– Я хочу с вами дружить, – сказала молодая леди Амелии. – Мужчины – это загадка. Я мечтаю, чтобы вы поделились со мной всем, что вы о них знаете.
– А вы совсем ничего о них не знаете? – осторожно осведомилась Амелия, чувствуя, что у нее чуть кружится голова после крепкого коктейля.
– Ну… кое-что, – пожала девушка плечами. – Вот, например, о чем они совещаются…
– Очень любопытно, – насторожилась Амелия, думая о муже и той выгоде, которую он извлечет для газет, присутствуя на совещании магнатов.
– Боже мой! Чудовищная, травоядная скука. Они говорят, скажем, об Африке, о сырье, которое уходит из-под ног, о том, можно ли сохранить капитализм в одной стране… Станет чуть веселее, если кто-нибудь расхрабрится и заговорит о взрыве ядерной бомбы, которым следовало бы приостановить распространение коммунизма… особенно в Африке. Будут сетовать на европейское предательство. Съели американские миллиарды и отвернулись… Вспомнят о вредной бесполезности выстроенных когда-то наших баз… И закончат все-таки снова взрывом бомбы, которую надо бросить в решительную минуту в нужном месте. В международном воздухе снова холод, миледи. На разрядку мода проходит.
Амелия невольно скосила глаза на огромный, похожий на магазинную витрину иллюминатор. Из-за горизонта торчали столбики небоскребов. Молодая леди перехватила ее взгляд и рассмеялась.
– О'кэй! Но в том-то и дело, что бомбу надо так бросить, чтобы не получить ответную. Тут нужна особая ловкость, тактика ринга, опыт рэкетиров, елейность проповедника и отвага самоубийцы.
Амелия всплеснула руками. Ее собеседница, выбросив соломинку, залпом осушила бокал бьющей в голову жидкости.
– От этого я только трезвее говорю, – указала она глазами на бокал. – Словом, им требуется человек с верной рукой, газетной совестью и бульдожьей хваткой. Вы знаете, я думаю, что под саблей Моргана сидит сейчас сам Ричард Львиное Сердце. Он хоть и не показывался на палубе, но я его, как живого, представляю там… Такой благообразный, холеный и рыхлый.
– Если бы не ваше богатство, – осторожно заметила Амелия, – вы бы сделали карьеру в газете моего мужа.
– Иногда мне хочется, чтобы я не была богата, – задумчиво произнесла девушка. – И порой противно пить эту влажную мразь из-за того только, что это модно… Зовите меня просто Лиз. А о мужчинах я почти все знаю… Я только хотела подружиться с вами и говорю лишнее. Мне кажется, вы не такая, как все… Вы были несчастны?
– Да… очень, – неожиданно для себя призналась Амелия.
– А если бы вы могли начать жизнь снова, вы поступили бы по-иному?
– Не знаю, – совсем смутилась Амелия.
– И я не знаю… Только мне всегда хочется поступать не так, как я поступаю. Зачем мне выходить замуж за Рипплайна? Зачем?
Только сейчас Амелия догадалась, что эта молодая леди – невеста Ральфа, наследница всесильных богатств самих Морганов.
– Мне кажется, что мы с вами переговорили о многом, об очень многом, – задумчиво сказала Лиз, – или я просто думала здесь при вас… Может быть, я буду такой же, как все, и стану обманывать Ральфа… или попрошусь сбросить ядерную бомбу в Африке… или взорву ее вместе с собой и еще с кем-нибудь поважнее… Я не знаю…
Амелия поняла, что времена переменились: сейчас эксцентричность, пожалуй, иная, чем в ее юные дни… А может быть, это и не эксцентричность, а что-нибудь глубже, серьезнее… Она уже боялась своей новой знакомой.
Лиз стало скучно или на нее подействовал выпитый коктейль, она пригорюнилась.
– О чем вы думаете? – спросила из вежливости Амелия.
– О чем? – усмехнулась мисс Морган. – О том, какого негодяя они выберут, чтобы делать все его руками?
– Что делать?
– Ах, вы ведь знаете, вас же похищали гангстеры… Только тут надо целую Африку… Приемы одни и те же… Масштабы другие. Вместо угрожающих писем с орфографическими ошибками – дипломатические ноты с историческими ошибками; вместо стрельбы в воздух – напоминания о взрыве; вместо разрывных пуль – «священное оружие справедливости», оружие меньшинства, которым якобы можно сдержать любое большинство, – ядерная сверхбомба. Боже! Когда же пройдет наконец на нее мода и будут носить косы, туники и ездить в колесницах?..
На палубе появились мужчины. Оживившиеся дамы поспешили выйти к ним.
Мисс Лиз Морган осталась за стойкой.
Амелия нашла мистера Джорджа Никсона. Он стоял у перил и суженными глазами смотрел на восток. Лицо его было бледно, губы плотно сжаты.
– Опять морская болезнь? Это ужасно! – посочувствовала Амелия.
– Нет, дорогая! Все как рукой сняло, – бодро ответил мистер Никсон.
– Вы сделали хороший бизнес?
– Пожалуй!
– Напишете что-нибудь интересное для газет?
– Ни строчки, дорогая. Ни строчки!
– Что же произошло?
– Снова холод, дорогая. Начинается решительный раунд.
– Вам придется драться?
– Еще как! В холодную пору надо помочь Ричарду Львиное Сердце. Придется стать… – он огляделся по сторонам: они были одни, – супергосударственным секретарем, моя милая.
Амелия ахнула:
– Кому?
– Мне, милочка! О! Я кое-что понимаю в нокауте, особенно если он касается какого-нибудь черного.
Амелия смотрела на супруга расширенными глазами, в ушах ее звучал голос Лиз.
А вверху, на мачтах, щелкали парусные автоматы, скрипели блоки, ветер надувал выпуклые паруса. Красавица яхта разворачивалась, готовая ринуться к африканским берегам.
Океан мерно дышал, поднимая на своей груди и яхту, и как бы воздух вокруг, и небо над ней.
Глава пятая. В пекло
«Дух захватывало… Нет! Какое там захватывало! Духу вообще не оставалось места в бренном, сдавленном скоростью теле, сердце захолонуло… Если оно и продолжало биться, то удары его уже в счет не шли… Рот хватал воздух, как после ныряния, и никак не мог набрать его в легкие…
Бешеный самолет летел над землей.
Если бы удалось закрыть глаза! Но они смотрели, расширенные от ужаса, от напряжения, от неестественности того, что видели.
Я взлетал вверх, вдавленный в кресло, я падал, повисая в воздухе, теряя вес, с замершим стоном на губах…
Когда-то пилоты страдали от воздушных ям. Сейчас это были ямы земные.
Только в кошмаре может привидеться, что ты мчишься в гоночном автомобиле, в котором дерзость конструкторов превзошла азарт рекордсменов, и эта сверхмашина, порождение расчета и страсти, вдруг срывается с шоссе, но несется уже так быстро, что не в силах упасть в пропасть без дна. Ум не может осознать это, но механический демон из газовых струй и шариковых подшипников несется… прямо на скалу, которую нельзя миновать. Миг – и все должно разлететься на атомы, но машина, словно насмехаясь над законами природы, уже самолетом чуть взмывает над скалой – и внизу злобно мелькают оскаленные зубы камней с глубокими провалами. А машина уже скользит в головокружительном спуске по склону горы, конечно, без дороги, скользит над хаосом камней и кустарника, хижин и изгородей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
