Мама глубоко засунула руку в пакет, вытащила оттуда головку чеснока и глубокомысленно кивнула:
— Ты хочешь взять его фамилию?
Господи! Мало мне шуток Эдмуса, и она туда же. Вот прямо так всем не терпится вообразить умилительную картинку: я в подвенечном платье, ну, и Повелитель Тени… в парадной ветровке, да.
Чтобы представить себе эту церемонию, нужно быть полным антиклерикалом.
— Э… мы еще пока не настолько…
— Правильно, — мать с серьезным видом извлекла из второго пакета нарезанный батон. — Это еще нужно обдумать. Что лучше приготовить — салат «Оливье», или с ветчиной и сыром?
На этом моменте я зашла в тупик. К счастью, тут на кухне явился Андрий, заявил, что есть никто не хочет, потому что все очень устали, и незаметно уболтал маму до того, что она согласилась даже покинуть кухню — «посплетничать и посекретничать». Не знаю, может, от новичка все же есть польза?
Я оглядела владения, которые остались на мою долю. Пищевых владений было больше всего, и кое-какие из них просились внутрь. Не знаю, как остальные, а я была голодна зверски.
Только не трогать ничего из приправ. Моя родительница предпочитала готовить поострее и поароматнее, я с детства привыкла к тому, что ящики полны сушеными травами, а рядом с сиротливым пакетиком муки в шкафчике выстроилось восемь видов перцев. Но вот различить, где что — увольте. Лучше пошлите меня к Веславу в лабораторию.
Итак, я откопала на плите вчерашнюю котлетку, извлекла вилку, занесла ее как следует, нацелилась на объект…
И вилка, как будто я ее заставляла принять участие в убийстве, лебедем вылетела из рук. Металлическим таким. Четырехзубым.
«С кем не бывает», — подумало мое заторможенное «я» и извлекло из шкафчика кухонный снаряд номер два.
И вторая вилка тоже вылетела у меня из руки. Шлепнулась на стол, а когда я попыталась ее поймать — ускакала самым наглым образом.
«Федорино горе». Я подозрительно оглянулась: чашки или чайник сбегать покамест не собирались, но зато из приоткрытого ящичка под шумок уползли еще три вилки, две столовых ложки и одна мелкая, десертная. И все они стремились к…
— Что за Ха…
Потолку.
Какое-то время я наблюдала за хороводом столовых принадлежностей над моей головой, одновременно молясь, чтобы в этот момент на кухню не вернулась мама. Потом вилки и ложки немного успокоились и сложили, вне всякого сомнения, букву «К». Потом шустро перестроились в «А», и вот, вуаля, после пары секунд терпения я сложила в мозгу:
К-А-К В-Ы?
Действующая часть сознания отметила, что Веслав бы назвал вопрос дурным. Лично я в этот момент себя чувствовала как-то не очень. Например, потому, что по потолку квартиры моей мамы свободно разгуливали вилки. Которые контролировал, конечно, мощный маг металла. Который, опять-таки, уже дважды нам помог, поэтому, наверное, имел право задавать такие вопросы…
Вот только я понятия не имела, что ему ответить. Знать бы хоть, где он находится — и тогда ледяные узоры на потолке его квартиры обрисовали бы «Кто ты?»
Вилки еще несколько раз перестроились. Теперь они изображали цифры.
1-1-8.
Восьмерка далась с некоторым трудом.
— Гм? — усомнилась я вслух. — Что такое произошло в сто восемнадцатом? Или это номер дома?
Или не дома, а, скажем, аудитории? Например, в аудитории с таким номером нам постоянно читал лекции…
— Не может быть.
Огромное спасибо моему приобретенному самообладанию. Я сказала это шепотом, тогда как должна была орать.
Игнатский.
Кстати говоря, он и приходил всегда в 11:18, чтобы уж симметрично. В этом смысле он был болезненно точен. Опаздывал всегда на три минуты, и уже после двух лекций Игнатского все начали тратить эти три минуты именно на моральную подготовку к тому, что придется пережить…
— Но вы же…
Вилки ничего не торопились изображать. Тот, кто связался со мной, давал мне возможность подумать.
Маг по металлу. Шеф Светлого Отдела Канцелярии — адепт темной стихии! Но почему никто об этом не сплетничал… никто не заметил?
Потому что он никогда не пользовался стихией в присутствии других магов. Читал только теоретические дисциплины. А аура… у него аура светлого стихийника, но с серыми тонами — да!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда Эдмус впервые применил свою истинную стихию, я подумала, что такого оттенка не наблюдала у Игнатского. Это была правильная мысль. Во всех отношениях, потому что аура Игнатского вообще была ни на что не похожа.
И никто не заметил до сих пор. Я припомнила чуть вздрогнувшее, напряженное лицо шефа, когда автомобиль, который несся на меня, отвернул в сторону…
Сомнения, если они и были, испарились.
А тут еще вилки на потолке опять пришли в движение, поясняя мне, несмышленой, то, что я сама должна была знать:
С-т-и-х-и-и — н-и-ч-т-о.
Это он тоже говорил нам на лекциях. Что изначально стихии выбирают тех, кто склонен к свету, тьме, или колеблется. Но что человеку свойственно меняться: стихия остается при нем, а склонности уже другие. А особо ретивые светлые в этот момент фыркали, считая это бесплодными теориями… Они не знали, что шеф имел полное право на эти слова.
Значит, поэтому он и вмешался. Стихии — ничто. Невероятно, но, кажется, он поверил словам Веслава. А может, и моим.
Десертная ложечка наставительно стукнула по лбу, свалившись с потолка. Я отвлеклась, а буквы на потолке сменились уже в третий раз:
В-о-д-а.
Ну, конечно.
Я торопливо отвернула вентиль холодной воды и сунула руку под кран. Единая водная система. Теперь только найти Игнатского, который наверняка тоже контактирует с водой…
Трубы, потоки, вливающиеся новые ручьи… Игнатский неожиданно отыскался в туалете какого-то кафе.
Он засовывал руку в унитаз.
— Силы Гармонии! — я едва свою руку из-под крана не выдернула, но меня остановил недовольный голос шефа в ушах:
— Не падай в обморок, когда меня увидишь. В моей квартире Тамара давно жучков понаставила. А унитаз чистый, не бойся.
У меня имелись по этому поводу сомнения, но я не могла их высказать. Говорить через воду — магистерский уровень, до которого я в жизни дотягивала пару раз, во время стрессов.
— Если слышишь — дай импульс холода… — я повиновалась, и голос шефа в ушах отозвался тяжелым вздохом. — Импульс, а не заморозку в минус двадцать… молчи и слушай. Где вы сейчас — знаю только я, потому что после твоих призывов начал прорабатывать информацию по тебе отдельно.
Когда это он успел? Хотя после первого призыва мы с ним начали видеться чаще…
— Нейтралы и темные тоже прорабатывали, конечно, но я им пару адресков-то в информации потер… С организацией поиска я прикрою вас, насколько смогу… Но долго на месте не оставайтесь. Повелителю передай — пусть не использует свои силы на максимум. Развертку наши специалисты засекают быстро. В остальном все пока слишком истощены, чтобы работать по вам как следует.
Веслав взбесится, если я ему скажу что-то подобное. Он-то, само собой, и без подсказок додумался.
— Со мной связывайся только в самых крайних случаях, Оля. В Канцелярии есть кто-то… кто контролировал Тамару. Не ментальник. Будем его искать, но все-таки — вы осторожнее.
Четкий инструктаж. В этом весь шеф. Когда есть время — он будет сколько угодно ныть о том, как ему надо в отпуск, курить и тыкать в мешки под глазами, а когда времени нет — за десять секунд выдаст тебе полную разнарядку: куда идти, кого найти и какие конечности оторвать. Девочки из Отдела Статистики рассказывали, что Макаренко приходила брать у него уроки четкости.
— Надеюсь, Андрий не подкачает, — подвел итог шеф. — Нихиллов ищем. До встречи.
На пол посыпался маленький дождик из столовых приборов. Я отдернула руку из-под струи воды и посмотрела на мокрую ладонь.
Ему придется всё обставить так, будто он против нас. Этого он не сказал, это разумеется само собой.
Ну, и ладно.
Вернулась мама, так, будто почувствовала, что можно. Посмотрела на мое лицо и выдала хорошую новость:
