Врангель долго ругался, получив это известие. Он накричал на дежурного генерала и прогнал адъютанта.
— Мне остается надеяться теперь лишь на смену правительства во Франции! — бросил он пришедшему с докладом фон Перлофу. — Я приму вас через час, генерал. Надо написать им ответ немедля.
— У меня известия о генерале Шатилове.
— Аааа! Наконец-то!.. Ваш агент отнюдь не проявил оперативности, — съязвил он. — Подождите в таком случае. Присядьте. — Врангель, точно оперный певец держа прямой спину, сел на кончик кресла и начал писать, с трудом подбирая слова: «Отбрасывая все личное, я готов в интересах русского дела продолжать совместную с французскими властями работу...», думая над тем, что ответ Пелле он не отправит до тех пор, пока не проанализирует информацию о миссии Шатилова. — Ну-с, говорите, — отложив бумагу, Врангель в упор посмотрел на контрразведчика. — Общий вывод? Он благоприятен?
— Можно сказать — да.
— Слава богу! Шатилов провозился там год.
— Отнюдь: две недели. Вот почтотелеграмма агента. Здесь отчет о поездке, расшифрованный.
— Так читайте, читайте, Христиан Иванович. — Настроение у Врангеля заметно поднималось. — А что о Венделовском?
— Эти сообщения шли по другим каналам, ваше высокопревосходительство. Венделовский ничем не скомпрометировал себя в поездке. Никаких контактов не имел, стремлений уйти от наблюдений тоже. Игорные и прочие дома не посещал, вином не увлекался. Генерал Шатилов остался весьма доволен: Венделовский характеризуется им как исполнительный, хотя и несколько безынициативный подчиненный.
— Ну, инициативу должен был проявлять сам Павел Николаевич. Он у нас привык всю жизнь в исполнителях ходить, отсюда и критика. — Врангель повел холодно блеснувшими глазами и сказал совсем несвойственным ему доверительным тоном: — Послушайте, Христиан Иванович, не сочтите за труд, не удивляйтесь и, если затруднительно, не отвечайте. Как вы живете?
— Не понял, господин главнокомандующий.
— Мы с вами трудимся бок о бок не один год. Вы — преданный делу и мне человек, проверенный в тяжелых испытаниях. Я доверяю вам абсолютно! Как себе! Вы — потрясающий специалист. Но я вас совершенно не знаю. Вы женаты? У вас семья? Как вы живете, нет ли в чем нужды? Особенно сейчас, в условиях, в которых мы оказались... Вы молчите?
— У меня нет семьи, ваше высокопревосходительство, — твердо, со спокойным безразличием сказал разведчик, но кивок головы и дернувшаяся нога выдали его волнение. — Жениться я не успел: служба. Родители расстреляны большевиками в Петрограде, младшие братья сложили голову за веру, царя и отечество.
— Сочувствую вашему горю, поверьте. Крепитесь, солнце еще заблестит над нами. Придет светлый праздник, и мы — закаленные в борьбе! — достойно встретим его! Простите, если затронул кровоточащие раны. Благодарю за службу, генерал!
Врангель хотел было сказать еще что-то ободряющее, чтобы поднять дух разведчика, но по привычке сдержал себя и лишь милостиво кивнул, точно клюнул, выкроив на лице нечто вроде улыбки.
А фон Перлоф, покидая главнокомандующего, думал уже о том, что необходимо сделать немедля, какие распоряжения отдать подчиненным, среди которых было много «заплечных дел мастеров» и очень мало профессионалов... Какая-то тревожная мысль беспокоила фон Перлофа. Генерал шаг за шагом заставил себя вспомнить утро и весь день, все встречи, разговоры, допросы — вплоть до визита к главнокомандующему. Нет, опасность шла откуда-то извне, не от тех, с кем ой встречался сегодня. И вдруг все стало на свои места: он слово в слово вспомнил текст донесения Дузика, касающийся Венделовского. Особенно отчетливо встало перед ним слово БЕЗЫНИЦИАТИВНЫЙ, — оно подсознательно беспокоило его все это время. Безынициативен тот, кто нарочно не хочет проявлять инициативы, всячески подчеркивает это так, чтобы все видели. Да и сама хорошая аттестация, безоговорочно хорошая — это тоже плохо. Либо этот болван поручик ничего не заметил, Венделовский ловко провел его, либо Венделовский купил этого Дузика, даже перевербовал, чего доброго... Нет, проблема врангелевского протеже не закрывалась. Фон Перлоф чувствовал, что обязан вновь пройти по всей цепочке фактов, связанных с поздним появлением Венделовского в Крыму, и перепроверить каждый его шаг.
Глава седьмая. «ВНУТРЕННЯЯ ЛИНИЯ». (Окончание)
Фон Перлоф нюхом опытного контрразведчика чувствовал близкого противника. Он еще не был уверен, что это Венделовский, но убеждал себя, что именно «этот господин» выведет его на всю «сеть», которую резидент умело раскидывал вокруг белой армии, се главного командования и, пожалуй, пошире — вокруг эмиграции. Перлоф понимал, охота будет трудной прежде всего потому, что почти нет у него достойных помощников, способных к анализу и самостоятельным действиям. Можно было, конечно, обратиться к Климовичу и его людям. Перлоф не хотел обращаться к бывшему начальнику департамента полиции, начальнику разведки белой «армии. И не только потому, что хотел свершить все сам, но и потому, что, вовлекая в предстоящую операцию большое количество лично им не проверенных лиц, он боялся утечки оперативных данных, информации и появления «агентов-двойников», «перевертышей», работающих направо и налево. Нет, несмотря на малые силы, Перлоф решил начать операцию лишь при помощи сотрудников своей «Внутренней линии». Да и то так, чтобы никто из них, не знал о размерах всей операции.
Вызванный к генералу Издетский докладывал о событиях, происшедших за сутки. Среди руководства монархической Лиги усиливается раскол, судя по результатам последнего совещания, побеждает пронемецкая ориентация; решено послать представителя в Германию с верноподданическим меморандумом к великому князю Кириллу Владимировичу... В одном из переулков Галаты найден союзнической полицией труп члена советской торговой делегации некоего кооператора Бойко, убитого тремя пулями в упор. Случай приписан ограблению, хотя налицо несомненный факт благородной мести. Стрелявшего он нашел. Человек достойный, может пригодиться.
Второй случай заинтересовал генерала. Известный в Константинополе советский торговец Прокудиш встретился в кафе отеля «Токатлиан» с французским коммерсантом Ролланом Шабролем.
— Как? — поднял брови генерал. — Сидели за одним столом?
— Нет. Прокудиш, проходя, поинтересовался, свободно ли место. Француз засмеялся и ответил, что, к сожалению, ждет дам.
— Они ничего не передали друг другу?
— Нет. Я лично «вел» Прокудиша. Случилось непредвиденное, господин генерал. К Прокудишу внезапно подошел косоплечий рыжеватый офицер в черной кубанской форме, поинтересовался, является ли его собеседник советским представителем, и, получив утвердительный ответ, ударил Прокудиша в лицо. Возникла драка. Офицера задержала английская полиция. Им оказался некий есаул Баранов. Оружия при нем не нашли и отпустили, заявив торговцу, что покушения на его жизнь не было, имело место лишь оскорбление чести, которую каждому человеку следует защищать самому.
— А что француз?
— Когда инцидент был исчерпан, Шаброль исчез.
— И Баранов исчез?
— Так точно.
— Ну, вы бездарь, Издетский! Сколько наших людей было в ресторане?
— Всего трое — со мной, господин генерал.
— Ну, конечно, Прокудиш видел «хвоста». Никаких сомнений! Грубо «вели», ротмистр. «Засветились». А так называемый Баранов — его человек, факт. Но почему в ресторане оказался француз? Случайно ли это? Хм... Он там живет?.. Необходимо по-настоящему организовать внешнее наблюдение за Шабролем, выявить все его контакты. И срочно найти Баранова. И «вести» — ни в коем случае не брать, не спугнуть! Вам все ясно? И докладывать мне ежедневно. А если случится что-либо экстраординарное — немедленно! В любой час! Я начинаю предполагать законспирированную опытную группу. Упаси вас бог, ротмистр, вести теперь это дело как прежде, спустя рукава. Я вам не завидую. И себе, впрочем, тоже.
— В качестве самооправдания позволю себе донести о некоторых успехах, имевших место по разработке линии активного проникновения, возможных связей, пропагандистов, денег и агитационной литературы. Разрешите?
— Прошу, — отозвался фон Перлоф, думая о французе, Прокудише и самозванном есауле. Он, конечно, сразу вспомнил встречу с французом в «Жокей-клубе». Тогда француз не возбудил подозрений. Был излишне развязен, неприятен, пожалуй, нарывался на дерзость, лез напористо на конфликт, но не переигрывал: торговец, такому в Константинополе все можно. И поэтому Перлоф не обратил на него внимания... А вот теперь они столкнулись с Прокудишем. Столкнулись или встретились? А если встретились? Это необходимо проверить.
— Покорнейше докладываю: мною внедрены в среду портовых грузчиков два верных человека из унтер-офицеров, знающих дело сыска. Они прошли акклиматизацию и работают по наблюдению за пароходами, прибывающими из Одессы и Батума. Сегодня должен стать под срочную разгрузку «Франц Фердинанд». На нем ожидается прибытие крупных сумм, которые везут подозрительные личности. Каковы будут распоряжения?
