слышно, что Слежанков широко улыбается. — Спокойной ночи!
На самом деле он не торопился. Настроение было приподнятое. Он получил точный пас, ворота пусты, ему осталось только ударить по мячу. Вратарь не дотянется. А если попробует, что ж, поедет домой, как депортированный. Условия контракта этот вариант не исключают. Дым сигареты попал Семёну Константиновичу в глаза, и он пропустил первый разрыв многоцветного салюта, посвящённого дню этого маленького городка. «Опять, — подумал Слежанков, — ограничения массовых развлечений и опять салют».
— Курение на балконе — уголовное преступление, — услышал он у себя за спиной.
— Кто бы говорил мне о преступлениях, — ответил Семён Константинович Станкевичу, не оглядываясь. — Не думал тебя разбудить, был уверен, что до утра не поднимешься.
— Сон алкоголика краток и тревожен. Что сказал Тимур?
— Тимур ошарашен, озадачен и, как водится в таких случаях, сказал, что подумает. Хотя, что теперь думать. Или сам поедет за национальной премией, или его повезут, как злостного нарушителя правил регистрации. После эпохальных перемен за трудовыми мигрантами не так жёстко надзирают, как в лучшие времена, но десять лет без регистрации — перебор.
— Повезут?
— Угу, в наручниках, — кивал головой Слежанков, любуясь салютом и смакуя семилетний сингл молт. — Хороший виски! Это нормально, что коньяк напоминает?
— Дилетантам всегда так кажется, — ответил Алексей, не подумав, и пояснил, — все крепкие напитки в своём развитии стремятся к коньяку, как к идеалу. Дубовая древесина при выдержке многие их качества нивелирует, уравнивает.
И Семёну Константиновичу на самое дно души гулко плюхнулась фраза: «Ах ты, сучонок!» В голос же он произнёс:
— О, как! Надо запомнить, блесну где-нибудь, — и после очередной вспышки Слежанков добавил, — давай ещё по чуть-чуть за разрешение вопроса, и спать!
И салют кончился.
На следующее утро Слежанков чуть свет уехал в соседний городок. Ему загорелось первому поздравить с днём рождения Ирину Викторовну Ширвильд, бесстрастную и прекрасную, как Снежная Королева. Их первая встреча была посвящена судьбе Алексея Станкевича, при других встречах с ней Семён Константинович о нём просто забывал, наслаждаясь её обществом. Однажды ему показалось, что она глядит на него с интересом, и он самонадеянно воспылал. Причём огонь этот был не вульгарным. Семён Константинович представил себя с ней в храме и под венцом. «Мальчишка!» — говорил он одобрительно сам себе. Сейчас он поставит свою машину перед её воротами, поздравит, преподнесёт цветы и по совету ещё одного генерала, а они умеют экономить на подарках, коллекционную бутылку Шато Пап Клеман последнего урожая двадцатого века и скажет, что главный подарок вечером. «Ирина Викторовна, у вас есть любимый ресторан в Москве? Тогда приглашаю в… И так далее. С кольцами торопиться не буду».
Раздался звонок, это был Терентьев, местный коллега.
— Ну что? — без предисловий начал Семён Константинович.
— Всё отлично! Русская, фамилия от первого мужа. Ночевали дома, она и дочь, сейчас завтракает одна, на службу поедет минут через двадцать. Успеваете? Если нет, можно будет переезд закрыть, чтоб не упорхнула. Там тогда и встретите.
— Не надо, спасибо, успеваю. Возле дома пост снимай, а на переезде оставь, пока мы в сторону города не проедем. Ок?
— Так точно. Ок!
Ирина Викторовна так была поражена появлением своего нового поклонника, что на мгновение даже потеряла лицо, помолодела. Из Снежной Королевы превратилась вдруг в окрылённую неожиданным комплиментом секретаря комсомольской организации какого-нибудь института конца восьмидесятых. Конечно, спустя всего мгновение она справилась с собой, но улыбка уже не сходила с её губ. Как обычно, у Семёна Константиновича всё получилось. Эффект даже превзошёл самые смелые ожидания. Чувствуя, что Ирина Викторовна в таком состоянии не сможет вести автомобиль, Слежанков отвёз её к месту службы сам. На ступенях районной администрации спросил:
— До вечера?
Вместо ответа она покраснела. Семён Константинович засмеялся:
— Ирина Викторовна, вы что? Увидят же….
— Позвоните мне после трёх.
И, пряча улыбку в букете цветов, она оставила его в одиночестве.
Про себя Семён Константинович давно называл Ирину Викторовну на «ты». Вот и теперь он подумал в ответ: «После трёх — тебе, после шести — Худайбергенову. И у каждого есть возможность меня расстроить. Но если при этом талантливого узбека я могу просто арестовать, что я смогу сделать с тобой?»
Как водится, утром на вечерние эмоции остаётся только намёк. Самому становится странно, отчего у меня вчера перехватывало дыхание? Получится ли, смогу ли? Тимур завтракал, стараясь не стучать вилкой. Ещё не рассвело. Автобус через сорок минут. В мусорном ведре он увидел упаковку от котлет, которые уже съел. Состав: говядина и свинина. О какой национальной идее я собираюсь говорить? Марина ещё вчера заметила ему: «Ты же атеист, ты же русский интеллигент!» Вчера он пропустил эти слова мимо ушей, а сегодня до самого вечера они будут стучать у него в голове. И бессмысленно делать вид, что ты кто-то другой.
Аштонянц, коллега Тимура по стройке, переселенец из Степанакерта, был большим любителем поболтать на религиозную тему. Так он сразу определил Тимура в разряд неверующих, давно, ещё после первой же попытки поговорить с ним о Боге.
— С тобой легко говорить об этом, я не боюсь тебя обидеть, тебе всё равно. Отабек или вон Рустам порвали бы меня! Я с ними очень вежливо, очень внимательно говорю, не спорю. Жаль, по-русски плохо могут! Половину понимаю, половину не понимаю, но всё равно очень интересно, а с тобой не интересно.
С тех пор Тимур избегал Аштонянца. И мыслей о вере предков избегал. Только Марина и сын, только они. И что теперь делать? Отказаться? Нет, нет. Просто не возглавлять, войти в штаб разработчиков, взять на себя историческую часть и обеспечивать литературное оформление. Зарплата будет меньше. Кафедру не дадут. Ну и пусть, отцовской премии нам с головой хватит на всю жизнь.
В таком смятении Тимур выходил из служебного автобуса на объекте. Соотечественники сразу передали ему, что его срочно ищет инженер Сергеев.
— Пиши заявление на отпуск на две недели. Вчерашнюю дату поставь.
Проблемы. Пришла беда, откуда не ждали. Аштонянц подхватил коронавирус, самый опасный, новый кишечный штамм. Хорошо хоть успел позвонить. Сейчас понаедут медики-педики, силовики-передовики. Мало не покажется. У нас шесть человек без разрешения на работу, пятнадцать без прививок, а ты вообще без регистрации. Пиши быстрей и уматывай подобру-поздорову. Карантин, сказали, поголовный будет, и в нём не только здоровье проверят.
Не задавая вопросов, Тимур взял авторучку.
— Не волнуйся, место за тобой железно! Зарплату на карточку скинем. Телефон мой у тебя есть, позвони через недели две, раньше не выпустят. Теперь давай, давай… Только без кипиша!
