийной службы, прибывших на ликвидацию тайной аварии, вселял ужас. Неужели случилось что-то непоправимое в ней самой и в окружающем мире? Пришла ли беда, еще не показавшая зловещего лица? Пронесся смерч? Вернулась, восстала чума? Город на гране великого бедствия, чему пока нет названия…
Олеся быстро закрыла окно и бросилась в постель с новым приступом слез. Как только слезы смывали с сердца горечь, прояснялось сознание. Она снова пробовала уразуметь случившееся – и снова слезы, становившееся раз от разу скупее – и ни одной путной мысли. Вскоре кончились слезы и унялась жажда понять случившееся.
Так прошла темная ночь в бледном лунном свете. Под утро Олеся, обессиленная, все же отрешилась коротким сном…
Минута в минуту назначенного времени строгим чеканным шагом вошла Олеся в кабинет Главной.
– Садись! – Велеречивым жестом указала Главная на стул, не отрывая глаз от глянцевого журнала – рекламного проспекта китайской фирма, чьей продукцией и производилось техническое перевооружение предприятия, и, отчасти, по результатам чего и был выполнен отчёт Олеси.
На мгновение Главная взглянула на вошедшую, точно примериваясь, в каком ключе обрушиться – между тем, от явного удивления пришлось отложить в сторону журнал. Всегда спокойная и непробиваемая подчиненная сотрудница с вечной усмешкой, блуждающей в свежем лице, была бледна, сурова и, как будто, страшно подавлена.
– Странный у тебя вид. С гулянки, что ли, пришла на работу. Перепила, перетрахались, как там у вас бывает на дискотеках, в ночных клубах.
– Бывает по-разному. Вы говорите, пожалуйста, по существу вопроса.
– Ты что думаешь, тебе позволительно являться на работу в таком ужасном виде, точно мумия восставшая из гроба или *(отборное матерное ругательство − прим. автора) из притона, которая перевыполнила план по количеству клиентов. Ты таким видом моих клиентов распугаешь. Тебе неоднократно было говорено, что внешний вид строго по уставу моего МУП. Не отправить тебя на медэкспертизу?
– Чтобы отправить на медэкспертизу нужно, прежде всего, наличие определённых факторов, Вам напомнить? – это раз. Не говорено, но сказано – это два. В официальных учреждениях существует правило выражаться правильным русским языком. Крепкие словечки оставьте для пивнушки, где полно «одиноких мужичков за пятьдесят».
– Ты на что намекаешь?
– Сленг у вас такой, когда долго вращаются в определённом кругу. Позвольте не уточнять в каком, чтобы не осквернять слух неприличными словами.
– Ну, ты сука, *(виртуозные матерные ругательства − прим. автора).
– Спасибо за комплименты со знаком минус. Я буду закрывать уши ладонями в ответ на матюги. А не лучше ли приступить, в самом деле, к существу вопроса. Я хочу знать вашу оценку о моей проделанной работе, которая документирована в двух отчётах. В случае неудовлетворительной оценки Вы должно изложить письменные замечания, с указанием пунктов правил, норм, инструкций, которые не учтены или нарушены. Таков порядок делопроизводства. Прошу действовать строго по уставу нашего МУП. Учтите, избирательное выполнение устава есть нарушение оного.
– Ну ты… ты! – Минуту Главная смотрела, как разъяренный бык на красную тряпку, однако смогла собраться и взять себя в руки.
После многозначительной паузы сказала сурово и жёстко:
– Ты сумела учесть замечания и исправить ошибки. Я подписала оба отчёта. Отчеты будут отправлены в городскую администрацию в качестве плановых квартальных документов. Но ты просрочили один день с отправкой, вследствие своей низкой исполнительской дисциплины. Как бы ни были содержательны отчёты, нам будет поставлен минус, что найдет отражение при подведении итогов, говоря прямым текстом – годовая премия будет урезана. И урезана у тебя. Причём, думается мне, что явно кто-то за тебя у нас пашет, а значит – он недоделывает свою работу, ретуширует и не раскрывает резервов своего рабочего времени. Я предполагаю кто это.
– Вам доложили. Наушничество не в вашем – нашем МУП в чести и поощряется больше, чем добросовестная работа. Я отдала отчёты в срок. С проверкой протянули вы.
– Ты думаешь, я буду подписывать не глядя. Приносите раньше свои отчёты и прочие
