Молодые люди пожали руку князю. Амара пристально взглянула на него, но, подметив в глазах чужеземца выражение неподдельного, откровенного восхищения, улыбнулась и опустила глаза.
И действительно, Ардеа был ослеплен и очарован. Никогда не предполагал он, что природа может создать подобную красоту, такое чудное и обаятельное существо, походившее скорее на видение, чем на живого человека.
Высокая и стройная, Амара была так бела и воздушна, что, казалось, можно было видеть, как обращается кровь под ее прозрачной кожей. Большие глаза ее были зеленоватого, довольно яркого оттенка, а густые и длинные белокурые волосы подернуты золотистым отливом. Все в ней было чарующе прекрасно — и воздушная нежность сложения, и непередаваемое словами выражение глаз, и улыбка, ласкающая, пленяющая, порабощающая. Она была в белом одеянии, вырисовывавшем ее чудные формы. Три удивительных хрустальных цветка образовали на голове род диадемы, которая придерживала покрывало из ткани Сама.
Пока Рахатоон, его семейство и гости садились за стол, к присутствующим прибавилась еще целая вереница женщин и детей, которые, однако, очень быстро и в образцовом порядке расселись по местам. После краткого гимна, пропетого хором, приступили к обеду.
Обед состоял, главным образом, из плодов, овощей и пирожков; пили ленившийся напиток, напоминавший по вкусу шампанское. Вино возбудило общее оживление в обедающих и вызвало на щеках нежный румянец. За десертом глава дома выпил из золотого кубка за здоровье гостей, пожелав, чтобы они унесли с собой самое лучшее воспоминание о земле селенитов.
По окончании обеда Сагастос простился с хозяевами дома, а потом увел князя, который все время был страшно рассеян и озабочен, в соседнюю комнату, под предлогом дать ему несколько последних наставлений.
— Итак, будьте благоразумны и развлекайтесь, как можно больше, — сказал маг, как только они остались одни. — Я не сомневаюсь, что в обществе прекрасной Амары вы даже не заметите моего отсутствия, но все-таки выслушайте мой добрый совет: не засматривайтесь слишком в ее чарующие глазки.
— Какой вы недобрый, Сагастос! — пробормотал смущенный Ардеа, краснея под пристальным и насмешливым взглядом своего покровителя.
По отъезде мага все члены семьи Рахатоона разошлись. Амара и князь остались одни.
— Не желает ли благородный чужеземец отдохнуть? — осведомилась она у князя. — В таком случае я провожу в приготовленную вам комнату. Если же вы не устали, то еще сегодня я могу показать вам храм, в котором состою жрицей.
— Я был бы очень вам признателен, так как вовсе не устал.
— В таком случае, подождите меня минутку.
Амара вышла и затем вернулась, одетая в белую пуховую кофточку. Сопровождавшая ее девушка несла меховую одежду, которую Амара предложила князю.
— В гротах, где находятся наши святилища и священные источники, очень холодно, — пояснила она.
Мы уже говорили, что дом Рахатоона был выстроен на возвышенной террасе, лежавшей у подошвы высоких гор, окружавших долину.
Амара со своим спутником прошли через сад и вошли в сводчатый коридор, пробитый в скале.
Эта галерея, капризно извиваясь, выходила в обширный грот. Царивший внутри зеленый свет слабо озарял стены и свод, покрытый сталактитами. Из стен било несколько ключей, изумрудно-зеленые воды которых с рокотом стекали в естественный водоем, а вокруг него и вдоль всех стен раскинуты были цветники, густо засаженные чудными цветами, которые при волшебном освещении грота казались драгоценными камнями.
— Вот один из гротов, где растут цветы, завещанные нам нашими предками, а это — источники, излечивающие глазные болезни и поранения кожи, — сказала Амара. — Есть еще и другие целебные ключи, которые врачуют внутренние болезни и поддерживают силы в старости. Их я покажу вам в другой раз, а сегодня хочу сводить вас в храм, где служила жрицей Амара, жена сына Имамона.
Через пробитый в стене ход, так искусно скрытый самой природой, что Ардеа сначала даже не заметил его, они вошли в новый коридор. Галерея была узкая и тоже сводчатая; вела она в другой громадный грот, освещенный мягким голубоватым светом, и в глубине его, подобно храмам Имамона и Ассура, низвергался водопад, но горазда меньших размеров.
Вода имела молочный цвет и была испещрена серебряными блестками, а столб брызг, поднимавшийся над широкой трещиной, куда вытекал поток, издавал фосфорический свет.
У воды в глубокой нише стояла статуя женщины, высеченная из какого-то вещества, похожего на прозрачный перламутр. На голове статуи красовался венок из цветов с кроваво-красными лепестками и золотистыми пестиками. От синих листьев исходил голубоватый свет, озарявший голову статуи. Лицо богини поражало строгой красотой. Руки ее были подняты, как бы для благословения; в одной из них она держала лампаду, горевшую ослепительным светом, а в другой — пурпурный цветок.
— Вот женщина, явившаяся с луны спасти нашего предка, — сказала Амара и, скрестив руки, преклонила колени.
— Из какого чудного камня сделана эта статуя! Я еще в первый раз вижу такой, — заметил Ардеа.
— И не увидите его больше нигде. Я должна сказать вам, что относительно кончины наших предков — сына Имамона и его супруги — существует два предание. Одно из них гласит, что они были превращены в птиц; другое же, которое наши старейшины признают за истинное, рассказывает, что только души их приняли форму птиц, чтоб вознестись на небо, и что неведомая женщина, спасшая Рахатоона, вовсе не была обитательницей луны, а представляла собою только луч этого светила, обращенный в женщину. Перед смертью она приказала, как говорят, поместить свое тело в эту нишу, где оно превратилось в камень. Мы поклоняемся ей, и она нас любит, потому что мы — ее дети. Только чистая и благородной крови девственница может возжигать огонь на этом жертвеннике и убирать его цветами.
Через три дня мы будем праздновать годовщину той ночи, когда она снизошла к нам и привела в этот грот сына Имамона. В эту святую ночь душа Амары слетает с неба, и избранные видят, что глаза и тело статуи оживают. Они слышат даже ее голос, произносящий какое-нибудь пророчество.
IX
Настала уже ночь, когда Ардеа с Амарой вернулись в сад, и невольный крик восторга вырвался у князя.
Помещенные на высотах электрические солнца заливали долину морем света; кроме того, каждый дом был точно иллюминирован, и зажженные внутри огни, благодаря прозрачности стен, переливали всевозможными цветами. Вид был чудный и совершенно волшебный.
Только теперь, подходя к дому, Ардеа заметил, что колонны, поддерживавшие портик, изображали кариатид, и что украшавшие их головы венки состояли из электрических лампочек, дававших очень яркий свет.
Вскоре был подан ужин, а потом занялись музыкой: пели и играли на каком-то стеклянном инструменте, могучие звуки которого сильно действовали на нервы князя, несмотря на свою мягкость и приятность.
По окончании домашнего концерта Рахатоон объявил, что их гостю надо бы отдохнуть, а один из сыновей хозяина дома провел князя в назначенную для него комнату.
Комната помещалась в одной из башен и была обставлена с необыкновенным комфортом. Мягкое ложе манило на отдых, и Ардеа, страшно утомленный за день, моментально заснул.
Пережитые впечатления были, однако, так сильны, что даже сон не мог их заглушить, но они как-то странно мешались с былыми, земными его воспоминаниями.
Ардеа видел во сне, что он снова на Земле вместе с Амарой. Из любви к нему она последовала в Россию и сделалась его женой. Жили они в большом родовом доме князя на Адмиралтейской набережной. Все восхищались его обаятельной женой и завидовали его счастью.
Ардеа всецело перенесся на Землю и всем своим петербургским знакомым рассказывал, что он делал и наблюдал на Марсе.
Далее он увидал себя в доме своей кузины, принцессе Лизе (княгини Лизы), — кокетливой, изящной и молодой светской женщины. Услышав, что она разговаривает с графом Рамонским, он остановился за портьерой.
Насмешливый голосок Лизе щебетал:
— Vous savez, се pauvre Andre est devenu fou pendant son dernиer voyage aux иndes! (Вы знаете? Бедный Андрей сошел с ума во время своей последней поездки в Индию). — Вообразите, он самым серьезным образом рассказывает, qu’иl a faиt une excursиon (что он совершил поездку) на планету Марс, et que sa femme vиent de la Lune (и что жена его — с Луны)!
— Helas, chere prиncesse! Je me genaиs de vous le dиre. (Увы, дорогая княгиня! Я только стеснялся говорить), но что князь Андрей потерял рассудок, — это печальная истина. Он как-то говорил мне, что жена его может летать, подобно птице, и происходить от какой-то богини… Ха! Ха! ха!
Неприятный, глумливый смех еще звучал в ушах князя, когда тот проснулся, и в сердце его шевельнулось презрение к пошлому светскому болтуну, который, не сознавая даже своего умственного убожества, смеялся над тем, чего не знал и не понимал..
