Февраль 1810
Стихи на смерть Даниловой, танцовщицы С.-Петербургского Императорского театра*
Вторую Душеньку или еще прекрасней, Еще, еще опасней,Меж Терпсихориных любимиц усмотрев,Венера не могла сокрыть жестокий гнев: С мольбою к паркам приступила И нас Даниловой лишила.
Между 8 января и апрелем 1810
С.-Петербург
Она представляла Психею в славном балете «Амур и Психея».
К Петину*
О любимец бога брани,Мой товарищ на войне!Я платил с тобою даниБогу славы не одне:Ты на кивере почтенномЛавры с миртом сочетал;Я в углу уединенномНезабудки собирал.Помнишь ли, питомец славы,Индесальми? Страшну ночь?«Не люблю такой забавы», –Молвил я, – и с музой прочь!Между тем как ты штыкамиШведов за лес провожал,Я геройскими руками…Ужин вам приготовлял.Счастлив ты, шалун любезный,И в Цитерской стороне;Я же – всюду бесполезный,И в любви, и на войне,Время жизни в скуке трачу(За крылатый счастья миг!) –Ночь зеваю… утром плачуОб утрате снов моих.Тщетны слезы! Мне готоваЦепь, сотканна из сует;От родительского кроваЯ опять на море бед.Мой челнок Любовь слепаяПравит детскою рукой;Между тем как Лень, зевая,На корме сидит со мной.Может быть, как быстра младостьУбежит от нас бегом,Я возьмусь за ум… да радостьУживется ли с умом?Ах, почто же мне заране,Друг любезный, унывать? –Вся судьба моя в стакане!Станем пить и воспевать:«Счастлив! счастлив, кто цветамиДни любови украшал,Пел с беспечными друзьями,А о счастии… мечтал!Счастлив он, и втрое боле,Всех вельможей и царей!Так давай в безвестной доле,Чужды рабства и цепей,Кое-как тянуть жизнь нашу,Часто с горем пополам,Наливать полнее чашуИ смеяться дуракам!»
Первая половина 1810
Источник*
Буря умолкла, и в ясной лазуриСолнце явилось на западе нам;Мутный источник, след яростной бури,С ревом и с шумом бежит по полям!Зафна! Приближься: для девы невиннойПальмы под тенью здесь роза цветет;Падая с камня, источник пустынныйС ревом и с пеной сквозь дебри течет!
Дебри ты, Зафна, собой озарила!Сладко с тобою в пустынных краях!Песни любови ты мне повторила;Ветер унес их на тихих крылах!Голос твой, Зафна, как утра дыханье,Сладостно шепчет, несясь по цветам.Тише, источник! Прерви волнованье,С ревом и с пеной стремясь по полям!
Голос твой, Зафна, в душе отозвался;Вижу улыбку и радость в очах!..Дева любви! – я к тебе прикасался,С медом пил розы на влажных устах!Зафна краснеет?.. О друг мой невинный,Тихо прижмися устами к устам!..Будь же ты скромен, источник пустынный,С ревом и с шумом стремясь по полям!
Чувствую персей твоих волнованье,Сердца биенье и слезы в очах;Сладостно девы стыдливой роптанье!Зафна, о Зафна!.. Смотри… там, в водах,Быстро несется цветок розмаринный;Воды умчались – цветочка уж нет!Время быстрее, чем ток сей пустынный,С ревом который сквозь дебри течет!
Время погубит и прелесть и младость!..Ты улыбнулась, о дева любви!Чувствуешь в сердце томленье и сладость,Сильны восторги и пламень в крови!..Зафна, о Зафна! – там голубь невинныйС страстной подругой завидуют нам…Вздохи любови – источник пустынныйС ревом и с шумом умчит по полям!
Первая половина 1810
Отъезд*
Ты хочешь, горсткой фимиамаЧтоб жертвенник я твой почтил?Для граций муза не упряма,И я им лиру посвятил.
Я вижу, вкруг тебя толпятсяВздыхатели – шумливый рой!Как пчелы на цветок стремятсяИль легки бабочки весной.
И Марс высокий, в битвах смелый,И Селадон плаксивый тут,И юноша еще незрелыйТебе сердечну дань несут.
Один – я видел – всё вздыхает,Другой как мраморный стоит,Болтун сорокой не болтает,Нахал краснеет и молчит.
Труды затейливой Арахны,Сотканные в углу тайком,Не столь для мух игривых страшны,Как твой для нас волшебный дом.
Но я один, прелестна Хлоя,Платить сей дани не хочуИ, осторожности удвоя,На тройке в Питер улечу.
Первая половина 1810 (?)
Радость*
Любимца КипридинаИ миртом, и розоюВенчайте, о юношиИ девы стыдливые!Толпами сбирайтеся,Руками сплетайтесяИ, радостно топая,Скачите и прыгайте!Мне лиру тиискуюКамены и грацииВручили с улыбкою:И песни веселию,Приятнее нЕктараИ слаще амврозии,Что пьют небожители,В блаженстве беспечные,Польются со струн ее!Сегодня – день радости:Филлида суроваяСквозь слезы стыдливости«Люблю!» мне промолвила.Как роза, кропимаяВ час утра Авророю,С главой, отягченноюБесценными каплями,Румяней становится, –Так ты, о прекрасная!С главою поникшею,Сквозь слезы стыдливости,Краснея, промолвила:«Люблю!» тихим шепотом.Всё мне улыбнулося;Тоска и мучения,И страхи и горестиИсчезли – как не было!Киприда, влекомаяПо воздуху синемуМеж бисерных облаковЦитерскими птицамиК Цитере иль Пафосу,Цветами осыпалаМеня и красавицу.Всё мне улыбнулося! –И солнце весеннее,И рощи кудрявые,И воды прозрачные,И холмы парнасские!Любимца Кипридина,В любви победителя,И миртом, и розоюВенчайте, о юношиИ девы стыдливые!
Около 1810 (?)
Сон воинов*
(Из поэмы «Иснель и Аслега»)
Битва кончилась, ратники пируют вокруг зажженных дубов…
…Но вскоре пламень потухает,И гаснет пепел черных пней,И томный сон отягощаетЛежащих воев средь полей.Сомкнулись очи; но призрАкиТревожат краткий их покой:Иный лесов проходит мраки,Зверей голодных слышит вой;Иный на лодке легкой реетСреди кипящих в море волн;Веслом десница не владеет,И гибнет в бездне бренный челн;Иный места узрел знакомы,Места отчизны, милый край!Уж слышит псов домашних лайИ зрит отцов поля и домыИ нежных чад своих… Мечты!Проснулся в бездне темноты!Иный чудовище сражает –Бесплодно меч его сверкает;Махнул еще, его рука,Подъята вверх… окостенела;Бежать хотел – его ногаДрожит, недвижима, замлела;Встает – и пал! Иный плыветПоверх прозрачных тихих водИ пенит волны под рукою;Волна, усиленна волною,Клубится, пенится горойИ вдруг обрушилась, клокочет;Несчастный борется с рекой,Воззвать к дружине верной хочет, –И голос замер на устах!Другой бежит на поле ратном,Бежит, глотая пыль и прах;Трикрат сверкнул мечом булатным,И в воздухе недвижим меч!Звеня упали латы с плеч…Копье рамена прободает,И хлещет кровь из них рекой;Несчастный раны зажимаетХолодной, трепетной рукой!Проснулся он… и тщетно ищетИ ран, и вражьего копья.Но ветр шумит и в роще свищет;И волны мутного ручьяПодошвы скал угрюмых роют,Клубятся, пенятся и воютСредь дебрей снежных и холмов…
Между 1808 и февралем 1811
Скальд*
«Воспой нам песнь любви и брани,О скальд, свидетель древних лет,Твой меч тяжел для слабой длани,Но глас века переживет!»– «Отцов великих славны чада! –Егил героям отвечал, –Священных скальдов песнь – наградаТому, кто в битвах славно пал:И щит его, и метки стрелы –Они спасут от алчной Гелы.Ах, мне ли петь? Мой глас исчез,Как бури усыпленный ропот,Который, чуть колебля лес,Несет в долины томный шепот.Но славны подвиги отцовЖивут в моем воспоминаньи;При тусклом зарева мерцаньиПрострите взор на ряд холмов,На ветхи стены и могилы,Покры<ты> мхом, – там ветр унылыйС усопших прахом говорит;Там меч, копье и звонкий щитПокрыты пылью и забвенны…Остатки храброго священны!Я их принес на гроб друзей,На гроб Аскара и Елои!..А вы, о юноши-герои,Внемлите повести моей».
Между 1809 и 1811
