Зубная боль… Быль иль небыль… Гущину по-прежнему казалось, что он слышит не слишком правдоподобные вещи.
– Кто ее убил? – спросил Феликс. – За что? Безобидная же девчонка, такая молодая…
– Судя по всему, она покинула ваш дом, а до проходной, до ворот, так дойти и не успела, за ограду не выходила, – сказал Гущин. – Возможно, она встретила своего убийцу на лесной дороге, или же убийца догнал ее. Мы сейчас проверяем всех, кто живет в здешних угодьях. Вынуждены побеспокоить и вас, и ваших гостей. Вы не могли бы предоставить нам полный список тех, кто находился в вашем доме 28 мая – позавчера, когда Светлана Давыдова ушла, чтобы посетить зубного врача?
– Список моих домашних короткий, я часть прислуги был вынужден отправить в отпуск, – ответил Феликс. – А вот насчет гостей клуба – я не могу… Это против правил.
– Я вынужден настаивать. Произошло убийство.
– Я понимаю, однако клуб помешан на принципах приватности и конфиденциальности.
– Повторяю: я вынужден наставить. Мы должны проверить всех жителей деревни Топь, живущих по эту сторону забора. Если вы откажетесь сотрудничать, мы начнем допрашивать ваших гостей сами и установим их личности.
– Это ваше право как полиции. Но я не могу нарушать правила клуба, я сам когда-то был его членом, – Феликс твердо стоял на своем.
– Мне очень жаль, что вы чините нам препятствия в работе.
– Я не чиню вам препятствий, я просто объясняю, что не могу пойти против правил клуба, который заплатил деньги за аренду моего дома.
– Тогда мы будем вынуждены прибегнуть к тем методам работы, которых я хотел бы избежать, – Гущин говорил веско, внушительно, солидно.
Препирательство действовало ему на нервы. Пустяковый ведь вопрос – кто находится в доме-дворце? Круг для проверки.
– Вам это не поможет, это известные люди, они сразу же обратятся к адвокатам, вас же еще – полицию – и засудят, – не сдавался Феликс. – Вы можете сами позвонить в клуб и потребовать список гостей непосредственно от них, а я ничем помочь вам в этой ситуации не могу, потому что…
ВОПЛЬ!
Страшный крик прокатился по всему дому-дворцу. Кричала женщина. Кричала так, словно настал ее смертный час.
Феликс поперхнулся словами. Гущин замер.
Крик раздался снова – столь же дикий, страшный, вибрирующий на непереносимо высокой ноте.
Глава 18
Кухня Гримуара
Юлия Смола увидела машины из окна своей спальни – черный внедорожник и полицейскую с мигалкой. Она опустила жалюзи, села на кровать – надо сейчас же прибраться в спальне. Нельзя оставлять все это вот так.
Она усилием воли заставила себя встать и начать действовать. После бессонной ночи каждое движение давалось с трудом. И не алкоголь был тому виной, нет.
Вечером, когда сидели на террасе, пялились на воду, грызлись между собой, Юлия Смола лишь делала вид, что пьет. Она ушла к себе, когда, по ее расчетам, полная луна должна была находиться в самом зените. Из-за туч никакой луны на небе не наблюдалось, но Юлия Смола полагалась на свое шестое чувство – пора.
У бармена клуба «ТЗ» она потребовала самого крепкого виски, и тот вежливо преподнес ей бутылку, не задав ни единого вопроса.
В спальне своей Юлия Смола погасила свет, зажгла привезенную с собой свечу из черного воска и достала из сумки медную чашу.
Надо заметить, что во времена оны Юлия не верила во всю эту хрень. Да и сейчас, пожалуй, тоже не верила. Но, как пояснил ей Калибан, вера и не требовалась, нужны были лишь решимость и злость, отчаяние и готовность действовать без оглядки на жалость и страх боли.
Все эти чувства Юлия давно пестовала в себе – решимость, отсутствие жалости, готовность переступить через что угодно – все это помогло ей опять же во времена оны пробиться на телевидении на самый верх, стать популярной телеведущей, нацеленной лишь на успех своего шоу. Но времена изменились – экономический упадок и нищета, повальная экономия, сразившая зрительскую аудиторию, привели к тому, что самое популярное кулинарное шоу «Смола на кухне» быстро и неумолимо двигалось к краху. Никто не хотел смотреть по выходным, как мариновать вонючий шашлык или солить по бабушкиному рецепту огурцы с укропом. Но при этом глядеть сквозь призму старых национальных кулинарных традиций, как на «кухне Смолы» пластуют толстые ломти дорогущей осетрины в рецепте «осетрина по-монастырски» или пекут блины, сдабривая их черной икрой, зрители тоже не желали, озлоблялись, глотая слюни и плодя в Интернете гневные комментарии типа «Совсем зажрались!»
Юлия полагала, что кулинарное шоу вообще скоро уберут с центральных каналов – либо совсем прикроют, либо задвинут куда-нибудь на «Домашний», чтобы толстые и глупые, как индюшки, домохозяйки глядели, как она готовит малоаппетитное месиво для «ленивых голубцов» или отваривает «макароны по-флотски». Это называлось на профессиональном сленге телекулинаров «слепить конфетку из дерьма».
Но в судьбе Юлии Смолы дерьма и так хватало.
Личная жизнь шла кувырком. В свои тридцать семь она все еще была не замужем. А тот, кого она сама выбрала для себя, посчитав «абсолютно подходящим кандидатом в мужья», каждый раз вырывался у нее из рук, словно скользкий угорь.
Что она только не пробовала, чтобы, соблазнив, удержать его возле себя и заставить жениться! Ни черта не помогало. Они ссорились, месяцами не разговаривали. Он избегал ее телефонных звонков и не отвечал на SMS.
И тогда она решила попробовать последнее средство.
На идею навела болтливая приятельница, светская львица, как огня страшившаяся развода с мужем-богачом. Она прибегла к услугам Калибана, которого ей посоветовала одна актриса, брошенная мужем.
Для встречи с Калибаном Юлия Смола специально прилетела в Рим. Калибан – это, естественно, псевдоним, его обладатель – тихий невзрачный мужичок, который в обычной своей жизни слыл большим специалистом по римским катакомбам и знатоком античных подземелий. Он имел профессию инженера, в прошлом учился в колледже иезуитов и знал назубок латынь и древнееврейский.
В другой своей жизни Калибан был известным на всю Италию колдуном, знатоком черной магии. Его дом на Яникульском холме посещали известные люди со всех концов Европы. И многим он, по слухам, оказывал весьма действенные услуги. Дом Калибана на Яникульском холме располагался на соседней улице с церковью Сан-Пьетро ин Монторио. Калибан считал, что лучшего места для логова черного колдуна, чем то, где римскими легионерами был убит на кресте святой апостол, не сыскать.
Об этом, как и о многом другом, он говорил с иронической усмешкой. С такой же усмешкой выслушал жалобы Юлии и дал свой ответ. Та беседа с итальянским колдуном отдавала гротеском – Юлия не говорила по-итальянски, английский она понимала очень плохо. Им с Калибаном приходилось общаться через переводчик Гугла на айпаде. Однако Юлия, «не веря в глубине души во всю эту хрень», все же доверяла итальянскому колдуну больше, чем полуграмотным самородкам-экстрасенсам из Рязани и Костромы, оккупировавшим телевидение. Калибан бегло читал на латыни. Толстые книги – колдовские гримуары в потертых переплетах из телячьей кожи – произвели на нее сильное впечатление.
Калибан сказал, что составил свой собственный гримуар из самых проверенных текстов и рецептов. В качестве платы он не брал переводы на карту, требовал деньги в евро и только наличными.
Юлия заплатила ему, не торгуясь.
Два месяца она выжидала, карауля подходящий случай, и вот ей повезло – от своего бывшего любовника, клиента клуба «ТЗ» – «Тайный Запой», она узнала о том, что клуб в авральном порядке арендует имение Феликса Санина. А это означало одно: явившись туда, она получит шанс встретиться с тем, кто избегает ее и кого она хотела женить на себе, – пусть даже с помощью обряда черной магии.
Ночью, когда она зажгла в своей спальне свечу черного воска, она долго сидела неподвижно, глядя на огонь.
Она собиралась с духом.
Все ингредиенты, что вы используете, и слова, которые произнесете, – ничто без ЖЕРТВЫ, которую надо принести Тому, на кого вы уповаете в своих надеждах.
Это сказал ей Калибан, передавая составные части рецепта, инструкции, что и как делать, и клочок с записанным на латыни заклинанием. Он еще раз предупредил: без жертвоприношения все это не поможет. Не сработает.
Юлия сидела в темноте, внутренне собираясь с силами. Наконец она решилась и начала готовить свой гримуар.
Прах с гроба мертвеца в аббатстве Сан-Пьетро ин Монторио на Яникульском холме. Калибан сказал ей, что мертвец сей погиб насильственной смертью, и это лишь усиливало свойства ингредиента.
Корень девясила, истолченный в порошок.
Мертвая отжившая кожа…
Этот ингредиент нужно было «вырастить» на собственном теле. Юлия не ходила делать педикюр. И ночью, при свете черной свечи, она корячилась на кровати, срезая загрубевшую мертвую кожу со своей пятки маникюрными ножницами. Это было так неприятно, но она старательно собрала желтые ошметки и сложила их, как и прах с гроба, и порошок корня девясила, в медную чашу.
