– Не дам. Странно, ночью ты была более активной, даже сверхактивной. Может, тебе принести кофе сюда? После запоя крепкий кофе помогает прийти в норму. Принести?
Ого! Это было что-то новенькое – Антон в качестве официанта? Несмотря на отвратное самочувствие, Полина перевернулась на спину, прикрыла обнаженную грудь одеялом и провокационным тоном произнесла:
– Неси. – А ведь он пошел к двери! – Стой. Не надо мне кофе, я спущусь. Только душ приму. Подай халат, он в шкафу.
И он подал! Не хворь ли какая с ним приключилась?
Со смертью Нонны в доме изменились порядки – теперь ели все вместе. После вчерашнего загула Марианна не умирала, как Полина, чувствовала она себя вполне сносно – крепкая у нее натура, видимо. Она кормила детвору, успевала и сама перехватить кусок-другой, поглядывая на мрачного Кирилла. Тот, в свою очередь, наблюдал за сестрой, которая наклонилась низко к столу и пила только кофе, не притронувшись к еде. Вид у нее был истерзанный. Но в данную минуту брат не озаботился физическим состоянием своей сестры, тревожила его сама Полина. Проанализировав вчерашний инцидент, Кирилл признал, что это в духе сестры – пойти к Тамаре и потребовать отменить бракосочетание. Человеком он был чрезмерно самолюбивым, из тех, кто хватается за мизерный повод, чтобы отстоять свои права, хотя никто и не помышлял их отнимать. Вторым свойством Кирилла, изрядно портившим ему жизнь, было делать все наперекор. Глава семьи дождался, когда все пришли в норму (Полина – в относительную), и выдал:
– Как бы там ни было, а мы распишемся с Тамарой!
Заявление это породило некую неловкость среди присутствующих, как будто Кирилл огульно обвинял их всех черт знает в чем. Марианна догадалась, что сейчас начнутся семейные разборки. Становиться свидетельницей этого процесса у нее не было желания. Она забрала детей и ушла из-за стола, толком не позавтракав. Полина подняла на брата изумленные глаза:
– К чему это твое заявление?
– К этому!
Он положил перед ней лист бумаги с наклеенными на нем буквами и цельными словами, вырезанными из различных печатных изданий. В голове Полины мысли ворочались туго, со скрипом, поэтому она прочла это произведение вслух, вникая в его смысл посредством собственного слуха. Слова, наклеенные вкривь и вкось, никак не воспринимались ею.
– «Кого ты берешь, дурак? Твоя Тамара тебе изменяет. Тайком Тамара встречается с Артуром Гребняком, а вы еще не поженились. То ли еще будет? Гони Тамару, она шлюха». – Полина приподняла плечи, выпила несколько глотков кофе. Пауза ей понадобилась, чтобы сопоставить смысл записки с заявлением брата. Она перевела глаза на Кирилла: – А мы тут при чем?
– Это еще не все, – проигнорировал он вопрос. – Некий неизвестный человек звонит Тамаре по ночам и угрожает ей, обещая, что она умрет, если выйдет за меня замуж. По сути, пугают, что убьют ее. Как это понимать?
– А мы-то при чем? – повторила Полина, раздражаясь, так как укоризненный взгляд брата и одновременно уличающий был направлен прямо на нее.
– Ты ходила к Тамаре? Требовала отложить…
– Ах, вон оно что! – Наконец Полина поняла, кому именно предназначались его претензии, подняла двумя пальчиками пасквиль. – Считаешь, что это склеила я?
– Считаю, что никто не имеет права вмешиваться…
– Ты не ответил, – прервала его Полина. – По-твоему, это сделала я?
– Меня не волнует, кто это клеил… – попытался было уйти от прямого ответа Кирилл, понимая, что из его предупреждения сестра раздувает скандал. – Это смешно!
– Смешно? – нахмурилась Полина. – Я так не думаю. Скажи, а ты не усомнился в своей Тамаре?
– Нет.
– Но усомнился во мне. Ясно.
– Полина, не делай из мухи слона. Я хотел…
– Понятно, что ты хотел, – не стала слушать она. – Приписал мне звонки с угрозами, эту записку и даже ни на минуту не усомнился в том, что твои подозрения беспочвенны. Спасибо!
Она ушла. Ее не остановил и окрик брата:
– Полина!
В сердцах Кирилл кинул салфетку на стол, та упала на пол. Не так он представлял себе этот разговор, во всяком случае, он никого не собирался обижать или оскорблять, но ошибок своих Кирилл никогда не признавал в открытую. Антон сидел в задумчивости, обхватив пятерней подбородок; вторую руку он держал на бедре, отставив локоть в сторону, на друга не смотрел. Когда, выясняя отношения, берут в свидетели хоть и друзей, но, в сущности, людей посторонних, не спрашивая их согласия, человеку становится неуютно в собственном костюме. Требуется же принять чью-то сторону, а тут был выбор без выбора: Полину уговаривать, чтобы она не становилась в позу, – значило потерять ее, Кирилла отчитывать – означало разругаться с ним. Но и третьего не было дано. В данной ситуации Антон обязан был высказать свое мнение.
– Почему ты со мной не посоветовался, устраивая Полине экзекуцию? – спросил он.
– Я не имею права в своем доме…
Сегодня все вздумали противоречить Кириллу, не дослушивая:
– Не имеешь! Именно потому, что это твой дом и здесь живет твоя родная сестра, чувствуя, что она и так висит на твоей шее. Ты не понимаешь, что Полина не могла сделать все то, в чем ты ее обвинил?
– Не обвинял, а указал на недопустимость вмешательства в мою личную жизнь, – огрызнулся Кирилл, вскипев. – Она же ходила к Тамаре!
– Это и есть твое обвинение, только ты его одел в другие слова, а суть не изменилась. Ты оскорбил сестру, а она плохого тебе не желает.
– Поехали на работу, – решил прекратить этот спор Кирилл.
– Позже подъеду, сейчас я хочу поговорить с Полиной.
– О чем, если не секрет? – Кирилл, конечно, подумал, что они будут перемывать ему кости.
– Обо мне и Полине.
– Не понял, – у Кирилла вытянулось лицо, – вы что…
– Ага, мы то, что ты подумал. Не прикидывайся, будто ты не знал, однажды Шурик уже сдал тебе нас.
– Я посчитал, что он говорил это несерьезно, в шутку… Выходит, нет? Это невозможно! – разволновался Кирилл и заходил вокруг стола – у него привычка была такая, со всех сторон заново изучать тех, кто поставил его в тупик. – Зачем тебе Полина? Антон, ты мне друг, но она – моя сестра… У тебя же каждую неделю новая баба! Ну, может, я немного преувеличил, но не сильно. Тебе нужна другая женщина… терпеливая, умеющая прощать шалости, возможно, сильнее тебя по характеру. Полина не такая – она слишком мягкая, доверчивая, изнеженная.
– Вон как ты запел, – злорадно рассмеялся Антон. Надо сказать, Кирилл его обидел. – Значит, когда она высказывается против твоего брака с Томой, это вмешательство в твою личную жизнь. Тогда и ты не вмешивайся в нашу!
– Не кипятись, Антон. Пойми, я не хочу, чтобы ты поиграл с нею в любовь и бросил, как это уже неоднократно случалось с твоими пассиями. А так будет, я знаю, она надоест тебе уже через месяц, и что потом? У нас разладятся отношения, и моя сестра опять станет несчастной. Прошу тебя как друга, оставь ее. Ну, не для тебя она, как и ты не для нее, это же очевидно.
Антон резко поднялся, подошел к Кириллу так близко, что чуть носом не коснулся его носа. Сыпя искрами из глаз, сжимая кулаки, которые просто просились вписаться в лицо Кирилла, он процедил:
– Ну и дерьмо же ты, Кирюша! Значит, у нас разладятся отношения, у нас? Тебя не столько Полина волнует, сколько собственные удобства? Ты всегда заботился только о себе, о своей выгоде, о своем благополучии. Поэтому от тебя уходят люди.
– Не забывайся, – погрозил ему пальцем Кирилл, но он не перед носом друга стал им размахивать, а лишь немного приподнял руку от бедра.
– Ну и забылся, и что ты мне сделаешь? Выгонишь с работы? Честно скажу, мне плевать! Это ты попробуй без меня обойтись, я ведь являлся буфером между тобой и рабочими, кидал тебе бесплатно идеи. А теперь запомни: мне никто не запретит поступать так, как я считаю нужным! Катись на работу, с Полиной я сам разберусь, как и она со мной.
В запале Кирилл крикнул ему вдогонку:
– А если я расскажу Полине о Нонке? – Антон вернулся, сунул руки в карманы брюк и враждебно уставился на него. – Думал, я не знал? Нонка по пьяни мне все выболтала и кое-что показала, чтобы достать меня.
– И ты мне – ни слова?! Ну, Кирилл… – Антон развел руки в стороны, иллюстрируя крайнюю степень своего изумления. – Жаль. Жаль, что я узнал об этом только сейчас. Хочешь – верь, хочешь – нет, но Нонка влила тебе в уши неверную информацию, выгодную для нее, хотя это уже не имеет значения. Я щадил тебя, потому что дорожил нашей дружбой, но ты не стоишь этого. Кстати, не ты ли утопил Нонну? Она тебя держала крепко, вырваться от нее не представлялось возможным…
