Откуда у него мой адрес?
Да сама же дала для курьера.
Наверно, не дождался моего ответа, может, даже звонил, а я была в отключке и ничего не слышала. И он подорвался и прилетел?! С ума сойти!
Открыв дверь, я сделала шаг назад, чтобы впустить его, покачнулась и наверняка упала бы, если б Кирилл не поддержал. Посмотрев на меня, он коснулся губами моего лба и присвистнул. Захлопнув дверь, подхватил на руки и понес в комнату. Я чувствовала себя каким-то куском желе, вроде медузы. И тот факт, что он вдруг у меня дома и тащит на руках в постель, никаких эмоций не вызывал. Ну, может, только неловкость и досаду, что оказалась перед ним в таком размазанном виде.
Уложив меня под одеяло, Кирилл поднял с пола телефон, подтащил стул и сел рядом с диваном.
- Я тебе раз двадцать звонил, когда ты на полуслове пропала. А потом сел в машину и поехал. Похоже, не зря.
Увидев на тумбочке градусник, он встряхнул его и сунул мне под мышку. Я то и дело куда-то проваливалась и снова выныривала. Показалось, что и минуты не прошло. Кирилл посмотрел на градусник и покачал головой.
- Так, Лена, давай-ка я скорую вызову.
- Нет, - получился какой-то то ли сип, то ли свист.
- Не гнед, а вороной. Сорок и две. Не обсуждается. Может, у тебя воспаление легких.
Он вышел на кухню, и я услышала приглушенный разговор. Потом еще какие-то звуки сквозь шум в ушах, как будто Кирилл что -то искал в кухонных шкафах, наливал воду из-под крана.
- Где у тебя белье постельное?
Он вошел в комнату с миской и полотенцем.
- Зачем?
- Затем.
Я махнула рукой в сторону шкафа. Поставив миску на стул, Кирилл достал чистую простыню, бросил на спинку и откинул одеяло.
- Можешь сесть?
- Что ты делать собираешься?
- Обтирать тебя уксусом. Температуру сбить. Скорая будет, но хрен знает когда. Не стоит время терять.
- Не надо, - проскулила я, едва не плача.
- Помалкивай! - поддерживая за плечи, он через голову стащил с меня рубашку. - Знаешь, я рассчитывал увидеть тебя голой совсем в другой ситуации, но, говорят, хочешь насмешить бога - расскажи ему о своих планах.
Кирилл обтирал меня полотенцем, вода казалась страшно холодной, и снова начало трясти. И было все равно, что он смотрит на меня, дотрагивается... ну, почти все равно. Но хотелось только одного: чтобы эта пытка поскорее закончилась.
Наконец Кирилл поставил миску на стул, бросил в нее полотенце, ловко поменял мокрую простыню и надел на меня рубашку.
- Ты прямо как медбрат, - прошептала я, натягивая одеяло до ушей.
- Большой опыт, - он пожал плечами. - Ксю часто болела. Подожди, не засыпай, скорая должна уже приехать.
- Угу, - пробормотала я и провалилась в сон.
30
Кирилл
Беседа наша становилась все более. хм, интересной, но вдруг неожиданно оборвалась. Я ждал реакции на свою реплику минут десять, написал снова, ответа не получил. Конечно, Лену могло что-то отвлечь. Клиент, например, позвонил или мать пришла, но мне стало как-то неспокойно.
Я подождал еще, потом набрал номер. Раз, второй, третий. Глухо, как в танке. Это мне совсем уже не нравилось. Когда человек болен, дома один и вдруг резко исчезает из эфира, это наводит на самые неприятные мысли.
Круг по комнате - звонок. Круг по комнате - звонок. Длинные гудки. После десятого захода я сменил спортивные штаны на джинсы, взял ключи от машины и на секунду задумался.
Анна ушла час назад, не звонить же ей, чтобы вернулась. Оставить Ксю одну? Черт.
Я зашел к ней, она спала. Сел на край кровати, потрогал за плечо. Ксю открыла глаза.
- Что? Папа?
- Ксюш, мне надо уехать.
- Куда? Что случилось?
В голову ничего не приходило, и я решил не врать.
- Елена болеет. Я не могу ей дозвониться. Только узнаю, все ли в порядке. Она недалеко отсюда.
- Ты думаешь, ей плохо? - Ксю села рывком. - Она одна живет?
- У нее сын, как ты. Но он сейчас с бабушкой.
- Поезжай, конечно. Не бойся, - она похлопала меня по руке. - Я не подожгу дом и не устрою вечеринку. Только позвони мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Тебе спать надо, - возразил я. - В школу утром.
- Тогда напиши.
Я уже выходил из комнаты, когда в спину прилетело лисьим голоском:
- Пап... а она, наверно, тебе серьезно нравится, раз ты так беспокоишься.
- Да, - ответил я, не оборачиваясь.
По пустым дорогам мне понадобилось всего пятнадцать минут, чтобы доехать до Лениного дома. Из парадной как раз кто-то выходил, не пришлось звонить в домофон. Поднялся на седьмой этаж, где на площадке оказалось шесть квартир. А ведь не узнал бы адрес, чтобы заказать хачапури, пришлось бы ломиться во все подряд.
Один звонок, второй, третий. Тишина.
Ушла куда-то? Или что похуже?
Меня реально начало потряхивать. А главное, я не представлял, что делать. Потянулся к карману за телефоном позвонить еще раз, но тут глазок загорелся светом, и дверь открылась.
Посмотрев на нее, я сразу понял, что дела фиговые. Этот затуманенный взгляд из альтернативной вселенной был мне очень хорошо знаком. Ксю если уж болела, то с температурой под сорок. А уж когда Лена чуть не грохнулась в обморок.
Что со мной было, пока я обтирал ее водой с уксусом! Как будто у самого температура подскочила. Сознание прекрасно понимало, что эротики в ситуации ноль без палочки, и разрывалось от сочувствия и желания помочь. Бессознательное сходило с ума, когда я касался ее кожи - гладкой, горячей. Когда смотрел на ее грудь, высокую, округлую, с маленькими темными сосками, на крепкий подтянутый живот и плавную линию бедер...
В горле пересохло, руки дрожали, вода капала с полотенца на простыню. Так сильно я ее, наверно, еще ни разу не хотел. Неуместно, не вовремя. И оставалось только радоваться, что ей ни до чего сейчас. Не подумает, будто я чокнутый маньяк.
- Вы что, уксусом ее обтирали? - принюхалась, вставляя в уши фонендоскоп, девочка-фельдшер, наверно, только после училища. - С ума сошли? От этого спазм сосудов бывает. Кожа охлаждается, а внутри температура еще больше повышается.
Это ты своей маме расскажи. А моя сама тридцать лет на скорой проработала. И продолжает работать. Я ее медицинские учебники читал, когда тебя еще в проекте не было, сопля.
- Если холодной водой обтирать, то да. А если теплой с уксусом, то нет, - ответил я спокойно, хотя больше всего тянуло отвесить ей доброго пенделя. Чтобы не умничала не по делу.
- В легких чисто, - она одарила меня злым взглядом, измерила Лене давление и набрала в шприц тройчатку. - Если к утру не спадет хотя бы до тридцати восьми и пяти, звоните снова, будем госпитализировать. Спадет - тогда из поликлиники врача вызывайте.
Проводив ее, я вернулся к Лене, которая уже начала куда-то уплывать.
- Спасибо, Кирилл, - прошептала она хрипло. - Ты останешься?
- Конечно.
Ёшкин кот, Ксю!
Я вышел на кухню, написал ей, что не приеду, но все под контролем. Разыскал в холодильнике начатую банку варенья, разбодяжил водой из чайника, отнес Лене попить.
- Кресло... раскладывается, - пробормотала она, засыпая.
Спать я толком не спал, конечно. И не только потому, что этим креслом можно было пытать жертв инквизиции. Дремал, просыпался, прислушивался к ее тяжелому дыханию, к тому, как она вертится и жалобно поскуливает по-щенячьи.
Ближе к утру Лена успокоилась и дышать стала ровнее. Я встал, пощупал ее лоб - влажный и уже не такой горячий. Как ни жаль было, разбудил, снял с нее мокрую рубашку, обтер, переодел и поменял белье. И вот только после этого лег и тут же отрубился. Хотя в семь, по своей обычной привычке, уже был на ногах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она спала, уткнувшись носом в подушку, и тихо посапывала. Я постоял, глядя на нее, вытащил из принтера лист бумаги и написал:
«Я ушел. Не забудь вызвать врача из поликлиники. Лечись как следует и поправляйся поскорее. Позвоню. Целую».
