Следователь знал ответ, но ему было некомфортно разговаривать на эту тему. Он произнес:
– Половая связь отсутствовала.
Госпожа Юн взяла у него фотографию:
– Даже самая плохая мать поймет, что ее дочь влюблена. Посмотрите на ее лицо.
На снимке Чэён выглядела очень счастливой.
– Вы когда-нибудь слышали об убийствах на почве школьной травли? – спросила госпожа Юн.
– Я, конечно, знаю много случаев школьной травли, но чтобы убить… Надо проверить, но, насколько мне известно…
– Понятно, значит, такого не бывает. А на почве отношений ученика и взрослого?
– Мы прорабатываем эту версию.
– Прорабатываете? Сколько уже времени прошло с момента ее смерти! Вы чем вообще заняты? – взорвалась она. – Найдите его! Найдите убийцу! Он отнял у меня все!
Ее глаза покраснели от слез. В них читалась глубокая скорбь, которую сможет вылечить только время.
– Когда расследование закончится, мы вернем вам фотографию, – спокойно произнес следователь.
– Сожгите ее к чертовой матери! – закричала госпожа Юн.
Ли направился к выходу.
– Нет, не сжигайте! – Она бросилась к нему и трясущейся рукой схватила за пиджак. – У меня нет других ее фотографий. Ни одной, даже на телефоне. Я любила Чэён больше жизни… Почему же у меня нет ее снимков…
Она упала на колени. Следователь не отреагировал: ему казалось неуместным утешать мать жертвы.
Ее крики перешли в стоны.
– Доченька… – всхлипывала, сидя на полу, госпожа Юн.
Ли скептически размышлял о произошедшем. Сон Чэён отравили, а профессиональная деятельность ее родителей, по иронии судьбы, связана с медикаментами. Следователь планировал наведаться в университет, где работала мать жертвы, и допросить местного фармацевта: не было ли в последнее время в поведении госпожи Юн чего-то странного?
«Следователей никто не жалует. Ни преступник, ни жертва», – думал Ли.
Он вышел из огромного, как склеп, дома, который переживал не лучшие времена, и вернулся к машине.
Школьные знаменитости
Наступило время обеда. Пом, Сохи и Еха заняли стол у окна.
– Приходите после школы ко мне, – приказным тоном произнесла Пом, – оторвемся.
Сохи и Еха переглянулись.
– Оторвемся? Что ты имеешь в виду?
– Да что вы вообще знаете про развлечения! Играли когда-нибудь в рамми?
Детективы молча смотрели на нее в недоумении.
– Значит, не играли. Ладно, тогда давайте в гоу-стоп, как обычно.
Теперь Сохи поняла: рамми – это очередная игра в карты.
– Играй сама, – твердо произнесла она.
– Ты просто боишься проиграть, – парировала Пом.
Сохи нахмурилась:
– Ты не понимаешь: мы заняты. Тебе наплевать на учебу – найдешь свои дары и отчислишься, а нам еще на дополнительные занятия ходить надо. Знаешь, как тяжело сдать экзамены? Никому не говори, что учишься в школе: твою праздную жизнь не поймут.
Пом рассердилась:
– Да что ты заладила со своей учебой? Все равно вы до моего Сонби не дотягиваете.
«До моего Сонби… Упоминает его в каждой фразе». Сохи начала злиться:
– Ну вот с ним и играй в карты.
– Он сегодня какую-то олимпиаду по естествознанию пишет. Что прикажете делать без моего Сонби? – простонала Пом.
«А от меня ты что хочешь? – собиралась было сказать Сохи, но передумала: – Вдруг еще рак на меня нашлет».
Вместо этого она сказала:
– Если хочешь пойти вместе с Сонби на олимпиаду, тебе нужно получить сто баллов по естествознанию.
Пом вдруг замолчала. «Может, контрольные – тоже ее слабость? Ладно, запомню на всякий случай», – подумала Сохи.
Какое-то время они ели молча.
– Извините. – К их столу подошел Медвежонок и неловко посмотрел на Пом.
– Чего тебе? – зло уставилась на него шаманка.
– Здравствуйте. Несколько дней назад вы меня поколотили…
– Мстить пришел? – спросила Пом.
Он молчал.
– Есть поговорка такая: отомстить никогда не поздно, даже через десять лет. Я сейчас не в духе, так что давай лет через десять и поговорим.
От этих слов парнишка затрясся от страха.
– Да нет, я хотел спросить про тот день. Что со мной произошло? Я ничего не помню. Мне сказали, что я упал на пол, изо рта шла пена. Может, вы… знаете?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Сложно было представить, чтобы такой бугай стушевался перед девочкой. Похоже, он чувствовал, что Пом сильнее.
Медвежонок сел рядом.
– У тебя белый бейджик, получается, ты в седьмой класс перешел? – спросила Пом.
– Да, – тихо ответил он.
У разных параллелей в школе были бейджики разных цветов: у седьмых классов – белые, у восьмых – желтые, у девятых – красные.
– Тогда почему ты сел с теми, кто старше тебя на два года? – крикнула Пом.
Беднягу словно молнией ударило. Он не ожидал такой реакции. Его добродушная внешность никак не соотносилась с ростом и весом. Он мог одной левой поднять Пом и выбросить ее из окна, но вместо этого только сидел и всхлипывал.
– Ну вот, у меня аппетит пропал. Ты вроде не маленький, должен уже знать, что школа – это джунгли, тут нужно всегда быть начеку. Понял? – строго произнесла Пом.
– Да.
– Что такое школа?
– Это… джунгли.
– Если понял, иди умойся и повтори это еще сто раз, – холодно приказала Пом.
Он взял поднос и, вздохнув, встал с места.
– Эй, иди к нам, – мягко позвала Еха. Она больше не могла смотреть на происходящее.
Просияв, Медвежонок пересел поближе к детективам.
– Ким Пом! – повысила голос Сохи. – Когда уже начнешь нормально себя вести? Целый месяц с нами проучилась, пора привыкнуть к здешним порядкам.
– А ты просто не обращай на меня внимания.
– Как можно быть такой грубиянкой? Для тебя что, всё вокруг – игра?
Как ни пыталась Сохи понять Пом, у нее ничего не получалось. Они заключили договор в ее доме, но, похоже, терпение Сохи лопнуло: общаться с шаманкой больше не хотелось. Она чувствовала, что Пом относится к ней как к вещи. «Конечно, она добывает много информации для расследования и помогает в чем-то, но вдруг это ее очередная уловка? Да и следователь ничего не говорит. Может, и призрака не существует?» – рассуждала она. В тот день детективы отправились в дом ведуньи в отчаянии: их расследование зашло в тупик. Как и многие другие, они пришли к шаманке, чтобы излить душу. А сейчас… «Пусть мы неудачницы и пусть у меня нет ни одной подруги, кроме Еха, но я должна все сказать Пом. С нас хватит. Больше не хочу иметь ничего общего с этой грубиянкой». Сохи уже была готова озвучить свои мысли, как вдруг на горизонте появилась Ючжин и остановилась за спиной Пом.
Сидевший с девочками семиклассник от удивления выронил ложку.
– Здравствуйте! – сказал он.
Ючжин, мило улыбаясь, поздоровалась со всеми.
«Как можно быть такой красивой?» От нее словно исходил теплый свет. Ее взгляд растопил гнев Сохи.
Сейчас она стояла рядом с Пом, держа в руках поднос с едой.
– Не надо сюда садиться, – холодно сказала шаманка.
– А мне хотелось бы сесть именно сюда, чтобы удобнее было общаться с Сохи и Еха, – ответила ей Ючжин.
– На твоем фоне я выгляжу уродиной, хотя это не так!
«А с другой стороны, я завидую тому, как Пом выражает свои мысли. Она так естественно говорит о том, чего стыдится».
– Неправда, ты красивая. А когда со щек уйдет детский жирок, будешь еще лучше, – ответила Ючжин.
– Говорю же, не садись тут, – повторила Пом.
Проигнорировав ее, Ючжин села рядом. Тарелки на ее подносе были наполовину пустыми – в них лежали лишь несколько сосисок и закуски. «Как же мало едят знаменитости», – подумала Сохи.
Тем временем Ючжин приступила к обеду. Пом, отложив ложку, холодно смотрела на нее. Та ответила ей милой улыбкой. Она выглядела такой расслабленной, что Сохи задалась вопросом: «А это точно та же Ючжин, которая еще несколько дней назад едва не рыдала после того, как Пом устроила ей допрос на крыше? Откуда такое самообладание?»
Сначала Сохи это показалась странным, но потом она вспомнила, что Ючжин начала актерскую карьеру в пять лет. Как и Пом, она рано окунулась в трудовую деятельность. Пока шаманка зарабатывала деньги, продавая обереги, Ючжин прошла через все трудности и лишения шоу-бизнеса.
