6 апреля Шатилов прибыл в Белград. На совещании посланником В. Н. Штрандтманом и военным агентом Д. Н. Потоцким был намечен план визита: встреча с председателем правительства Пашичем; представление с его помощью королевичу Александру; визиты министрам и наиболее влиятельным политическим деятелям. Штрандтман заявил: все дело в Пашиче. Военное министерство предполагает использовать чинов армии на службе в пограничных войсках. Прибывшие с миссией Львов и Хрипунов выступали с докладами о бедственном положении армии и беженцев в лагерях с целью воздействовать на общественное мнение и печать. Одновременно в Белград прибыли генералы Богаевский и Науменко. Они сделали ряд публичных сообщений о состоянии казачества, о долге сербского народа помочь русскому, как некогда Россия помогла Сербии в ее беде.
10 апреля председатель Скупщины принял русскую делегацию: Шатилова, Львова, Хрипунова и обоих генералов. Шатилов передал обращение к Скупщине, охарактеризовал неблагоприятную обстановку в Константинополе, просил содействия, оказания давления на Пашича. Председатель Скупщины, заверив в полном сочувствии, ответил уклончиво распорядительные функции власти в Королевстве принадлежат исключительно правительству, а посему его участие в переговорах почти исключается...
Из беседы Шатилова и Штрандтмана:
Посланник заявил, что вопрос о русской армии целиком не зависит от Пашича, он-де не самостоятелен, ему мешают министры-демократы, которых он должен обработать до обсуждения дела в Совете министров. Поэтому Пашич не может пока принять Шатилова. Шатилов обратил внимание Штрамдтмана на то, что прошло 5 дней после подачи через Пашича письма Врангеля Александру, на которое нет ответа, просил обратиться с просьбой о срочном приеме. С целью ускорения событий на следующий день он нанес визит в секретариат в сопровождении «необычайно осторожного Василия Николаевича» (как он называет посланника), однако еще два дня не дали ответа. Шатилов предложил обратиться к Пашичу от своего имени с письмом: его ожидание затянулось, он обязан вернуться к армии, которая встретит его без положительного ответа не лучшим образом — он опасается взрыва негодования. Штрандтман уступил, взяв обещание, что тон обращения не будет «очень горячим». Шатилов обещал дать письмо на просмотр. Утром письмо было отправлено, вечером получен ответ: 14 апреля Шатилов будет принят Пашичем. Была заготовлена справка о военных лагерях, решено просить принять 15 тысяч на работы и 10 в пограничную стражу. Встреча состоялась в министерстве иностранных дел, где помещается кабинет председателя правительства. Шатилов казался растерянным. («Мне стало страшно, — сказал он позже. — Как грубый старик сможет понять нас, нашу идеологию, стремление сохранить армию и понять ее значение? Как управление государством в сложный период поручено такому старику?») Беседа продолжалась час. Пашич достаточно хорошо говорил по-русски. Шатилов просил скорейшего ответа на вопросы главнокомандующего — Пашич таких ответов давать не хотел. Шатилов настаивал. После долгах споров Пашич обещал на ближайшем заседании Совета министров провести вопрос о принятии на работы первой партии русских в количестве 5 тысяч человек и еще нескольких тысяч — в пограничную стражу. Что касается дальнейших контингентов, Пашич считает необходимым приискать в будущем соответствующие работы, каковые в настоящее время еще не производятся». Шатилов спросил; даст ли правительство приют армии и ее командованию на территории Королевства, если мы изыщем средства для ее содержания? Пашин ответил «да».
15 апреля Шатилов и Потоцкий посетили военного министра Иоваповича, чтобы обсудить детали пограничной службы. Шатилов, заверив, что для заполнения представленных вакансий будут выбраны наиболее боеспособные, дисциплинированные и приспособленные для этого части, стал интересоваться, какое количество людей примет стража. Министр ответил: примерно 5 — 7 тысяч. Ряд вопросов о положении офицерства, предоставлении командных должностей Шатиловым не был поднят умышленно, из-за опасения «провалить дело до того, как принятие войск не выльется в реальные формы».
15-го Штрандтман известил Шатилова о том, что 16-го в пять часов вечера его примет королевич Александр.
Шатилов был принят в гостиной. Александр начал разговор по-русски, переходя на французский, извиняясь, что стал забывать язык. Шатилов согласился говорить по-французски. Александр предложил ему прочесть памятную записку. Шатилов прочел по-русски, дабы сохранить идентичность текста. Я служил переводчиком.
Из дальнейшего разговора с сербским королевичем:
Александр сказал, что Пашич посвятил его в содержание переговоров с Шатиловым. Шатилов просил дать скорейший толчок к увеличению числа войск, принимаемых в первую очередь. Александр обещал, спросил, как понял генерал ответы Пашича на его запросы? Шатилов так сформулировал итог беседы с Пашичем: 1) Председатель правительства дал согласие на принятие русской армии на территории Королевства сербов-хорватов-словенцев — с тем чтобы содержание контингентов, не принятых на работы или в пограничную стражу, не легло бы на средства страны. 2) К переезду в Королевство вместе с армией ее командования препятствий не возникает. 5) В самое ближайшее время будет перевезено около 5 тысяч человек. 4) Дальнейший прием на работу будет возможен по мере приискания подходящих массовых работ. 5) На службу в пограничную стражу будет принято несколько тысяч человек, точное количество и сроки принятия которых будут определены военным министерством.
Александр подтвердил: это именно то, о чем информировал его Пашич. Шатилов поинтересовался: сможет ли он передать ответ командующему русской армией? Королевич дал согласие.
По совету Штрандтмана Шатилов написал письмо послу в Вашингтоне Бахметьеву, которое посланник обещал отправить через Париж первой оказией. Констатируя тяжелое положение армии в Константинополе и сообщая о согласии Королевства принять воинские контингенты, если на их содержание будут изысканы средства, Шатилов просил Бахметьева выполнить патриотический долг и обеспечить имеющимися в его распоряжении средствами части, переброшенные в Сербию.
17 апреля миссия выезжает в Софию.
Генерал Вязьмитинов, встретивший миссию в Софии, доложил: из-за болезни председателя болгарского правительства Стамболийского ничего не сделано. Шатилов начал переговоры со второстепенными правительственными деятелями. При содействии посланника Петряева ему удалось добиться помощи французского посланника в Болгарии русофила Жоржа Пико и епископа Стефана. По их информации царь Борис — слепое орудие в руках грубого мужика премьера Стамболийского. Опору решено делать на начальника армии Топалджикова, по существу управляющего военным министерством, во главе которого стоят сменяющие друг друга политические деятели, ничего не смыслящие в военном деле
Через два дня Шатилова и Вязьмитинова принял царь Борис. Встречал секретарь царя Груев, представил адъютанту, с которым осматривали знамена болгарских полков, портреты царей, картины эпохи Освободительной войны. «Здесь все отдает русским духом. — заметил Шатилов. — И всюду важно русское влияние, несмотря на старания царя Фердинанда выколотить из болгар симпатии к России».
Беседа с Борисом продолжалась 30 минут. Царь интересовался положением армии, осуждал решение французских властей, обещал помощь. Однако дважды подчеркнул: его участие возможно лишь в пределах его конституционных прав. Выйдя из дворца, Шатилов сказал: «Я понимаю, этот визит не подвинет нашего дела»,
На переговорах с Топалджиковым и министром общественных работ установлена возможность принять несколько тысяч человек на строительство и ремонт шоссейных дорог. Переговоры свернуты из-за настойчивых вызовов Врангеля. 23-го выезжаем в Константинополь. Причина срочности отъезда неизвестна. На имя Стамболийского Шатиловым оставлено письмо с просьбой о приеме Болгарией частей русской армии. Переговоры в Греции» Чехословакии поручены Врангелем генералу Кусонскому, в Венгрии — полковнику фон Лампе.
0135».
ИЗ ЦЕНТРА «БАЯЗЕТУ»
«Чем вызван срочный вызов Шатилова?»
В ЦЕНТР ЧЕРЕЗ «ДОКТОРА» ИЗ ГАЛЛИПОЛИ ОТ «БАЯЗЕТА»
«Шатилов отозван ожидаемой нотой правительства Франции, предполагаемым полным роспуском армии.
Баязет».
Приложение 1 к информации «0135»:
«18 апреля 1921 года. Нота французского правительства.
...Генерал Врангель образовал в Константинополе нечто вроде русского правительства и претендует сохранить войска, вывезенные им из Крыма, как организованную армию... Генерал Врангель не только не понимает, что все меры были приняты нами исключительно ради забот о действительных интересах эвакуированных, но постоянно в своих личных интересах оказывает давление на своих прежних солдат, стремясь удержать их от выполнения даваемых им Францией советов... Франция уже потратила 200 миллионов, из которых едва ли не одна четверть покрыта стоимостью судов и товаров, принадлежащих бывшему Правительству Юга России и переданных им Франции в виде залога... Не предусмотрено никаких кредитов для удовлетворения какой бы то ни было русской армии, находящейся на территории Константинополя. Существование на турецкой территории подобной армии было бы противно международному праву. Оно опасно для мира и спокойствия Константинополя и его окрестностей, где порядок с трудом обеспечивается союзнической оккупацией...
