Впереди справа показался свет. Фонарь. Чертов фонарь. Мы уже обошли холм.
– Вик с Шатуном! – вспомнил я и остановился. Надо повернуть еще правее и быстрее бежать в обход дома, потому что… – Они же сейчас…
– Здесь, – перебил Гош, осадив меня за плечи. Сунул мне в руки что-то. – Смотри!
Я обернулся к Гошу, но он уже растворился в темноте, где-то слева от меня.
Прошуршала ветка по его кожаной куртке, и остался только шум дождя. И бинокль, который он сунул мне в руки.
Посреди темноты фонарь резал глаза, слепил. Я прищурился, чтобы рассмотреть хоть что-то кроме фонаря. Поискал ближайший ствол дуба, чтобы присесть за ним.
Шагнул туда – и вдруг снизу вынырнул еще один фонарь – низко-низко, откуда-то из-под самой земли, наверно…
Какой-то миг я не мог понять, откуда этот свет. Там же вперед везде ровно, а дальше дом, и там просто неоткуда…
Дьявол! Это же отражение фонаря в воде! Пруд сейчас как раз между мной и домом.
Глаза привыкли, теперь я хорошо различал и стену дома, и две красные точки где-то посередине между верхним фонарем и нижним.
Я сбросил с бинокля защитные крышечки, поднял его к глазам. Двадцать крат в бинокле – это довольно много, чтобы глядеть в него без подставки. Сразу становится заметно, что даже самые твердые и спокойные руки на самом деле постоянно дрожат. Я шагнул к дубу, присел, вжал край бинокля в твердую кору.
Лучше. Огоньки – это габаритные огоньки машины. Черная «ауди», крупная, представительского класса. Окна затемнены, что внутри, не рассмотреть.
Я чуть поднял бинокль. Туда, где за машиной лестница, вход в дом. Сейчас выйдут встречать, сразу всех и рассмотрим.
Но под фонарем было темно. Двери закрыты. Гости уже давно внутри?..
Теперь я мог только ждать. Больше мне сейчас нечего делать – смотри в бинокль, но смотреть не на что. Ждать. Пауза. Хуже которой ничего сейчас быть не могло… Я пропустил встречу гостей, но я хотя бы видел фары машины. А сейчас вижу саму машину, пусть и пустую. А Виктор с Шатуном?
Им даже этого не видно. И если они не заметили фары машины, пока она подъезжала… И сейчас начнут атаку, не зная, что все изменилось…
Или уже бегут? Прямо сейчас?!
Я судорожно вздернул рукав, кинул взгляд на циферблат. Поймал отражение фонаря. Без шестнадцати. Одна минута.
Вокруг шел дождь, но во рту было сухо-сухо. Я облизнул губы, кожу вокруг, насколько дотянулся, слизывая капельки дождя. Поглядел влево – туда, где за морем темных ветвей сейчас несся Гош, обходя по широкой дуге дом. Успеет?..
В доме горели окна справа от фонаря – кухня. Но в светлых проемах не проходил ни один силуэт. Горели и окна под ним – там холл. Но и там силуэтов не было. Такое ощущение, что, хотя свет горит, везде пусто.
Может быть, так и есть. Они либо в подвале, либо в задней части дома, не поделенной на этажи. Парадные залы должны быть там.
Я опустил бинокль и еще раз поглядел на часы. Кончик минутной стрелки показывал на три четверти часа.
Успел Гош?
В окнах по-прежнему никакого движения. Свет горит, но никого нет.
Случайно? Ушли в заднюю часть дома, позабыв выключить свет? Или…
Или Гош не успел?..
Горели фонари над дверьми и отражение в пруду, светились окна, два красных светлячка габаритных огней, шуршал дождь, заполнив весь мир стуком своих капель, и ничего не двигалось. Здесь, по эту сторону дома.
А на той стороне? Виктор и Шатун должны были идти оттуда. И обе чертовых суки сейчас либо в залах – в том конце дома, либо в подвале – у алтаря, в самом конце подвала, под той, задней частью дома…
Я стиснул кулаки.
Гош, Гош, Гош! Успел ты или не успел?!
Я же здесь ни черта не узнаю, даже если там мир будет рушиться! Дождь сеялся с неба миллионами капель, топя мир в тихом шорохе, скрадывая все звуки.
Время остановилось. Мир застыл, залитый дождем, как нафталином.
А минутная стрелка уже на без пяти…
Если Гош перехватил их до начала атаки, они бы уже успели вернуться сюда?
Наверно.
И если его здесь еще нет, значит…
Это плохое место.
Я тряхнул головой, отгоняя предательскую мыслишку, но все равно почти видел: Виктор и Шатун, начинающие атаку, как и договаривались. И натыкающиеся на двух падучих. Вот, наверно, почему та, вторая, не тронула Гоша. Такая сильная, что смогла взглянуть в него, даже не дав ему этого почувствовать. Распотрошила его, все его мысли, все наши планы – и оставила. Пока оставила. Чтобы неспешно разделаться сначала с Виктором и Шатуном, а потом добить нас с Гошем. Разбить на два боя. Разбить нас на части. Два в два и еще раз два в два. Вместо четырех к одному, как мы надеялись…
Это плохое место!
Что сделал Гош, когда понял это? Бросился им на помощь?
Бросился. Иначе бы он уже вернулся…
Стрелка завершила круг. Полночь. С неимоверной четкостью, будто шоры упали с глаз, я вдруг понял, что остался один. Здесь. Отрезанный от всего мира. И уйду отсюда тоже один. Если вообще уйду…
Это плохое место.
Старик же говорил, что это не шутки… Что однажды…
Я ведь знал, что сюда не стоит соваться? Ведь знал же – где-то в глубине души… Знал, верно?
Стрелка отмерила еще пять минут. И еще десять. Уже полчаса сверх того, когда должна была начаться атака… Когда она и началась.
Надо было забыть про это место. И ничего не говорить ни Гошу, ни Старику. Просто забыть…
Я вдруг понял, что глаза у меня мокрые не только от капель дождя, скатывающихся полбу. Но надо уходить. Последнее, что я еще могу сделать, – это успеть уйти. Если те две чертовы суки взяли Гоша, Виктора и Шатуна, то уж перед смертью-то они успели распотрошить их до конца Они знают, что я здесь.
Я попятился, не отрывая взгляда от дома.
Надо бежать. Если не ради себя, то ради Старика. Про него ведь чертовы суки теперь тоже знают.
Я развернулся назад и – налетел на человека.
– Тихо, тихо… – зашептал Гош.
За ним зашуршал еще один плащ. И чуть дальше мелькнуло еще одно бледное пятно в темноте – чье-то лицо.
– Гош! Какого дьявола! – Я с трудом удержался, чтобы не заорать в полный голос, чтобы не врезать его в грудь кулаком. И не по-дружески, а от души. Со всей дури. И лучше – в живот. Чтобы до печенок понял, как такие кунштюки выкидывать! – Что вы там шлялись столько?! Я уже…
Я закусил губу, заставив себя замолчать. Кажется, Виктор усмехался в темноте.
– Мужик вышел из дома, – подал голос Шатун. – Ходит сбоку, будто что-то почуял.
– Пришлось тихо, – сказал Гош.
– Он вас заметил?
Гош скептически сморщился. Качнул головой. Это значит: надеюсь, нет.
Виктор просочился между Гошем и Шатуном.
– Ну и где ваша машина? – Он скрипнул плащом, щелкнули крышки бинокля. – Та-ак… И правда машина. – Он раздраженно цокнул. – Черт возьми… Должен был сообразить, почему мальчишек двое…
– Все должны были сообразить, – сказал я.
– Ну вы-то ладно, а вот я должен был… – пробурчал Виктор и замолчал, разглядывая дом.
Лишь шуршал дождь да мерцал фонарь над входом.
Две суки, а теперь еще и мужик что-то почуял…
И – еще хуже – я трус. Трус. Как же быстро я сдался… Как легко уговорил себя, что спасти никого нельзя, что надо просто бежать… Трус. Маленький жалкий трус.
Виктор вздохнул. Заскрипел плащом. Мне показалось, что он обернулся к нам, но я видел лишь его черный силуэт против света фонаря.
А вот он наши лица мог разглядеть. Снова вздохнул. Абрис головы печально покивал. Все-таки на дом смотрит, не на нас. Абрис головы сомкнулся с поднятым биноклем, и вновь воцарилась тишина, лишь накрапывал дождик.
Первым не выдержал Шатун:
– Так что? Мы сегодня не будем?..
Он не договорил. Не знаю, чего в его голосе было больше: облегчения, что ему не придется сегодня идти на суку, или разочарования. Столько возились, возились, а теперь готовы судорожно разбежаться, как стайка тараканов, застигнутых посреди ночи кухне…
Виктор только скептически хмыкнул, пожал плечами не отрываясь от бинокля: а что, есть другие варианты, кроме как отходить, и пошустрее?
Шатун вздохнул. Но спорить с Виктором не решился. Гош, как всегда, молчал.
И я представляю, что скажет Старик, когда узнает, что мы чуть не напоролись на двух чертовых сук сразу…
Вик опустил бинокль:
– Надо уходить.
Щелкнули крышки на объективах. Да, я слишком хорошо знаю, что скажет Старик, когда узнает, что здесь было…
– Если мы уйдем сейчас, – сказан я, – то больше уже сюда не вернемся. Никогда.
– Очень может быть, – сказал Виктор. – Но против двух чертовых сук, да еще паучих, вчетвером не попрешь. – Его силуэт двинулся, оборачиваясь. Теперь он смотрел мне в лицо. – Надо уходить.
Он сунул бинокль в карман, шагнул вбок, обходя меня, но я стиснул его плечо.
– Подожди, Вить.
Виктор дернул плечом, сбрасывая мою руку.
– Чего ждать? Пока они нас почувствуют? Или тот мужик наши следы заметит и их позовет? Уходить надо. И побыстрее, пока…
