- Что с тобой? - поинтересовался я, не подав виду. - Плохо себя чувствуешь?
- Да, как-то. нехорошо, - она скорчила страдальческую гримаску. - То холодно, то жарко. И горло болит.
Я пощупал ее совершенно холодный лоб и озабоченно покачал головой:
- Да, кажется, у тебя температура.
- Папа, ты, наверно, мне принес вирус от своей Елены.
- Может быть. Ну-ка, рот открой.
Горло было абсолютно нормальным.
- Да, красное. Держи градусник.
Засунув его Ксю под мышку, вышел из кухни, сделал несколько шагов и вернулся на цыпочках. Стоя чуть в стороне от дверного проема, я прекрасно видел, что там происходит.
Ну так я и думал. Потянулась за чашкой с чаем. Градуснику, конечно... трындец. Надо будет Анне сказать, чтобы новый купила, электронный. И от чашки Ксю побыстрее оттащить, пока ртутью не надышалась.
- А ну выйди вон! Живо!
Вытолкнув ее в коридор, я захлопнул дверь, обмотал лицо кухонным полотенцем и достал из шкафа пустую банку с крышкой. Взял чашку с торчащим из нее бывшим градусником и шариками ртути на дне и процедил чай в раковину сквозь кухонную тряпку. Ртуть и осколки остались на ней. Запихнул тряпку в банку, завинтил крышку, чашку сполоснул, завязал в два пакета и выбросил. Не забыть только Анне сказать, чтобы донесла банку до ближайшего бокса для опасных отходов.
Закончив, я вышел в холл, где Ксю сидела, съежившись, на диванчике. С испуганной мордахой и глазами, как у совы.
- Папа, прости. - заныла она, но я остановил ее жестом.
- Рассказывай. Школа уже, считай, закончилась. Значит, Испания?
- Не хочу с ней ехать! - Ксю разрыдалась и обхватила меня поперек живота.
Я усадил ее к себе на колени, обнял и подождал, пока водопад иссякнет.
- Все? - поинтересовался, когда всхлипы закончились. - А теперь спокойно и по-взрослому. Стопицот раз уже говорили, надеюсь, этот будет последним. Ничего из твоих фокусов не выйдет. Даже если б ты действительно заболела, все равно пришлось бы ехать потом. А если будешь продолжать в таком духе и демонстрировать ей все свое фы, знаешь, чем это закончится? Тем, что на каждую встречу тебя будет сопровождать тетка из опеки. А когда будешь уезжать, придет провожать в аэропорт. Или на вокзал. Ты этого хочешь? - Ксю испуганно замотала головой. - Тогда прекращай.
Конечно, в том, что этот разговор действительно последний, я сомневался. Но надеялся, что со временем количество все-таки перейдет в качество и Ксю станет посдержанней. Чтобы отменить эти встречи, надо было доказать, что они наносят ей психический или физический ущерб. А это при данных обстоятельствах было практически невозможно. То, что мне удалось ее отвоевать, уже само по себе являлось исключением из правил.
Во вторник Лена должна была идти в поликлинику, и я ждал ее звонка, но позвонил Дарьялов. Ладони мгновенно взмокли, а в горле наоборот пересохло.
Ну же!!!
- Здоров, Андреич, как оно? - прогудел он. - Ты как, в Воцапе или в Вайбере? Сейчас скину тебе кой-какие наброски, пробеги глазами и удали. Если замечания или вопросы, звони, обсудим. Как только будет готов договор, приеду, тогда официально встретимся, с юристами, и подпишем.
Да!!! Ну... почти уже да.
35
Елена
После разговора с Иркой меня штормило неделю. Нет, даже больше. До отъезда Тима в лагерь. Сколько раз слышала про «эмоциональные качели», но только сейчас поняла, что это такое.
Сначала накрывало с головой чернотой. Что я для Кирилла не более чем потенциальный постельный объект, что ему не нужны никакие серьезные отношения и что все это долго не продлится. Если мужчина не делится с женщиной своими проблемами, о чем тут можно говорить? А разговоры о дочери - так это не доверие, а наоборот сигнал, что вакантного места рядом с ним нет. Вроде таблички на трансформаторной будке: «не влезай - убьет».
Потом я убеждала себя, что это очень даже хорошо. Потому что мне тоже не нужны никакие серьезные отношения. У меня Тим, у него Ксю, все это не монтируется абсолютно. Ни к чему эти проблемы, вполне достаточно годного секса ко взаимному удовольствию. А что будет удовольствие, в этом я не сомневалась. И уже не вспоминала, что Кирилл совсем не в моем вкусе: тянуло к нему страшно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
А потом снова смена декораций, и я уже говорила себе, что все это глупости. На самом деле я все выдумала по своей обычной мнительности. И все у нас будет хорошо. Идеально хорошо. Правда, эта стадия почему-то была самой короткой. И пребывала я в ней в основном после разговоров или встреч с ним.
В среду я вышла на работу и допоздна разбиралась с накопившимися делами. Кирилл заехал за мной, и я поняла, насколько сильно соскучилась по нему за те дни, пока мы не виделись. Но тут же снова заметила в нем ту азартную радость, которую он от меня старательно закрывал. Наверняка, это было то, о чем говорила Ирка. И мое настроение сразу съежилось.
- Поужинаем где-нибудь? - предложил Кирилл.
- Извини, устала ужасно. И чувствую себя еще не очень.
Мы снова целовались у лифта. Так, что кружилась голова.
- Как школьники, - прошептала я, уткнувшись носом куда-то ему в ухо.
- Пятого днем я провожу Ксю. Ты приедешь ко мне? Жаль, что не выходной, но все равно
- на всю ночь.
- Еще почти неделя, - я прижалась к нему теснее, чувствуя, насколько сильно он хочет меня, и от этого снова бросило в жар - как во время болезни.
- Надеюсь, будет еще один повод отпраздновать. Кроме того, что мы с тобой наконец... займемся любовью.
Да неужели?! Может, я дура, а ты такой суеверный чувак и боишься говорить о своей суперсделке, чтобы не сглазить? Займемся любовью? Именно так? Черт, как же это странно слышать от тебя. Или нет? Не странно? Если бы это был тот самый простосекс, какой смысл тянуть, ждать? Могли бы поехать в гостиницу какую-нибудь. Пары часов хватило бы. Да и вообще, у меня в кабинете вполне так большой стол, а в офисе, когда ты приехал, уже никого не было.
Качели раскачивались все сильнее. Я уже не могла спать без ударной дозы валерьянки с пустырником. Из зеркала смотрела чокнутая панда. Как те, за которыми хотела ухаживать Ксю. Под глазами темные круги, скулы вылезли. Встала на весы - минус три кило. Ну хоть что-то, влезу наконец в платье-милитари.
- Ленка, это тебя после болезни так расколбасило, или ты влюбилась? - поинтересовалась Милка. - Глаза светятся, как у кошки.
Влюбилась?! Да хрен его знает. Но то, что крыша едет, - определенно.
Четверг, пятница, суббота - мы больше не виделись. Только по телефону говорили по несколько раз за день. Он был занят, я тоже. Или, может, просто уже не могли встречаться вот так, сдерживая себя?
- Странный он какой-то, - подлила масла в огонь Ирка.
Он странный, я странная. Всё - странное.
В воскресенье вечером я повезла Тима на Московский вокзал.
- Мама, пожалуйста, следи за собой, - потребовал он на прощанье, уже закинув вещи в купе.
- В каком смысле? - не поняла я.
- Не работай так много, побольше ешь и спи. Ты плохо выглядишь. Я волнуюсь. И пиши почаще.
Вот спасибо-то, сынок. Но волнуешься, уже хорошо. Хоть кто-то волнуется. Нет, и Кирилл сказал, что волнуется. В среду. У лифта. Тоже подумал, что я плохо выгляжу - но не стал говорить?
Вернувшись домой, я шлепнулась на диван и схватилась за телефон.
Может, позвонить и сказать: «Плевать на все, приезжай. Ночь - потом, а я хочу сейчас»?
Трезвый и здравомыслящий голос возразил: лучше отдохни, выспись и перья почисть, коза драная. На кого ты похожа вообще? Что ж тебя так раскочегарило-то?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Намазала на физиономию какие-то волшебные зеленые водоросли, воняющие, как старые носки. Залезла в ванну с бокалом вина. «Heart over mind...»[1] - пел из телефона мой любимый Джо Кокер. Кафель обвесился крупными каплями, которые собирались и стекали вниз. Я провела под водой по груди и бедрам, пытаясь представить, что это вовсе не моя рука...
