Водка не подействовала на него совсем – ну как воду выпил. Да и то понятно: двести граммов – не груз никакой. Разве что думалось как-то вязко, лениво, без азарта – так, мимоходные мысли, ничего конкретного. Да ничего конкретного и не было обок: поезд шел скоро, стучал колесами, пейзажики за окнами размытые мелькали, небо вон синее, а солнце желтое, пассажиры в вагоне притихли как-то, этакая идиллия настала, железнодорожная, стоит сказать, пастораль…
Вон и трансляция поездная, доселе глухо молчавшая, вдруг ожила. Хрипнуло гулко, музыка пошла, и вкрадчивым низковатым голосом запела певица: опустела без тебя земля… как мне несколько часов прожить… так же падает в садах листва… и куда-то все спешат такси… только пусто на земле одной без тебя, а ты все летишь, и тебе дарят звезды свою нежность…
И – как оборвался голос. Чего-то там в радио хрякнуло, поскрипело и опять тихо стало.
– Чего это было? – ошарашенно спросил Стрелок.
– Песня, – сказал Пастух. – Старая. Хорошая. Фрагмент.
– Хорошая, – согласился Стрелок. – А чего оборвалась-то?..
– Неправильный вопрос, – ответил Пастух. – Надо спросить: а с какого перепугу ее запустили по трансляции? Ладно бы купейное радио, там сеть, а трансляция – это форс-мажор, это прерогатива начальника поезда… Что за глупые шутки?.. Как предупреждение какое-то кому-то… – Помолчал и сам себе ответил: – Что-то я в последнее время всюду чертей вижу, подозрительность замордовала прям… Ну, слушал начальник у себя в купе, ну, включил трансляцию ненароком…
– Бывает, – ни хрена в ситуации не понимая, согласился Стрелок.
– А быть не должно, – сказал Пастух.
– А что ж тогда? – логично продолжал не понимать Стрелок.
– Проехали, – сказал Пастух. – Ты тут с Мариной пообщайся поласковее. Женщина все ж выпившая, хоть и самостоятельная. А я к начальнику поезда в гости схожу. Пора познакомиться…
И пошел, не оборачиваясь. А и то: он сказал, Стрелок выполнил, как иначе?..
А по пути у проводницы-хорошей-девушки полюбопытствовал:
– Начальник поезда в каком вагоне?
– В шестом, – сказала проводница. – А зачем он вам?
– Это я ему скажу, – ответил и пошел по вагонам.
Да и недалеко было.
Пастух не ведал, на кой хрен ему начальник поезда. Ехали себе, ехали без всяких ненужных знакомств, кое-что интересное и неординарное пережили за минувшее время в пути, осталось до Москвы меньше чем половина маршрута, и на фига в данной ситуации умножать сущности, как утвердил английский философ и монах Оккам восемь без малого веков назад. Ан и впрямь так. Но Пастух, не зная внятно, зачем идет, подспудно чуял: надо, надо поглядеть на местного «старшого», с коим во главе в поезде случилось немало нештатных инцидентов. Пусть он даже и ни при чем, а все ж. А невольная или вольная трансляция песни – это всего лишь повод для Пастуха.
Начальник поезда наличествовал в купе не один. Напротив него сидел мужик, кого-то Пастуху сразу напомнивший, а кого – не опознал пока. Память на лица у Пастуха была профессиональной. Этого узкоглазого визави Пастух прежде, похоже, видал, именно так – видал, мельком, мимоходом, на лету, не более того, да и видать он его мог только в тех местах и в тех событиях, где сам присутствовал, то есть – на войнушках разных. А тот Пастуха коли и видел, так не вспомнил. Или хорошо сделал вид, что не вспомнил. А начальника поезда совсем недавно Пастух наблюдал, когда бандиты на поезд напали. С пистолетом начальник был. И стрелял из него, Пастух отметил. Только куда стрелял – неведомо. Может, в татей нападавших, а может, и в белый свет. А сейчас они оба попивали «Столичную», закусывали жареными пирожками и играли в карты. Во что именно – Пастух не определил. Да и не любил он карт. Что-то в этом поезде картежников многовато – от Бонда, несветлой ему памяти, до начальника поезда…
– Здравствуйте, господа хорошие, – сказал Пастух, стоя в дверях, – гостей принимаете?
– А что ж ты без ничего в гости пришел? – спросил начальник вполне еще трезвым голосом.
– Недодумал, – сразу сознался Пастух. – Виноват. Исправиться?
– Мухой, – сказал начальник и заглянул в свои карты. Вытащил одну, даму, показалось, бубновую, кинул на стол…
А Пастух дошел до проводницы, протянул ей пятихатку, сказал:
– Для вашего начальника расстарайся, красивая.
Красивая молча взяла ассигнацию, молча протянула бутылку водки. Неприветливой была красивая, мрачной даже. Что-то ей в жизни не нравилось. Не исключено – пьющие средь бела дня мужики. А как расстараться для начальника, она, как видно, знала отменно.
Вернулся в купе, откупорил бутылку, разлил по рюмкам, там, на столике, кстати, еще две пустых рюмочки на всякий пожарный стояли, вот и сгодились, предложил:
– Со свиданьицем, товарищи начальники.
Прервали игру, чокнулись, выпили, закусывать не стали.
– Ты кто? – спросил у Пастуха начальник поезда.
– Пастух я, – сказал Пастух. – Дело у меня к вам на миллион как минимум.
– Говори, – разрешил начальник.
Пастух выложил на приоконный стол нужную в данный момент ксиву. Серьезную. В кожаных корочках с золотом.
Начальник поезда пошарил по столику, нашел очки, насадил их на нос.
– Ага, – сказал, – доблестные комитетчики бдят нощно и денно. А мы, простые железнодорожники, на кой вам хрен?
– Нет больше комитетчиков, – объяснил грустно Пастух. – Есть федералы-безопасники, фээсбэшники попросту. Но это к слову. А коли к делу, то без простых железнодорожников нам, федералам, никак. Вот мне, например. Спешу сообщить, что в подведомственном вам железнодорожном составе до сего дня имел наличие особо опасный преступник по кличке Белый или Слим, разыскиваемый Интерполом…
– Имел наличие, говоришь, – встрял начальник поезда, – а что ж ты его не повязал, не сунул под полку? Или упустил?
– Упустил, – повинился Пастух. – Он слишком внезапно возник и так же внезапно исчез…
Пастух в общем-то не соврал. Все и впрямь случилось внезапно: и появление Слима в поезде, и исчезновение его из оного. А прочие подробности про Слима и личные взаимоотношения с ним Пастух пробалтывать не стал. Ни к чему это.
– И чем я тебе могу помочь? – спросил начальник поезда. – Остановить поезд? Могу. Он в этом рейсе уже останавливался нештатно, можно продолжить… Ты сойдешь. И что потом? Как в песне: мы пойдем с конем по полю вдвоем? Плохо себе представляю…
– Останавливать не надо, – сказал Пастух. – И сходить не хочу. И помогать мне пока не надо. Я всего лишь информирую. Мало вам недавних приключений с бандой?
– Хватает. Но мы были предупреждены о возможном нападении. И вояки тоже. Сошло ведь все удачно, верно? Я, кстати, тебя заметил. И у машинистов еще: там твой парень был?
– Мой. Кто старое помянет, как говорится… Я не о минувшем. Я просто предупреждаю на ближайшее будущее: возможны нежелательные инциденты.
– Чуйка у тебя, что ли, такая?
– Можно и так сказать.
– Спасибо, Пастух, за упреждение. Учтем. Выпьешь на дорожку?
Последний вопрос явно предполагал конец беседы и немедленное расставание.
– Пойду я. – Пастух встал, оперся обеими руками о приоконный столик, наклонил голову, глянул в лицо начальнику поезда. – Спасибо, что выслушали.
И пошел было обратно.
Ан карточный партнер и собутыльник поездного начальника вслед на отменном русском языке вопрос кинул:
– А не бывал ли ты когда, мил человек, в городе Хорог?
– Случалось, – подтвердил Пастух.
И вспомнил: август девяносто третьего года, страна уже второй год как разваливается вовсю, нежданный инцидент в тамошнем аэропорту, группа вооруженных боевиков пытается высадить из рейсового «ЯК-40» собравшихся в Душанбе пассажиров, ор, мат, жара, восемьдесят с лихом человек вбилось в узкое тело самолетика, штатно вмещающего всего тридцать два. Плюс – экипаж…
Наличествовал этот мужик, корешок начальника поезда, в том самолете или рядом с самолетом, и автомат у него был, и бородка, кажется, имела место… Времени с того пролетело аж двадцать лет!..
А память на лица у Пастуха профессиональной была, отчетливой. Что однажды в памяти отметилось, то не пропадает. Как, выходит, и у карточного партнера поездного командира.
Спросил вежливо:
– Нормально тогда долетели?
– Сам, что ли, не знаешь? – засмеялся мужик. – Доехали, блин… В речку Пяндж и доехали. На резиновом ходу. И ку-ку. Четверо всего выжили…
– Вы – один из четырех?
– Я – один из оставшихся на летном поле. Экий ты, однако, памятливый, сил прямо нет.
– Профессия, – сказал Пастух. – Да и вам на память, полагаю, сетовать зря…
– Что было, то сплыло, – сказал мужик. – Присядь, выпей с нами водовки, помянем старое.
Пастух сел. Ему было любопытно: столько ж лет с того пролетело, он в девяносто третьем совсем молодым был, в Таджикистан попал с третьего курса училища, хотя пострелять уже много удалось… Странная встреча!.. Ощущение, будто в этом поезде нарочно собрались или еще собираются – долгий путь впереди! – тени незабытого живого прошлого: Слим, мужик из Хорога, да и Стрелок – тоже «прошлый» человек…
